SOSнание-1

Ожидая, пока папа поест, Женя была в предвкушении того, что он зайдет к ней, по обыкновению спросив: «Как дела у моего солдата?», однако, проронив тихое «благодарю» супуге, он снова вернулся в спальню.

«Ну, сейчас он точно выйдет! – думала девочка и тихо ждала прихода папы. Шло пять, десять, пятнадцать минут, но никто к ней так и не зашел, – Наверное, у него сегодня просто плохой день, но ничего! Сейчас я покажу ему свои рисунки, и он точно обрадуется!» – героически спрыгнув с кровати и собрав в кучу множество листов, Женя, со сверкающими от своей задумки глазами, пронеслась по гостиной, случайно столкнувшись с мамой, которая была в белом и горячем от жара плиты фартуке.

– Ты куда это бежишь, зайчонок? – спросила она.

– Я к папе, мне надо… – не договаривая, Женя попыталась пробраться дальше, однако руки мамы схватили ее за плечи, не давая двинуться дальше. – Эй, ты чего? – не понимая данного жеста, Женя посмотрела со слегка дурацкой улыбкой на внезапно ставшим серьезным мамино лицо.

– К папе нельзя, он работает! Иди поиграй в своей комнате, – поворачивая Женю назад и подталкивая ее в сторону от спальни, ласково сказала женщина.

– Но я быстро, мне просто отдать… Ну вот, погляди! – Женя, не понимая причин запрета пройти к папе, протянула свои прекрасные рисунки, ожидая возгласы удивления и признания своих гениальных способностей.

Но того, что было далее, маленькая девочка вовсе не ожидала. Мама внезапно вырвала листы и судорожно перебирая и осматривая их, прошептала: «Что ты наделала, Женя!». И, забыв про все на свете, сама буквально вбежала в спальню. Женя, так до конца не поняв эмоциональной окраски маминого удивления, засеменила за ней и вбежала в комнату, ожидая услышать совместные возгласы радости родителей, но увиденное было ей абсолютно непонятно.

Михаил Федерович лежал на полу, смотря круглыми и красными, как кровавая Луна, глазами в какую-то невидимую точку перед собой. Он был раздет по пояс и сидел на полу, оперевшись спиной на шкаф. Одна рука со следами только что сделанного укола, а также с многочисленными следами сделанных ранее уколов лежала на колене. Ее цвет немного поменялся, стал бледнее. Во второй руке был зажат шприц, в котором осталось совсем немного зеленой жидкости. Папино безэмоциональное лицо украшала жуткая улыбка, левый угол которой неестественно тянулся вверх, а с правого медленно стекала слегка зеленоватая слюна[1 - Здесь и далее по тексту упоминание употребления и (или) последний употребления и наркотических средств, психотропных веществ или их прекурсоров, растений, содержащих наркотические средства или психотропные веществ либо их прекурсоров, и их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры, а также новых потенциально опасных психоактивных веществ не является их пропагандой и (или) рекламой. Автор осуждает употребление наркотических веществ и им подобных психоактивных веществ в любых формах и условиях без полученного в законном порядке назначения врача.].

Пары секунд подобного зрелища хватило маленькой девочке, чтобы понять – здесь что-то не так. Встав у входа в спальню, потеряв возможность двигаться, говорить да и в целом размышлять, Женя с ужасом смотрела на лежащее в углу комнаты тело, которое еще недавно называла своим отцом. Рядом с этим телом на коленях сидела мама, у которой из глаз в бесчисленном количестве катились крупные слезы:

– Да что ж это такое? Неужели ты не понимаешь, что у тебя дочь, семья! В кого же ты превращаешься!? Пожалуйста, прошу, Миш, пожалуйста, услышь меня. Не надо, я умоляю тебя, не надо больше. Женя там… Женя там испортила бумагу, которую ты с работы вчера принес. Миш, ты же понимаешь, что это уголовка, Миш!? – истеричным голосом кричала мама, пытаясь вырвать шприц, который был прочно сжат в руке.

