Петрушка-Петька

Петрушка-Петька
Андрей Иванович Щеглов

Решил поэкспериментировать и написать "сказку в режиме фантастики".

Конец 19-го века.

Шалун и озорник Петька сталкивается на ярмарке, как он подумал, с колдуньей Марзой и становится балаганной тряпичной куклой Петрушкой. Снять заклятие возможно только исполнив сто безответных добрых дел в день солнцестояния, что и заставляет Петрушку-Петьку путешествовать сквозь десятилетия. Да и Марза, к ужасу Петьки, оказывается далеко не старухой ведьмой…

Андрей Щеглов

Петрушка-Петька

Глава 1

В день своего шестилетия Петя с момента пробуждения пребывал в особенно шаловливом настроении, хотя изо всех сил старался быть послушным. Ведь сегодня его обещали отвести на настоящую ярмарку! Петя красовался с самого утра в красивом бархатном костюмчике, глубокого синего цвета, и в белоснежной рубашечке, со странным воротником, идущим по плечам волнами. Старая кухарка Матрёна, увидев наряд, отчего-то нахмурилась, и захлопнула двери кухни перед мальчиком. Матрёну Петя звал ласково – Мо?тря, и она, в отличие от Пети, с утра была явно не в духе и слишком сильно гремела кастрюлями и сковородками на большой господской кухне. Пете конечно же очень хотелось заглянуть за белые крашенные двери, чтобы ещё раз посмотреть, как Мотря будет смешно причитать, когда поймёт, что в солонке вместо соли насыпан сахарный песок, а в сахарнице, наоборот, соль. Эту проказу Петя устраивал достаточно часто, но Матрёна каждый раз из-за своей невнимательности и множества кухонных дел, снова и снова попадалась в эту ловушку конопатого озорника.

Петя был племянником уважаемого и очень строгого Ильи Петровича, владельца кондитерской лавки, расположенной на первом этаже, и всего большого трёхэтажного дома над ней. Жена Ильи Петровича, не менее строгая, чем супруг, Вера Леопольдовна, всякий раз стыдила Петю за его проделки. Но, вспоминая недавно умершую сестру мужа, маму Пети, меняла гнев на усталые вздохи и прогоняла мальчика вниз, помогать работникам расставлять товар по полкам в лавке. Иногда Вера Леопольдовна, желая к чаю чашку с миндалём или цукатами, даже позволяла Пете спуститься в огромный погреб, под лавкой, который представлял собой настоящий склад сладких драгоценностей. Здесь Петя просто не мог надышаться ароматами ванили, миндаля и других лакомств! Он очень любил прижаться к полке с упакованной в плотную бумагу халвой и несколько минут не отрываясь вдыхать этот прекрасный и волшебно вкусный аромат. Вот только пробовать что-то из разложенных вкусностей Петя не решался, потому что однажды увидел, как Илья Петрович с позором выгнал продавца Тимошку, за то что тот утаил и съел большой кусок пастилы.

Петя конечно же не хотел, чтобы и его прогнали из дома, потому что идти ему было некуда, да и голодать на улице никак не хотелось. Их небольшой городок хоть и считался богатым и зажиточным, но Петя часто видел нищих попрошаек, толкающихся у церкви и просящих милостыню. По словам Ильи Петровича, нищим находиться было просто скверно и стыдно, когда на дворе конец девятнадцатого века и по всему миру шагает прогресс.

Петя не понимал, что такое «прогресс» и куда он шагает, но вот про конец века он знал как раз от Матрёны. Она ему в сердцах высказала, что должен этот конец настать в аккурат через десять лет и с её же слов, обязательно будет и конец света, и тогда же и рыжеволосому шалопаю Петке придёт кирдык.

Петя в это не верил и продолжал шкодить на кухне, меняя местами крупы или соль с сахаром, а иногда и подливая в большую кастрюлю с супом капельку касторки, склянку с которой он как-то стащил со стола у той же Мотри.

Громкий крик и ругань кухарки дали понять Пете, что его очередная шалость удалась и он стремглав бросился вниз по деревянной лестнице в лавку, перепрыгивая через две ступеньки и не сдерживая вырвавшийся наружу смех.

