Китобой 3. Капитан

Китобой 3. Капитан
Андрей Панченко

История мирового китобойного промысла, продолжалась почти столетие. К ней можно относится по разному. Кто то осуждает действия китобоев, кто то нет. Бесспорно одно, в результате действий человека самые большие животные планеты едва совсем не исчезли, а несколько видов китов оказались утраченными навсегда. Однако и у этого промысла были свои герои, и даже Герои социалистического труда!

В этой книге рассказано о нашем современнике, который, перенесся из своего времени на борт китобойного судна в самый разгар промысла китов, в дружный коллектив советских китобоев. И не важно что ты ненавидишь море, на берег ты сойдёшь только через восемь месяцев, когда закончится путина!

Все совпадения случайны, неточности сделаны специально. Я не ставлю перед собой целью дословно переписать всю славную историю флотилии, описанной в книге. Считайте этот мир параллельным нашему, а сюжет полностью художественным вымыслом автора.

Андрей Панченко

Китобой 3. Капитан

Глава 1

– Дурака ты Витя! Зачем эта сюда тащи?! – председатель оленеводческого колхоза, коренной чукча Роман Носов, был не доволен и сильно ругался – назада тащи! Нама такоё не надо! Дурака ты!

– Спермацет хотя бы возьмите, зубы там всякие – я дурак, не спорю, но войти же в положение можно?! Сколько раз я этого хитрожопова аборигена выручал, а тут на тебе, упёрся гадёныш! И главное по его похожему на печёное яблоко лицу не определишь, шутит он или серьёзно.

– Зубы не надо! Ус надо, мясо надо, жир надо, кишка надо! Спермацет сам бери, башка рубить долго, только топор тупить, толка нету!

– Не подпишешь? – прищурившись спрашиваю я.

– Мая подписывать наряд не будет. Нормальная кита тащи! – похоже не шутит оленевод, упёрся посудник, на принцип пошёл. Ну ничего, я тоже могу принципиальным быть.

– Ну и хрен с тобой Рома! Только вот теперь я тебе самых худых китов таскать буду! Всех самых жирных Юрке, а тебе худых! И приём заказов закрывается! Устроили понимаешь из моего китобойца бакалейную лавку! Хрен тебе, а не ткань с иглами и про водку забудь! С вами по-человечески, а вы на голову сели. Цепляем кита парни! К Юрке на стойбище пойдём! – моим мужикам, команде китобойца «Шторм», два раза приказ капитана повторять не надо. Сплюнув недокуренные папиросы в воду, боцман и два матроса спрыгнули с борта, и по пояс в воде пошли к берегу, снова крепить кашалота на линь.

– Эй Витя, зачем ругаешься? – Роман обеспокоенно начал озираться по сторонам ища поддержки у своих оленеводов, но одобрительных взглядов не встретил. С капитаном китобойца «Шторм», и это все знали, сориться себе дороже. Я почти единственная их связь с внешним миром, и от меня тут многое зависит. – шутила я! Да, шутила. Заберём твой кит, и бумага подписать! Только ты нам следующий кит нормальный привозить!

– Шутила он… – пробурчал я, делая вид, что раздумываю над тем, прощать ли мне оленевода или «обидеться». Ясен хрен мой косяк, этот кашалот стойбищу нужен так же как собаке пятая нога. Им мы обязаны привозить «мясных» китов, но со случайно подбитым кашалотом тоже надо что-то делать! Не выбрасывать же его?! Тем более, когда дочка Романа обожгла в костре ногу, он однажды сам меня слёзно умолял притащить им именно кашалота, обладающего целебным спермацетом. Да заработались, чего уж там, два месяца мотаемся уже, то в море, то к береговым базам, то к таким вот стойбищам, выполняя заказы. Забыл я, что до ближайшей береговой базы полтора дня пути, испортится кашалот, нужно его куда-то пристроить, а вот Ромка мне больше всех из старост прибрежных стойбищ и посёлков «обязан». Дочки тогда спермацет не помог, пришлось мне гнать свой китобоец к ближайшей больнице, чтобы спасти ребёнка.

По разнарядке в каждый посёлок мы должны за сезон поставить от пяти до десяти «мясных» китов, всё от количества жителей зависит, но разнарядка эта, только на бумаге и существует. Кому-то больше надо, ибо больше им есть и нечего, а вот этим оленеводам и одного на сезон вполне хватит, у них олени основная пища, а кит – это так, лакомство и баловство. Но вот по бумагам я ему пять должен, хотя больше двух он никогда не брал, подписывая мне наряды в обмен на водку – один кит, одна бутылка! Ничего страшного, что он одного кашалота возьмёт, я ему двух китов для еды завтра же притараню!