Михаил Федерович, пытаясь сфокусировать взгляд на Жене, что-то невнятно промычал, однако, поняв свою оторванность от реальности, подавшись спиной чуть-чуть назад, скатился полностью на пол и, хрюкнув от то ли внезапно перехватившего дыхания, то ли от собственных соплей или слюней, начал давиться, скрючиваясь в резких конвульсиях по полу. Далее его руки сами начали выворачиваться, а из-за рта пошла белая, как сладкая вата, пена, которая обильными потоками покрывала недавно вымытый светлый линолеум.

– Блядь… Блядь… Я не знаю, я… я… Что мне делать? Блядь… Что… А-а, Господи, пожалуйста, помоги… помоги нам… – захлебываясь истеричными слезами кричала мама, никакого внимания не обращая на свою дочь, которая, наблюдая всю эту картину, боялась даже дышать.

– Женя! – мама, внезапно опомнившись, резко подскочила к дочке. – Уходи, уходи в комнату. Все хорошо. Это так бывает у папы, это болезнь. Сейчас придет врач и все вылечит. Пожалуйста, не выходи из комнаты, хорошо? – она взяла Женю на руки и самостоятельно перенесла ее в комнату, закрыв там.

Той ночью девочка так и не смогла уснуть. Она просто сидела на кровати, закрыв уши руками, потому что казалось, будто тишина носила в себе весь траур сегодняшнего события. Ей чудилось, будто мир давил на все болевые точки разом и выворачивал наружу кожный мешок, в котором покоится счастливая детская душа. Новая редакция: «экс-счастливая детская душа». Смотря на нарисованные недавно рисунки, она понимала, что вот оно – последнее материализованное выражение их прежней семьи, прежней радости. Теперь Женя уже никогда не сможет быть спокойной за свое будущее. Она увидела абсолютное зло, которое поселилось в стеклянных глазах ее папы – самого любимого и надежного человека, которого она знала в своей жизни. И это зло было сильнее папы. Значит, зло когда-то сможет победить и ее?

– «Нет! – прозвучала первая, выраженная точными словами за этот период мысль. – Никогда. Я никогда не стану такой же. Я буду сильнее, я буду бороться с тем, чтобы быть доброй до последнего. Разве может нам подарить счастье то, что забирает у нас самое дорогое?» – и, поняв пока еще детским умом какое-то невероятное величие своей мысли, Женя расплакалась, скатившись на край кровати.

То же самое сейчас произошло и со взрослой Женей. Она снова испытала леденящий ужас того события. Что было потом, она уже смутно помнит. Кажется, приехала частная скорая помощь (к богатым наркоманам приезжают только такие). Михаила Федеровича забрали в больницу и пару недель он лежал под капельницами, восстанавливая просранное солдатское здоровье.

С рабочими бумагами, кстати, все обошлось: все поняли, в каком состоянии оказался славный вояка, и списали утрату документов на несчастный случай. Быстро нашли неудобных виновных, которым вынесли предупреждение, да и сразу же забыли о произошедшем. Чудесный русский гуманизм.

Потом отношения между Женей и отцом испытывали на себе различные метаморфозы: от нежной и чуткой внимательности до откровенных издевательств. Девушка до сих пор помнит, как во время одной из (совершенно глупых, естественно) ссор отец схватил на тот момент тринадцатилетнюю Женю и, притянув ее к зеркалу, стал кричать: «Ты посмотри на себя! Настоящая уродина! Ты просто омерзительна! Повторяй: я – уродлива! Я – уродлива! Я – уродлива!». Та долго сопротивлялась, однако Михаил Федерович был сильнее и, испытывая невероятное омерзение от сложившейся ситуации, а также абсолютно не понимая смысла происходящего, девочка, давясь ручьем из слез, покорно повторяла ужаснейшие слова подобно древнему заклинанию. На следующей день мама, снимая постельное белье для стирки, обнаружила под подушкой Жени кухонный нож. Для чего – непонятно до сих пор.