***

На ярмарке Петя с непередаваемым восторгом смотрел по сторонам и рвался то на карусели, то на качели, то поскорее в балаган с игрушками, где надо было попасть в те игрушки мячами, чтобы сбить их с полки. Отовсюду звучала музыка и весёлые крики, и Петя не мог сдержать смеха от переполнявшей его радости. Но Вера Леопольдовна, неторопливо шествуя под руку с Ильёй Петровичем, то и дело строго поглядывала через плечо на служанку Глафиру, держащую за руку рвущегося и покрикивающего Петю. И очередной рывок рукой Глафиры и её хрипло-писклявый голос возвращал Петю назад.

Наконец солидная пара подошла к кассам цирка-шапито и Петя просто открыл рот от удивления, когда увидел перед собой человека, ловко подкидывавшего разноцветные шары так, что они не падали, а вертелись в воздухе по кругу. Вдруг из-за шариков выскочил мужчина с необычными растрёпанными рыжими волосами, красным круглым носом на белом лице и в смешном цветастом цилиндре набекрень. Он стал играть на балалайке и весело выкрикивать:

– Эй, народ! Делай к нам поворот! Заходи скорей! Веселей! Веселей! Подивись на зверей!

И словно по волшебству, за разноцветным мужчиной появился самый настоящий медведь, стоящий на задних лапах! Глафира, держащая за руку Петю, от страха взвизгнула и зажала рот обеими ладонями, выпустив мальчика. В то же мгновение огромная толпа зевак стала окружать медведя и отталкивала дальше и дальше удивлённого Петю. Он сначала стал подныривать под руки толпящихся, потом упал на колени и быстро пополз между ногами. Неожиданно мальчик выскочил из-под ног перед странной старухой, одетой в длинное тёмное пальто и огромную шляпу с чёрной вуалью. Петя ткнулся в ноги старухи и чуть не свалил её. Он тут же поднялся с колен, быстро осмотрелся и хотел уже бежать, как вдруг почувствовал, как кто-то больно вцепился в его локоть.

– А извиниться ты не хочешь? – прозвучал скрипучий голос.

Петя обернулся и испуганно замер. Он увидел, как поднимающие шаль костлявые пальцы, открыли сморщенное лицо с почти красными белками злобных глаз, смотрящими в упор в перепуганное лицо мальчика.

Опомнившись, Петя шустро вывернул руку, отскочил в сторону и скорчил смешную рожицу, приложив растопыренные пальцы к носу:

– Бе, бе, бе! Старая карга! Нашла дурака! Пусть перед тобой леший извиняется!

Ловко развернувшись на каблуках, Петя бросился к гомонящей толпе у цирка, но споткнувшись непонятно обо что, кубарем покатился по траве. Он тут же поднялся и к своему огромному удивлению почувствовал, как его больно ухватили за шею.

– Мерзавец! – прохрипела старуха в самое ухо мальчика. – Меня нельзя обижать и уж тем более насмехаться надо мною.

Петя, пересиливая боль, постарался вывернуться их цепкой хватки, но старуха оказались сильнее. Он даже попытался кричать, но только что-то просипел, а проходящие мимо весело галдящие люди, словно ничего не замечали.

– Мне как раз дурачка и не хватает… Быть тебе им пока весь сок своей детской наивности не отдашь, – злобно щерясь захрипела старуха старческим шёпотом. – А я умею выжимать до капельки, уж поверь. Даже если меня не станет рядом, все равно в моей власти будешь…

На этих словах Петя почувствовал, как земля уходит у него из-под ног и он висит в воздухе, а его шею больно сжимают костлявые пальцы. Вот скрипучий голос начинает что-то шептать на ухо, но Петя не может разобрать всех слов, а только слышит обрывками: «Сто безответных… добрых … за день… и анюлясьён свершиться…только… солнцестояния…»

Ещё мгновение и…

Если бы кто-то внимательно наблюдал за этой сценой, то вероятно не поверил бы своим глазам, потому что на какой-то миг странную пару окутала белёсая дымка и в костлявых пальцах старухи в одно мгновенье появилась… красивая тряпичная кукла в синем бархатном костюмчике и белой рубашке с волнистым воротничком.

