Хроники Центрального Континента. Книга 3. Стражи Пылающей Ямы

Ночью Векториусу Дарну приснился какой-то кошмар, наложивший тревожный отпечаток на все последующие часы бодрствования. Самое странное, что он так и не смог вспомнить, о чем именно был злосчастный сон, настолько подпортивший настроение. Не возможно было и припомнить, когда он в последний раз просыпался в поту и с громким криком ужаса. Скорее всего, такое было в далеком детстве, и тогда мама успокаивала его, нежно гладя по голове и приговаривая непринужденные и ласковые фразы, дарящие спокойствие и тепло. Этим утром Рена успешно справилась с ролью мамы, вызволяющей ребенка из останков страшного сна.

День выдался непогожий – серое небо упорно поливало королевство Южных Клочков безостановочным и нудным дождем. Почти сразу же после утренней трапезы, во время изучения очередной начатой картины Векториуса начали донимать приступы изнуряющей боли в желудке. Рена распорядилась, чтобы повара и его помощников непременно наказали и заменили на новых, хотя король этого, в принципе, не хотел.

Как назло именно сегодня предстояло провести прием просителей и спорщиков, который Дарн и так уже откладывал два предыдущих раза, по ряду причин. В этот раз проигнорировать своих верноподданных было бы уже крайне неприлично, учитывая, что Векториус весьма щепетильно относился к собственной репутации в глазах простого люда. Потому он счел расстройство желудка помехой не того масштаба, чтобы создавать неприятное напряжение в кругах жителей, стягивающихся в столичную цитадель со всех концов королевства.

Векториус лежал на кровати и без свойственного энтузиазма неотрывно смотрел на недоработанную сцену на холсте: толпы людей с отсутствием прорисовки мелких деталей стояли перед пока еще пустым постаментом на неоформленном фоне. Пейзаж никак не приходил в голову, ровно, как и целостность сюжета картины. Что-то в картине было не так, что-то тревожило короля и, то и дело наводило на мысль о том, что лучше покончить с ней, и начать новую. Одновременно с этим его терзала жажда непременно довершить начатое, ибо не в его принципах было бросать что-либо на половине пути.

Рена вошла в его покои, как обычно, без стука.

– Любимый, люди заполнили зал, – присаживаясь на край его кровати, начала она. – Похоже, в этом месяце нахлынуло за все предыдущие вместе взятые.

– Не сомневался в этом ни на миг, – нехотя улыбнулся он.

– Как ты себя чувствуешь? Сможешь провести прием? Наверняка, это затянется на весь день.

Он взглянул в ее большие зеленые глаза, которые участливо вглядывались в его изможденное внезапным недугом лицо. Векториус принял сидячее положение и, прижавшись к девушке, нежно потерся носом о ее щеку.

– Обожаю твой запах! – запустив руку в ее черные волосы, блаженно молвил Дарн вместо ответа.

– Может, все же отменишь прием? Хотя бы переложи на завтра. Ты же все-таки король, тебе не нужно оправдываться перед кем-либо.

– Сколько можно уже отменять да откладывать, – шумно вздохнув и поднимаясь с кровати, сказал Векториус. – Большинство из прибывших сюда людей не рассчитывало на ночевку в столице. Да и не какой-нибудь я маленький мальчик, чтобы спасовать перед банальным расстройством желудка. Я же, как-никак, король! В самом крайнем случае, чтобы полегчало, наложу прямо в приемном зале королевскую кучу, и все дела!

Рена хихикнула и, поднявшись с кровати, расправила на нем слегка измятый бурого цвета костюм с множеством металлических элементов, которые он так любил. Она помогла ему накинуть расписную королевскую мантию.

– Уже выбрал перчатки?

– Да, вот такие, – он указал на лежащую на столе пару.

– Ну, тогда желаю тебе хладнокровности и терпения. Не руби сгоряча, будь мудрым и рассудительным, как и всегда, мой любимый король!

– Слушаюсь, моя королева! – улыбнулся Дарн уже более правдоподобной улыбкой.