Можно ли после вышеописанного хотя бы уважать человека? Не говоря уже о любви. Женя задумалась. Да, можно. Папа был слабый. Очень слабый. Свою агрессию и силу он вымещал на самых близких, самых дорогих людей, которые стопроцентно не могли ему ответить. Таким образом отец чувствовал себя настоящим главой счастливого семейства. Хоть где-то он был главный.

А на работе лох, как говорится, обыкновенный, которого, конечно, открыто не оскорбляли да и вообще делали вид, что ценят; но по факту считали за недалекого додика, у которого из всех открытый в жизни – коллекция дешевых пивных бутылок и, как следствие, круглый живот, выпирающий из-под аккуратно поглаженной солдатской формы.

Человеку нужно быть важным и важно быть нужным, поэтому он пытается воспроизвести впечатление успешного, самоуверенного, по-настоящему перспективного индивида, которым все должны неистово восторгаться.

Но когда этого не происходит, приходится выбивать уважение, так сказать, силой у тех, кто физически и психически слабее тебя. А еще находится в финансовой и родительской зависимости от тебя.

Но что это как не обыкновенная слабость? Желание проявить себя хоть в чем-то, хоть где-то. Колоссальное самовнушение, создание образа надежного и важного человека.

Женя понимала – папа был ненастоящий. Он лишь играл роль заботливого наставника, однако сам был потерян и до безумия одинок. Он действительно любил своих детей и хотел только лучшего для них, но далеко не всегда выходило что-то реально лучшее.

В конце концов, он часто бывал добрым и внимательным. К нему смело можно было идти на помощь с железной уверенностью насчет того, что помощь получишь. И сила отца, девушка сейчас это понимала, была как раз именно в доброте и внимании. Он был чутким, ранимым, но пытался всячески это скрыть. Его любимое выражение, использование которого он довел до автоматизма, звучало следующим образом: «У меня нету эмпатии». Так он пытался оправдываться, скидывая весь груз ответственности на то, что просто не понимает чувств и эмоций других людей. Но, разумеется, это было откровенной ложью.

Михаил Федерович, наоборот, прекрасно всех понимал и чувствовал, даже излишне. Вследствие этого ему было тяжело часто находиться в обществе – чувствовался дух фальшивок и манипуляторов. Но, понимая кощунство мерзкого маскарада, он принял добровольное решение – стать его частью. И стал такой же марионеткой, жаждущей признания и самореализации.

При этом он всегда пытался искать себя. Но становился на одни и те же грабли: искал себя в обществе, среди других людей – а так себя никогда не найдешь. Так даже себя не услышишь.

Михаил Федерович до жути боялся одиночества, однако испытывал его острейшую необходимость в моменты всеобщего веселья – он не мог быть по-настоящему веселым. Конечно, пытался изображать свое причастие ко всему социальному, при этом не ощущая никакой теплоты внутри. Порой люди обращали внимание на то, что его лицо выглядит печальным, недовольным. И его это до жути раздражало, потому что он не хотел, чтобы его слабость видел еще кто-то. Он зарывал свою голову, как страусы, в пески собственных мыслей и растворялся в этом.

Постепенно в меланхолии для Михаила Федеровича образовалась некая комфортная среда – он привык к ней, привык к своей легкой отчужденности. Зачастую складывалось ощущение, что он – герой антиутопии, который осознает свою инаковость, но не может ничего с этим сделать.

Короче говоря, сложный Михаил Федерович человек. Непонятный для многих, а особенно для себя, он пытался нести ответственность и за семью. Получалось это средне. Иногда – взлет, иногда – падение, в общем масштабе – эмоциональные качели. А могло ли быть иначе? И могла ли Женя получиться такой, какой она есть сейчас, если бы ее отец был нормальным человеком?

У Алины позвонил телефон, что вернуло Женю к реальности. Оказывается, она фактически дремала, а процесс воспоминания несся сам по себе по трассам головного мозга. Алине позвонил Артем – Женя поняла это из-за изменившегося голоса своей подруги.

