Пристанище

– Вот в этом-то вся и прелесть, мой дорогой друг! В этом-то вся и прелесть! Давай поступим, как истинно деловые люди! Как водится, у нас тобой порою. Что скажешь?

Хилсон несколько секунд недоверчиво вглядывался в хитрые маленькие глаза Флинксона, и затем протянул в ответ:

– Хорошо, заметано. Сколько тебе?

– Давай десять. Нет, пятнадцать, пятнадцать давай!

– А дней сколько?

– Два дня. Два денька. Два денечка. Договорились?

– Договорились. Только не забудь опять, как тогда, – предостерег Ларри.

– Как можно? Как можно! – Флинксон изобразил всю деловитость, какую смог.

– У меня – свидетель, – Хилсон кивнул в сторону Кристофера, который нисколько не понимал в чем суть заключенной ими договоренности.

– Свидетель – благодетель! – срифмовал странный собеседник.

Ларри махнул на него рукой и принялся отцеплять с веревки рыбу. Набрав нужное количество, он свалил ее в мешок, который уже держал раскрытым переминающийся с ноги на ногу сутулый мужчина.

– Желаю здравствовать, милые господа! Желаю здравствовать!

С этими словами странный человек исчез за оградой, и старик затворил за ним калитку, ворча что-то себе под нос. Когда Хилсон приблизился к входу в дом, присевший на крыльцо Крис спросил его:

– Кто это? И чему я стал свидетелем?

– Да это лодочник, зовут Флинксон Лиз. Он – любитель выпить.

– Я заметил.

– Дело в том, что у меня своей лодки нет, и приходится часто арендовать у него за серебро. Но когда он начинает пить, постоянно влезает в долги и норовит выкрутиться из них с минимальным для себя ущербом. Сейчас мы договорились о том, что я могу два дня брать одну из его лодок за ту рыбу, которую он взял.

– И часто он пьет?

– Да почти всегда. Спроси лучше, когда он не пьет. Он еще и самогон гонит у себя дома, и приторговывает им, когда не находится в запое. Но сейчас, как видишь, он не платеже способен. А рыбки-то хочется.

– А ты что, единственный рыбак в поселке? – поинтересовался Мол.

– Нет. Есть еще несколько. Но мне они не ровня, – чуть приосанившись и улыбнувшись, заявил Хилсон. Затем лицо его сделалось тревожным, и он сказал:

– Ну, так что? Лиз уже в курсе, что ты мой родственник. Он, конечно, мало кому может разболтать, но спектакль уже начался. Продолжать будем?

Кристофер посмотрел на Ларри с недоумением, и приветливая улыбка расползлась по его лицу.

Китель Мола был прорван и испачкан до такой степени, что больше походил на половую тряпку. То же самое представляли собой штаны. Но надеть свои вещи Крис в любом случае больше не мог, потому Хилсон дал ему одни из своих штанов, вязанный свитер и легкую куртку из непромокаемой ткани. Через некоторое время Кристофер уже пытался примериться к рубке дров, но удары отдавались сильной болью в раненом плече. Поняв это, старик сказал ему пока оставить затею с дровами и попросил вместо этого принести воды. Хилсон объяснил, где находится колодец и снабдил Криса средним по размеру ведром, чтобы парень не сильно надрывался в своем нынешнем состоянии. Кристофер поблагодарил старика за понимание и заверил, что в самое ближайшее время наколет дров на неделю вперед.

Мол вышел за забор, поскрипывая проржавевшей ручкой ведра. Он очутился на неширокой не мощеной улице, усеянной мелкими лужами от прошедшего накануне дождя. Снаружи видимая из-за забора часть обиталища Ларри выглядела так же ветхо и не ухоженно, как и внутри. Напротив дома Хилсона, огороженное невысоким, выкрашенным синим цветом забором, стояло вполне приличное строение. Дом соседей выглядел прочным и чистым, в отличие от хибары старого рыбака, которого уже, по всей видимости, мало заботили эстетические моменты его существования. Взглянув направо, на восток, парень увидел возвышающуюся на следующем маленьком квартале невысокую ветряную мельницу. Ему показалось, что от нее доносился чей-то крик, но он был не уверен, это запросто мог быть звук медленно вращающихся лопастей или чего-то еще. Кристофер отправился налево вдоль забора Ларри. Следом за домом Хилсона по той же стороне улицы так же располагался ухоженный, аккуратный домик, обнесенный забором из кольев и прибитых к ним длинных досок. Колодец находился через еще один дом на противоположной стороне узкой улицы, которая пересекалась единственной широкой дорогой во всем поселке. Широкая улица даже имела название – Центральная – и пролегала через весь поселок от северного моста до южного.

Пока Кристофер добрался до колодца и набрал воды, он не повстречал никого из жителей Пристанища. И лишь когда он направился обратно к дому рыбака, на высокое крыльцо большого деревянного, окрашенного в темно коричневый цвет сруба, расположенного на Центральной улице вышла довольно молодая женщина крепкого телосложения и толстый, грузный мужчина с пышными усами. Они о чем-то переговаривались, но увидев Криса, проводили его любопытствующими взглядами, умолкнув на секунды. Крис молча удалился в проулок и вернулся во двор Ларри, где тот сидел на крыльце и курил свою трубку.

– Не очень-то людно в вашем поселке, – ставя ведро у крыльца, сказал Крис.

– Да, обычно здесь так. Но вечером все выползут. Сегодня же праздник.

– Что-то ты не очень ему рад, насколько я посмотрю, – подметил Мол.