– Ну так чего командир, цепляем? – от раздумий меня отвлёк боцман – бузит копчёный?

– Оставляем! – принял я решение – он «шутила», оказывается.

– Ага, Витька дурак, отличная шутка – сверкая золотыми фиксами ржёт боцман. Но тут же поперхнулся и закашлялся, встретившись с моим прищуренным взглядом – извини Гарпунёр, попутал.

Мой боцман из бывших урок, и зовёт меня по прицепившемуся ещё с трюмы «погонялу». Да у меня в команде половина таких. Оторви и выбрось, а не экипаж, ох и пришлось мне с ними повозиться, прежде чем мои команды они стали выполнять не то что с полуслова, а с жеста или взгляда. Всё же мы уже больше двух лет вместе лямку прибрежных китобоев тянем, успели притереться. Ну а в начале чего только не было, чуть ли не до поножовщины доходило. Двенадцать человек команда на моём бывшем морском буксире, и каждый личность, со своими тараканами в голове. Сейчас то мне с ними работать можно сказать «в кайф», а когда я только пришёл, они мне весь мозг вынесли!

– Ну вот и не звезди! Собирайтесь, может успеем ещё сегодня пару китов взять.

Быстро закончив все формальности, я перебрался на своего китобойца и бывший морской буксир, взревев мощным дизелем, задним ходом легко снял свою тушку с мели, на которую я его загнал, подтаскивая кита как можно ближе к берегу. Наш буксир особенный и единственный во Владивостоке с дизельным двигателем и построен в Англии. Два винта, общая мощность пятьсот лошадиных сил. Почему его переделали под китобоец большой вопрос, скорее всего тут дело в нехватке запасных частей. Наш китобоец уже на половину состоит из кустарно изготовленных деталей… Каждый раз, когда мы встаём на ремонт или, что-то выходит из строя, выбить запасные части и фонды становится моей главной головной болью. Из-за большой вероятности поломки он больше не пригоден для буксировки барж на большое расстояние, но для каботажного плавания и охоты на морских животных мы его вполне успешно используем.

Сейчас я вспоминаю тот момент, когда впервые увидел своё первое судно, на котором мне предстояло стать капитаном. Черные борта и белая надстройка, весь обвешан списанными шинами от грузовиков. Водоизмещение пятьсот тонн, длина – двадцать девять метров, ширина – восемь с половиной метров, осадка – три метра, буксир развивал скорость в двенадцать узлов. Две мачты, на марсе самодельная бочка, на второй мачте стрела крана. На низком носу судна стояла старинная норвежская пушка, а кустарно сделанная амортизационная система предполагала крепление только одного линя. Несуразный такой китобоец – низкорослый толстяк. Но не смотря на внешний вид, мой «Шторм» оказался резвым и манёвренным. Неудобства использования не специализированного судна для китобойного промысла конечно никуда не делись и минусов этих было много. Низкая установка пушки не позволяла бить китов «сверху вниз», что серьёзно ограничивало гарпунёра, саму же пушку после каждого выстрела приходилось долго заряжать, тратя драгоценное время. Кроме того, жить на буксире долгое время было трудно. Отдельная каюта была только у меня, остальная же команда ютилась где придётся, надстройка была крохотной и низкой, что так же сказывалось и на поиске китов. Но я привык, и теперь этот «толстяк» мне как родной, я знаю его до винтика.

Взбивая морскую воду в пену своими винтами, «Шторм» отходил от стойбища, а на берегу уже бурлила работа, по разделке «ненужного» кита. Может кашалот и не годиться в пищу, но для отопления его жир пригоден, кости пойдут на постройку жилищ, а внутренности на изготовление одежды и тары для хранения того же жира. Зря Ромка бурчал, теперь у него в стойбище не придётся тратить пищевое сало на хозяйственные нужды.

Два года назад, моя поездка в командировку едва не закончилась для меня новым сроком в тюрьме НКВД. Уезжая, я совсем забыл о повестке, а это был жёсткий косяк. Я не явился в прокуратуру, и следователь не особо расстраиваясь выписал постановление о принудительном приводе. Я прямо дежавю испытал, когда меня прямо с борта «Коллективизации» сняли два сотрудника НКВД, как всегда не объясняя причин. Я подавленно шёл по палубе, и могу поклясться, чем угодно, что Сергей Наумыч в тот момент готов был пустить себе пулю в лоб, если бы пришли и за ним. С момента освобождения, капитан-директор не расставался с наградным браунингом, который даже ночевал под его подушкой.