Напоследок его взгляд скользнул-таки по незаконченной работе на холсте. Странная сцена с пустующим постаментом так и закинула в почву его сознания плодовитое зерно нервного напряжения.

Войдя в огромный приемный зал, Векториус первым делом почувствовал перенасыщение воздуха запахами грязной и мокрой одежды и немытых тел. Просторное помещение с тремя рядами толстых колонн было забито простолюдинами до отказа. Все они разом прекратили свои разговоры и преклонили головы перед появившимся королем.

Правитель опустился в возвышающееся над площадью зала вытянутое кресло и сделал разрешающий жест ограждающим его от толпы стражам. Караульные разомкнули скрещенные алебарды, и на пустующий перед королем пятачок, обозначенный рыжим овальным ковром с крупным ворсом, вышли двое – мужчина и женщина. Оба были в почтенном возрасте, одеты скромно, мужчина – худощав и сгорблен, женщина – полна, но осаниста.

Женщина явно была главой семьи, она и начала причитать о том, что Незримый не дал им с мужем за всю их жизнь возможности заиметь чада. А они так мечтали о ребенке, и именно благородного происхождения (такой себя мнила женщина). Просьба этих людей заключалась в том, чтобы король позволил им усыновить кого-либо из детей дворцовой знати, чтобы они смогли растить его и оставить свои владения в наследство. Владениями оказалось вполне приличное поместье на окраине столицы.

Векториус слету не мог распорядиться чьим-то ребенком, хотя имел в голове несколько вариантов жителей цитадели, которым их дети были явно в тягость. Дарн обещал удовлетворить просьбу стариков, но на следующий день, так как они являлись жителями столицы, и нужно было подумать внимательно, чье именно дитя отправится жить к этим людям.

Следующими перед ним предстали двое мужчин, оказавшихся караванщиком и торговцем, которые не могли решить, на чьи плечи падут расходы за погибшего в пути коня. Торговец, естественно, уверял, что по всей логике вещей не обязан отвечать за коней караванщика. Его поставщик в свою очередь уверял, что товар, за которым уговорил его отправиться торговец, находился в непроходимых местах, о чем изначально тот умолчал. В результате, по мнению владельца животного, оно погибло именно по вине заказчика товара.

Правитель внимательно выслушал каждого из очень принципиальных и решительно настроенных мужчин, после чего мгновенно решил этот вопрос, повелев им поделить расходы напополам. Дельцам ничего не оставалось, как подчиниться воле короля, не смотря на уверенность каждого из них только в собственной правоте.

Следующей была юродивая молодая девушка, служащая при храме Незримого в удаленном от столицы поселении. Она просила у короля разрешения и средств на возведение небольшого предела для беспризорников, которых в их краю стало слишком много. В случае успеха ее затеи, девушка обещала следить за несчастными, обучать их, чему сможет, и отчитываться про результаты перед настоятелем храма, а тот, в свою очередь, будет держать ответ перед королем или его послами.

Это дело правитель, немного поразмыслив, решил одобрить и направил просительницу в сопровождении одного из стражей к главному казначею с лаконичной запиской, содержащей указания на этот счет.

Просители и спорщики сменяли друг друга, а их общее, количество в зале, казалось, не убывало. Королю даже начало казаться, что их, наоборот, становилось все больше и больше. Его состояние заметно ухудшалось с каждым часом, проведенным в приемном зале. Боли в желудке стали все более продолжительными, а перерывы между ними становились все короче. Векториуса пробивал пот. Мышцы его напрягались и превращали его тело в подрагивающий камень.

Пытаясь скрыть скверное самочувствие, Дарн перестал думать трезво, и начал выносить нелогичные и несправедливые решения. В зале начал нарастать недовольный рокот. В какой-то момент правителю показалось, что кто-то шепнул в толпе про него какую-то гадость. Векториус поднялся с кресла, превозмогая желудочную боль. Он пытался высмотреть наглеца посмевшего оскорбить своего короля в его собственном доме.

