Седьмая Луна

Власть над умами узников Башни – то, на чем зиждется порядок в Круге.

«Не одной сталью едины», – поговаривал Верховный Куратор. С хитрецой, с гордостью.

И ведь не врал. В противном случае, Альдред бы застрял в среде живодёров-репрессоров. Или, на худой конец, подался бы в миротворцы: там постоянно требуется свежее мясо. Текучка соответствующая.

Вот только таскать на своём горбу пуды металла – удовольствие сомнительное. Да и в среде непритязательных умов парень и сам бы начал угасать.

Оттуда обычно не подымаются. Флэй же и без того занимал один из низших ярусов пирамиды власти. В стане инквизиторов ему ещё расти и расти.

Следующие десять минут собравшиеся скучали, наблюдая за потугами онейроманта. Вида не подавали: им надлежало сохранять внешнюю невозмутимость, как бы ни хотелось закидать новенькую тухлыми яйцами.

Тоска – да и только.

Эдени всё надрывалась, пыхтела и шипела, пробуя войти в Серость осознанно. Её вены так и не загорелись. Только зря перевели нектар.

Альдреду стало ясно: мягкой силы недостаточно. Девке не хватает самоконтроля и ощущения собственного тела, чтобы Ритуал сдвинулся с мёртвой точки.

Наконец волшебнице надоело. Она опустила руки, выдохнула и нерешительно выдавила из себя:

– Я не могу… – А затем добавила уже громче, в отчаянии: – Бесполезно!..

– Пробуй снова, – безразлично отвечал инквизитор.

Обед – полноценный обед – и так пропустил тут с ней.

– Да не выходит! Я пытаюсь, честно! Ну без толку же! – завывала она, как вдруг оторопела и начала бредить.

Помолчала с секунду и разразилась:

– Может, я и не маг вовсе?.. М-м-может, дело в другом?.. Не мучайте меня, прошу Вас, отпустите домой! Я там нужнее! Это какая-то ошибка!..

– Инквизиция не ошибается, – строго сказал репрессор, скрестив руки на груди.

Слова эти давно стали аксиомой. И смех, и грех.

Эдени поникла под тяжестью его взгляда. Она не могла вынести холодной синевы водянисто-голубых глаз.

Только сейчас она увидела его настоящего: Альдред просто втёрся к ней в доверие и использовал её. Маска его слетела так легко.

Чародейка не пережила обмана и заплакала снова.

Горько, навзрыд.

– Как дитё малое, – пробормотал репрессор и полез во внутренний карман плаща.

Его эта мышиная возня порядком вымотала.

Жалкая сновидица надоела ему. При любых других обстоятельствах инквизитор испытал бы детский задор от того, что задумал сделать. Но не сейчас, когда претерпевал жгучее раздражение.

Больше Альдред не намерен был распинаться перед онейромантом. Он достал кожаную перчатку, подшитую к медному браслету, что напоминал костяную руку. Совершенно буднично, непринужденно.

Вдел в неё пальцы, сжал в кулак и разжал. Ничего из этого Эдени не видела: глаза ей залили слёзы. Репрессор знал, как разбудить в ней чары. Только девке это не понравится.

– Ничего личного, – впопыхах бросил магичке Альдред. Как бы извиняясь.

Инквизитор направил надетый браслет на рунный барьер. Перчатка-манипулятив прямо воздействовала на магическую энергию круга, сделав силовое поле зримым. Оно было лиловое и полупрозрачное.

Рука пришла в движение. Вся кисть крутилась и вертелась, пальцы крючились и разгибались. А между тем внутри круга происходил сущий ад.

Чародейку впечатало в силовое поле, по телу её пробежал ток. Она взвизгнула так, будто живьём жгли на костре. В зависимости от движений руки Эдени бросало от стенки к стенке, на пол, а по границам барьера бегали маленькие молнии.

Тело магички тряслось в припадке. Альдред не спешил прекращать экзекуцию. Он с энтузиазмом и азартом любовался её страданиями. Неволей губы его изогнулись в кривой полуулыбке: пробивало на смех, еле сдерживался. Не менее жалкое зрелище всё-таки, её боль выглядит глупо. К её душераздирающим крикам репрессор оставался глух: за время службы уже успел привыкнуть.

Мысленно Альдред отстранился, обособился от чужих страданий. За живого человека волшебницу он не считал, а вопли для него – просто шум.

Так, всего лишь податливая кукла. Вещь. Ресурсоемкая, обезличенная единица.

Инквизитор уверенно вдавил голову Эдени в барьер и держал, зная, что так сновидица не умрёт. Немножко прокоптится кожа, но в целом – ничего непоправимого.

Перчатка-манипулятив предоставляла ему щепотку власти над девушкой, и Альдреду это даже нравилось. Можно подумать, происходящее – просто игра.

Он тщательно следил за состоянием крестьянки. Вскоре его пытки оправдали себя: жилы её действительно загорелись изумрудным огнём.

Да! Вот оно.

Вот, ради чего всё это было. Цель оправдывает средства.

Чуть слепя, свет покатил изо рта и глаз волшебницы.

Магическая натура постоянно мечется между разрушением и созиданием. И вот она отозвалась на угрозу извне. Этого достаточно. Перебарщивать бессмысленно. Альдред расслабил руку и снял перчатку, засунул её обратно в карман.

Эдени отлипла от барьера и сгорбилась, тяжело дыша. Из-под юбки у неё натекла лужа: расслабило мочевой пузырь, это повлекло за собой внеплановое опорожнение.

Потянуло тонко аммиаком. Этот запах… Так воняли скопища местных магов.

Бедолаги ютятся в мелких общажных комнатушках, будто заключенные в шумайском зиндане. Они буквально стоят на головах друг друга, источая концентрированный смрад. Его слышно даже в коридорах.

Выглядела бедняжка неважно. Волосы встали дыбом, их раскидало в разные стороны.

Она до сих пор вопила, а свет всё лился из её головы. Инквизитору удалось пробудить в ней сновидца. Мага, болтающегося между Равновесным Миром и Серостью, где обитают присные демоны.

Вскоре девка смолкла. Она жадно вбирала в себя воздух. Посмотрела на Альдреда.

За потоками энергии было не видать её глаз. Репрессор понимал: крестьянка ненавидит его всем своим естеством. Всего целиком и по отдельности.

Его чёрный кураторский плащ с подкладкой из тончайших металлических лесок для защиты от магии. Ангельские глаза, полные лукавства. Черты лица почти идеальной симметрии, которые поначалу показались ей прекрасными. Короткие и жёсткие, как щётка, неестественно седые волосы, торчавшие вверх. Трупную бледноту кожи.

Ненависть жгла ей кожу, не находя вменяемого выхода наружу.