Следствие по делу бывших чекистов на моё счастье ещё не закончилось, и как следует меня отчитав, а потом и допросив, следователь отпустил меня домой в тот же день, признав мою командировку уважительной причиной неявке по повестке. Всё обошлось, но могло бы быть куда как хуже.

Наша «экспедиция особого назначения» за семьдесят пять суток (из них пятьдесят шесть ходовых) прошла семь тысяч двести тридцать миль (из них семьсот – во льдах) через два океана и восемь морей благополучно доставив все суда и подводную лодку во Владивосток. За выполнение этого задания, и я и капитан были награждены знаком «Отличник соцсоревнования Наркомрыбпрома СССР» и премированы четырёхмесячным окладом. Ну а затем я добровольно-принудительно был отправлен в отпуск и зачислен на курсы капитанов малого плавания. Наступала зима и «Шторм» стоял на очередном ремонте. Имея диплом штурмана, мне предстояло учиться всего три месяца, предполагалась, что у меня уже есть богатый запас нужных знаний, и только небольшая переподготовка поможет мне стать капитаном.

Эти курсы я до сих пор вспоминаю с дрожью, иногда просыпаясь в холодном поту. Дались они мне прямо скажем нелегко. Без сна и отдыха я корпел над учебниками, пытаясь наложит практические знания, полученные во время промысла и северного похода, на теорию. Всё у меня наоборот получилось. Обосраться было проще простого, но каким-то нелепым случаем или с божьей помощью, уже через три адских месяца я держал в руках заветную корочку, глядя на неё воспалёнными от недосыпа глазами. В тот момент я не испытывал радости, в душе было только чувство облегчения и очень хотелось спать.

Два года почти спокойной жизни прошли, а сейчас май 1941 года и на душе тревожно. Через месяц начнётся война! Ирка дома, с детьми. И похоже на фронт она не попадёт, а это уже более чем хорошо. Я старался и добился своего, три месяца назад она родила мне второго сына, взяв академический отпуск в своем меде. После возвращения из того рейса на «Алеуте», куда её загнали почти силком, она сдала по моему настоянию вступительные экзамены в Ленинградский мед институт, и я даже не представляю, что бы было, застань её война в этом героическом городе, а так она дома, и я почти спокоен за свою семью. В годы войны во Владике будет относительно спокойно и насколько я знаю, китобои и дальше будут бить китов для нужд народного хозяйства и фронта, избежав мобилизации. Да, может быть это и не патриотично, но на фронт я не хочу, особенно в первые месяцы войны.

Уже два года «Шторм» числится в передовиках, мы стабильно перевыполняем план. Хотя прибрежные воды Чукотки, Сахалина и Камчатки не так обильны китами, как открытое море и океан, но я открыл в себе настоящий талант гарпунёра. Мой личный счёт убитых китов приближается к пятой сотне. А ведь когда то, я призирал китобоев, считая их живодёрами и убийцами, и вот теперь я среди них, и не просто среди них, я держу звание лучшего гарпунёра Владивостока уже третий год, уверенно обгоняя конкурентов, среди которых и мой бывший помощник Митка.

Ну а Ашуров с Дедом, пропали из города на следующий же день, после возвращения «Алеута». Я не жаждал с ними встречи, что я им мог сказать? Просто в глаза посмотреть? Долгий рейс по Северному морском пути притупил жажду мести, а когда я встречал Ирку, стоя со всей дружной толпой родственников на пирсе, я даже желал, чтобы они не попались мне на глаза, иначе я мог и не выдержать, сотворив глупостей. Но похоже они сами всё поняли и в тот день я их так и не увидел, хотя почти с каждым членом экипажа «Энтузиаста» встретился.

– Чего задумался кэп? – на мостик поднялся мой старпом, тощий и высокий мужик с лицом, покрытым оспинами – случилось чего?

– Не Иваныч, всё нормально, думаю, когда же нам дизель заменят. Опять чего-то там постукивать начало, как бы не встали – соврал я.

– Ха! Чего, в первый раз что ли? Опять на базу под парусами пойдём – усмехнулся мой помощник – наши орлы уже скоро смогут в регате участвовать, так они к парусам за прошлый год привыкли.

– Иди дерни сюда Ромашку, пусть на вахту заступает – не стал вступать я в спор. Сейчас и правда вахта нашего штурмана по фамилии Ромашов, или просто Ромашки, как все его и в глаза, и за глаза называют в команде. Этот молодой парень с нами уже год, и я считаю, что нам с ним очень повезло. Спокойный и флегматичный здоровяк, парень очень добрый, но при этом штурман «от бога» – я пойду в машину, что-то не спокойно мне.