По сути своей любая девушка актриса. Особенно тогда, когда дело доходит до флирта и общения с противоположным полом. Так уж устроен биологический сценарий отношений, согласно которому самка своим изящным видом, напыщенной неприступностью как бы не вербально говорит: «Выбери меня и наше потомство будет самым приспособленным, ты же понимаешь, что плохие гены такую красоты не сделают». И самец, ловя этот сигнал, начинает действовать. Далее – отвлекающие периоды взаимной притирки и – цель всего – секс.

Естественно, ни самка, ни самец не думают во время влечения о потомстве. Девушке нравится поток мужского внимания (это поднимает ей самооценку), парню нравится внешний вид барышни (это поднимает ему пенис). Но если у тебя нету осознания происходящего, это не значит, что ничего не происходит.

Была ли Женя актрисой во время общения с симпатичными парнями? Хотелось бы ответить, что нет, но очевидно – да. Игра у каждой девушки своя, но суть ее непоколебима – создание привлекательного образа, который зацепит мужчину. Поэтому и образ Жени был странным. Все общение с противоположным полом (если это не старые пердуны из научной комиссии) складывалось как-то по-детски неловко.

А чего же хотела Женя от мужчины в первую очередь? Она задумалась. Несмотря на внешнюю стойкость и уверенность, ей прежде всего хотелось бы получить от парня защиты. Защиты от этого чертового мира. Отец не мог этого дать, потому что даже себя защитить не смог, но, пожалуй, в этом нет его вины. А мужчина рядом должен быть, несомненно, сильнее. Потому что одно дело – языком болтать, а другое – мешки ворочать. С первым у Жени все неплохо, чего не скажешь про второе.

В прошлом у девушки были отношения. На данный момент первые и – единственные. Стоит сразу сказать, специфические отношения. А специфика их заключается в расстоянии. Если коротко: переписка в случайном чате на каком-то форуме, обмен ВК, целые дни общения через формат #любовные_СМСочки, ну и приобретение формы отношений.

Женя слышала от многих, что отношения на расстоянии – вещь несерьезная, временная, непонятная. Вот, мол, они к ни к чему не приведут, только взаимная трата времени на непонятное что-то online. «X ни к чему не приведет, только трата времени на непонятное Y» – уникальная формула, под которую можно подвести любую человеческую деятельность. Каждый вставляет под икс и игрек то, что считает (не)нужным. Вуаля.

Поэтому Женя успешно фильтровала такие разговоры. И правильно делала, потому что правила жизни могут быть только объективными, т.е. исходящими из объективных источников. А личностные предпочтения можно перефразировать как «личность предпочитает». Не нравится – ладно. Нравится – ладно. Как говорится, со своим уставом в чужой монастырь не лезут.

Ее парнем был Данил. В целом, в нем не было чего-то необычного – ровесник Жени, обладал приятной харизмой и абстрактным мышлением. Молодых разделяло всего лишь около пятисот километров – но то ли так распорядилась злодейка-судьба, то ли самим было лень жопу поднять, но они так и не встретились. Может быть, не было искренней любви? Да в том и дело, что была самая чистая, светлая, пожалуй, самая сильная любовь, о которой Женя и, она уверена, Данил вспоминали до сих пор. Женя чувствовала его поддержку и защиту, а Данил – а это сложно. Он был похож на отца Жени – временами его настроение резко менялось, в мгновения проходя через грани ЯСЕГОДНЯКОРОЛЬВЕЧЕРИНКИСУЧКИ до 1000-7 я умер, прости. У Данила была одна странная черта: он всегда думал о счастье и пытался прийти к нему, но практически никогда не был по-настоящему счастлив. Это как мастурбировать и не заканчивать нужным образом. Но, кроме шуток, парень в своем стремлении заходил за крайности – окунался и в адреналин, и в разврат, и в ванную с головой, постоянно ходил каким-то поддатым и поехавшим. Конечно, изначально звучит без криминала, как будто просто экстремальный человек, но на самом деле он просто рехнулся на своем желании раз и навсегда схватить волшебную Жар-птицу за хвост и ни за что не отпускать – только телесно он был в реальности, все его мысли были где-то в других мирах. Поэтому Женя и быстро распознала в этом молодом повесе силуэт папки. Однако, несмотря на это, пыталась примириться с его девиациями. Но все было напрасно. Как сам Данил говорил, Женя – лишь один из многочисленных инструментов для достижения желанного счастья. Это было обидно.