***

Петя очнулся от боли, когда в него попало что-то тяжёлое и от этого удара он свалился куда-то вниз. Мягко упав на грязный деревянный пол, он, как ни старался, так и не смог повернуться и встать. С удивлением глядя перед собой, Петя увидел просто огромных размеров чёрный резиновый мяч, наверно, размером с его голову, который ещё покачивался. Далёкие звуки доносились еле слышно, но вскоре среди них мальчик стал различать музыку, вперемешку с людским шумом и смехом. И вдруг, откуда-то издали он услышал истошный крик очень знакомого хрипло-писклявого голоса. Петя не мог понять, что кричат, но голос становился всё громче и громе, и вскоре стал перекрывать людской шум и музыку. И тут, вызывая комок страха в горле, Петя понял, что кричат его имя. Но ответить он так и не смог…

***

Маленькая девочка, копаясь в развалинах какой-то непонятной полусгоревшей лавки на колёсах, вдруг разглядела голову тряпичной куклы в шутовском колпаке с маленькими бубенчиками на концах. Аккуратно высвободив заваленную тряпьём и обгорелыми досками истрёпанное тельце в некогда красивом синем костюмчике, девочка широко улыбнулась. Кукла хоть и была грязная, с торчащими из швов кусками ваты по бокам, но выглядела очень даже милой.

– Мамочка! – глядя восторженными васильковыми глазами, забежала в полуподвальную комнату девочка. – Смотри какое чудо я нашла?

Она на вытянутых руках показывала куклу и её чумазое личико сияло восторгом.

– Мила, солнышко, – слегка растерянно взглянув на дочку, торопливо заговорила мама и быстро отвернулась к плите. – Сейчас пайки? будут раздавать у церкви, надо бежать срочно, а то я не успею пред ночной сменой и еды тебе наготовить, и их получить. С куклой потом, ладно?

Мила быстро кивнула, положила свою новую драгоценность на тумбочку, рядом со стопкой матрацев и шустро выбежала из комнаты.

Вечером, когда солнце уже готовилось скрыться ненадолго в самую короткую ночь в году, девочка, проводив маму, долго зашивала куклу, запихивая внутрь куски ваты, а потом аккуратно выстирала и повесила сушиться её на улице.

Колонны солдат, проходившие мимо полуразваленного трёхэтажного дома, с какими-то особыми улыбками грустной радости смотрели на сохнущую в сумерках куклу, среди разрушенного городка. И даже криво стоящая вывеска «На Берлин» уже не так радовала глаза, как яркая игрушка, болтающаяся на ветру.

Глава 2

Громкий шёпот, прозвучавший в самое ухо, заставил вздрогнуть:

– Эй, вставай, малявка! Как тебя там?.. Поможешь мне…

Округлив испуганно глаза, Мила рассмотрела в рассветных сумерках фигуру мальчика, склонившегося над ней.

Страх тут же сдавил горло и она, пытаясь спрятать лицо под старым залатанным одеялом, испуганно выдохнула:

– Ты кто?!

– Петька меня звать! Давай, вставай! – прошептал быстро мальчик и потянул Милу за руку. – Я там верёвку нечаянно оборвал… Ваша? Вы же одни живёте в этом доме?

Любопытство заставило девочку приподняться, откинуть одеяло и наощупь всунуть ноги в растоптанные старые башмаки.

– Какую верёвку? – ничего не понимая, пролепетала Мила, натягивая кофточку на ночную рубашку.

– На которую ты меня сохнуть повесила, – со смешком ответил Петька. – Ну… точнее не меня, а куклу тряпичную, Петрушку.

Рассвет чуть явственнее высветил полуподвальную комнату. Мила округлив глаза, с ужасом смотрела на невысокого рыжего мальчика, лет пяти-шести, в синем бархатном костюмчике, с торчащим из кармана шутовским колпачком. А тот подмигнул ей и махнул рукой, указывая на плиту с кастрюлей.