– Ну смотри, по мне так «дед» прав, ничего серьёзного там нет, просто надо подрегулировать.

– Ну а какого хрена тогда он не «подрегулирует» если всё так просто? – передразнил я старпома – темнит он что-то. Коля! Ну ка быстро в бочку! Работать негры, солнце ещё высоко!

Загнав марсового на его законное место, я спустился в машинное отделение. Кто хоть раз был возле работающего старого дизеля, тот поймёт какие запахи меня тут же окружили. Запах разогретого масла, мазута, где-то подсекает выхлоп, от чего легкий сизый дымок, с которым едва справляется вентиляция тоже присутствует. Добавим к этому температуру, которая редко когда опускается меньше шестидесяти градусов и шум от работающей машины. И в этом аду у меня трудиться пять человек – старший механик, второй механик, третий механик и два моториста.

– Ну чего там старый? – я без приветствия обращаюсь к «деду», а чего здороваться, видимся мы каждые пару часов, если не спим после вахты.

– Надо «дергать» два поршня – буднично извещает меня старший механик. То, что он сказал, по автомобильному переводиться как – капиталить движок. Разница в том, что автомобильный двигатель капиталится сразу весь. А судовой дизель капиталится по одному поршню – поршневые кольца поменять, выпускной клапан на другой, обмер втулки сделать, всю резину поменять…

– Ну ежкин кот! Ну вот какого хрена! – невольно вырвались у меня ругательства. Я едва мог справиться с досадой и не вспылить – опять сутки простоя! Ты же неделю назад все клапана «дёргал»!

– Так на чего меняли то?! На хрен знает от чего переделанный клапан? А я старый притёр, он полутуше станет, всё же родной! Да и вообще, когда нормальные запчасти дадут?! Ты думаешь если мы из говна и палок собрали во время последнего ремонта движок, он нормально работать будет?! А вот хрен!

– Обещали заменить дизель зимой, а пока делай что хочешь, но что бы мы сезон нормально отходили! Ты меня своими проблемами не грузи, у меня своих выше крыши! Из говна и палок он двигатель собрал…, а ты знаешь сколько мне нервов стоило эти палки тебе найти?! Сдохнет движок, все впятером на вёслах за китами гоняться будете! Раздолбаи. Самая большая служба на судне, а толку от вас ноль! – я конечно погорячился, механики у меня хорошие, но и мне мозг сверлить не надо, я тут сам кому хочешь его чайной ложкой до донышка выхлебаю.

– Обещают, они, ага… Который год уже обещают! Ладно. Не переживай Витя, всё будет путём, по ночам будем «дергать», за две ночи справимся – пошёл на попетую «дед».

– Фонтан на горизонте! – наш содержательный разговор с механиком прервал крик марсового, и я тут же поднялся на палубу.

– Чё там Коля? – подбегая к пушке спросил я бочкоря.

– Полярный похоже, фонтан двойной.

Не прошло и пяти минут, как я сам заметили несколько фонтанов чуть левее нашего курса. Рулевой и команды не ожидает – сам направил туда бег нашего корабля. Я только одобрительно оглянулся на него. Киты выпускают фонтаны мощные и двуструйные. Вот еще и еще. Это крупные киты. Вслух считаем фонтаны – пять-восемь… и вот две громадные бабочки мелькнули в воздухе и скрылись. Застопорили машину, стоим выжидаем, вертя головами во все стороны. Проходит шесть минут, семь, и совсем близко от нас «прошипели» два фонтана. Те же самые, двуструйные. Но теперь совсем близко. Вот видна огромная круглая спина, – мы совсем рядом, и судно чуть скользит параллельно крупному гладкому киту.

Я готов стрелять. Повинуясь моей команде, китобоец быстро повернулся и пошел на сближение, но киты, словно почувствовав опасность, стали уходить. Скорость их была миль восемь и поэтому мы легко нагнали их. Время от времени они ныряли, но снова появлялись у поверхности и шли по одному курсу.

Вот мы идем уже рядом с ними, а затем чуть поворачиваемся и я стреляю. Видно было, как гарпун целиком вонзился в бок. Кит сильно рванулся в сторону и пошел на глубину. Все, как обычно: лебедка на холостом ходу чуть звенела, блоки амортизаторов крутились и линь быстро уходил за борт. Кит тяжело ранен, хотя он с большой быстротой для такого неуклюжего существа уходит от судна, оставляя за собой кроваво-жировой след. Я даю команду и не дожидаясь натяжки линя наш китобоец полным ходом пошли за недобитком, а я с помощью боцмана на ходу заряжаю пушку.