С другой стороны, если отойти от фанатичности, а не занимаемся ли мы этим же всю свою жизнь? Каждый из нас, едва открыв утром глаза, очень сильно надеется, что этот день будет необычным, положительным, главное – счастливым. Так или иначе, мы всегда гонимся за счастьем. Только оно как будто на шаг впереди. Вот собираешься сделать этот шаг и… оказывается, под тобой была глубокая пропасть и уже никакой нейромедиатор не вытащит тебя из дофаминовой ямы, в которую ты, желая лучшего себе, угодил. Разница между Данилом и нами в интенсивности этого.

В любом случае мировоззрение своей второй половинки беспокоило Женю, ведь она была ярой сторонницей того, что счастье человека в его руках. И не нужно никакого экстрима вообще. Захотел стать счастливым – стал. Все же просто.

Хотя она сама понимала, что это не так. Конечно, наше ощущение прямиком зависит от нашего настроя и желания, однако вызвать конкретную эмоцию – это труд, ибо влияние внешней среды невероятно сильно. Опять же, может ли человек противостоять окружающему горю, дабы чувствовать себя хорошо? Вот Михаил Федерович не мог этого. У Данила тоже никак не получалось. Женя пыталась, пусть не всегда получалось, но она никогда не оставляла попытки. И у Алины, кстати, тоже это часто получалось. Конечно, она была своеобразной девушкой, но – и это важно – сильной девушкой. Может быть, именно поэтому они и стали подругами.

Вообще, единственной проблемой в тактике Данила было то, что вся его тактика – одна большая проблема. Когда он искал счастье, прибегая к многочисленным паническим атакам из-за чрезмерного употребления энергетиков или нарочного причинения себе боли, так или иначе уходил из реальности, из настоящего момента. Его мозг выдумал условный ориентир и бежал до него через тысячи верст, чтобы, не дойдя в очередной раз до туалета, обосраться. Суть в том, что для комфорта Данил должен был просто принять происходящее за естественное и необходимое, слиться с окружающей средой и выбросить из головы все мысли о неудачном прошлом и пугающем будущем – ценить то, что имел, грубо говоря.

Счастье – нерациональная вещь, и это ее главное достоинство.

– Женька, а можешь мне скинуть задания по рекламе. Ты, кажется, говорила, что у тебя они были? – высунувшись из двери, улыбнулась Алина.

– Да. Минуту, – без особых эмоций ответила Женя.

– А то там этот дегенерат со своими сказочными условиями… не могу, устала уже, когда ж все закончится, а, господин-ученый? – зевнула Алина. – Я ему один социологический опрос уже третий раз переделываю. Нет бы дал конкретику: что не так, где не так и как исправить. Надо ведь загадочно разводить руками и закатывать глаза в манере уставшего аристократа. Я по вздутию его сладких губок должна, что ли, понимать свои ошибки?

– Да, он специфичный.

– Что-то ты не особо активная сейчас. Так фильм загрузил или я надоела? Не переживай, фильм скоро окончательно поймешь, а я – скоро сдохну! Одни плюсы кругом, – пытаясь поймать взгляд подруги, говорила Алина. – Или тебя моя смерть не радует, а? – она попыталась шутливо схватить Женю за плечо, но та лишь грубо отстранила ее.

Женя резко толкнула Алину и, обозначив быстрым гневным взглядом факт того, что ее личные границы были нагло обоссаны, принялась искать конспекты прошлого семестра. С теми, кто отливает в неположенных местах, провидение потом сыграет в ящик. Дай бог, если просто по мелкому хулиганству привлекут – это наименьшее из вероятных напастей.