Правитель искал злобным взглядом своего обидчика, но каждый из присутствовавших спешил опустить глаза. Внезапно он понял, что люди, излагающие в данный момент ему свои проблемы, не могут понять причину такого его поведения. Дарн так же обратил внимание, что стражи косятся на него с заметным недоумением. Было похоже, что кроме него, никто больше не услышал крамольного высказывания из толпы.

Векториус сел на место. Непроизвольно сжались глаза от очередного приступа боли. Он долго тер указательным и большим пальцами правой руки свои прикрытые веки, а когда открыл глаза, его взгляд упал на стоящих перед ним пышно одетого мужчину и распутного вида женщину.

…так ли остается поступить? – возбужденно вопрошал его мужчина.

Правитель ни как не мог понять в чем суть вопроса, и просто молча продолжал смотреть на представшую пред ним пару.

– Так ли мне нужно поступить, Ваше Величество? – тяжело дыша, едва не срывающимся голосом переспросил мужчина.

Векториус не нашелся, как выйти из этой ситуации.

– Да, – просто ответил он.

Мужчина решительно кивнул себе и своим мыслям, после чего перевел взгляд на ближайшего стража. Караульщик, во все глаза глядя попеременно на короля, мужчину и женщину, не встретил ни от кого из них ни одного слова или жеста. В следующее мгновение он отвел свою алебарду для замаха, и, ухнув, широкое лезвие срубило зажмурившейся женщине голову.

Из сруба забила ровная струя крови, тело повалилось вперед, заливая толстый ворс ковра и быстро впитываясь в него. Голова несчастной лежала на боку, глаза остались зажмуренными.

По залу разнеслись громкие ахи и вздохи. Мужчина, пришедший с только что казненной женщиной, бездумно кивал головой, словно не веря, что это все-таки произошло. Векториус оказался в полном смятении, он даже на мгновения забыл про боль. Широко распахнув глаза, Дарн взирал на кровавый результат принятого им решения.

– Ублюдок.

Это снова было сказано кем-то из все громче негодующей толпы в его адрес, Векториус был уверен в этом. Правитель вновь резко поднялся с кресла, всматриваясь в лица собравшихся в зале людей. На этот раз ни кто не прятал глаз от его взгляда. Каждый из присутствующих взирал на него, будто бы с демонической яростью, словно в следующий момент эта ненавидящая короля толпа бросится, чтобы разорвать его на части.

По спине Дарна пробежал холодок.

Как бы поступила Рена? Приказала бы высечь их всех? Или отправила бы сразу в Пылающую Яму вслед за казненной распутницей?

Но причем здесь Рена?

Эти мысли окончательно сбили правителя с толку. Он запаниковал.

Неожиданно все вокруг начало преображаться. Приемный зал начал истлевать, подобно сгорающему листу бумаги. Растворялись окна, гобелены, мозаика на стенах, плитка на полу, толстые и длинные колонны, подпирающие потолок. Оставались только пришедшие сюда сегодня люди и он.

В образовавшейся серой пустоте его кресло вдруг начало вырастать в основании, медленно унося короля ввысь. В какой-то момент оно перестало расти, и Векториус с леденящим душу ужасом понял: он находился внутри своей незавершенной картины. На пустовавшем некогда постаменте теперь находился он сам, а внизу скопились те самые безликие не детализированные силуэты.

Сердце Векториуса бешено прыгало в груди. Он склонился и взглянул вниз. Неоформленные существа обступили его постамент и, судорожно карабкались вверх по ровной отвесной глади. До слуха короля доносился нервнопаралитический потусторонний гул, сквозь который он едва мог различить чей-то леденящий душу замогильным ужасом голос:

– ПОКАЖИ!

Сердце Дарна рвалось прямо к горлу, будто он с разбега нырнул в ключевую воду в самую суровую стужу. Страх закутывал его в темные липкие тенета, заставляя забыть о чести и мужестве короля. Ближайший из подползающих силуэтов оказался уже в пределах вытянутой руки.

– ПОКАЖИ!!! – прогремел в голове сыпучий и прерывистый голос.