– А чему радоваться? Я бы сейчас столько рыбы напудил, а вместо этого придется просиживать целый день штаны, – хмуро ответил Ларри. Он поднялся с крыльца и, как следует прокашлявшись, заявил:

– Давай, неси воду в дом и вылей в бочку. Скоро все пойдут к пекарю. И мы пойдем.

– А зачем все пойдут к пекарю? – решил уточнить Кристофер.

– Как зачем? За хлебным червем!

Через несколько часов, когда начало вечереть, Кристофер и Ларри стояли в числе небольшой кучки местных жителей у дома пекаря по имени Штэфан Бо. Как оказалось, именно его, этого усатого толстяка, Кристофер уже видел на крыльце большого сруба на Центральной улице. Его жилище располагалось совсем недалеко от дома Ларри, внутри просторного двора за забором с большими воротами, которые сегодня были раскрыты для всех. Рядом с его бревенчатым домом, украшенным фигурной резьбой, стояло небольшое каменное, прямоугольное строение. Это была пекарня, где обычно трудилось все семейство Бо. Штэфан, обычно доставляющий свою выпечку в трактир Сиды, сегодня, как и в любой праздник, соорудил небольшой прилавок прямо у себя во дворе. Все желающие могли прийти к нему и приобрести самые свежие пироги и булки, а в этот конкретный день – хлебного червя.

Хлебный червь был не чем иным, как испеченной карикатурной фигуркой червя, больше напоминающего гусеницу овальными секторами своего тела. Штэфан Бо, нацепивший поверх осенней одежды пестрый поварской фартук и колпак, травил едва складные прибаутки своим высоким, почти женским голосом, раздавая выпечку. Ларри Хилсон объяснил Кристоферу, что по древней местной традиции, в День Танцующей Рыбы всегда выпекается большой хлебный червь, которого все дружно поедают за общим столом. При этом обязательно изготовляется много маленьких червей, которыми люди должны покормить рыбу, а затем принести домой и так же в последствии съесть. Вся суть этих действий заключалась в выражении таким образом символического почтения рыбе, которая являлась одним из главных ходовых продуктов жителей Пристанища.

– Значит, вы один день кормите рыбу, а потом целый год едите ее? – саркастически подытожил Крис, рассматривая купленного ему Хилсоном, еще не успевшего остыть, душистого червя.

– Никогда не думал об этом в таком ключе, – ответил старик, заворачивая своего червя в прихваченную из дома чистую ткань.

Со своими приобретениями Ларри и Крис отправились по Центральной улице к северному мосту. Проходя мимо трактира, Мол снова увидел на высоком крыльце женщину, которую видел, когда ходил за водой. Она сидела на корточках и, улыбаясь, трепала за щеки крупного пузатого мальчугана лет восьми. Вблизи она казалась намного упитаннее, но не настолько, чтобы слыть толстухой. Просто природа наделила ее крупными формами, как рассудил про себя Крис. Хилсон, проследив взгляд Мола, тихо проговорил ему, когда они миновали трактир:

– Это – та самая Сида, о которой я тебе говорил. Сида Леери. Она овдовела несколько лет назад и теперь заправляет трактиром своего покойного супруга.

– А мальчик, наверное, ее сын?

– Угадал, – ответил Ларри. – Она в нем души не чает. Вот от них лучше держаться подальше. Я имею ввиду не водить с ней дружбу. А уж в трактире-то у нее посидеть, если охота, так это не опасно.

Следом за трактиром по направлению к северному мосту располагалась конюшня. Легкий ветерок донес до шествующих характерные запахи сена, конского пота и экскрементов.

– Здесь, за поворотом, живет владелец лошадей и повозок, местный транспортный магнат. Зовут его Сонди Шэр. Его чаще всего невозможно застать дома, потому что он постоянно в каких-то разъездах. В его отсутствие лошадьми и повозками распоряжается его сын – Леонид. Если нужно куда-либо съездить, или перевезти что-то тяжелое, обычно обращаются к ним.

Последний маленький квартал слева перед мостом заселяли лесорубы. Они-то и были основными нанимателями повозок Шэра. По словам Хилсона они жили, словно не в этом поселке. Несколько зрелых мужчин и их семьи отгородили свои дома высокими заборами, которые соединили, создав один большой, охватывающий весь занятый ими сектор. Лесорубы уходили с острова ранним утром в разные стороны, чередуя их по дням, а возвращались к позднему вечеру. Раз в два или три дня они арендовали грузовую повозку и за несколько ходок привозили нарубленные за предыдущие дни деревья, которые потом постепенно обрабатывали и распродавали местным жителям или проезжим чужакам. Они вообще ни с кем не общались, кроме как друг с другом. Родом эти люди были, по предположениям Ларри, откуда-то далеко с юга, судя по их смуглому цвету кожи. Проходя мимо действительно высокого забора из плотно сбитых, вкопанных в землю бревен, Кристофер услышал звуки пилы и топора.

– А они что, не могут сделать себе повозку? – удивленно спросил Крис.

– Наверное, могут. Но лошадей им взять все равно негде, – ответил старик.

– Если бы они сделали себе повозку и нанимали только лошадей, могли бы меньше платить Шэру за аренду, – рассудил Мол.

– Скажи об этом им, если ты такой умник.

Когда Кристофер и Ларри добрались до моста, на нем уже стояло около трех десятков жителей Пристанища. Все они, свешиваясь через перила, отламывали кусочки от принесенных с собой хлебных червей и бросали в воду, задорно обсуждая друг с другом местные сплетни. Мол и Хилсон так же подошли к перилам в самой середине моста, откуда простирался чарующий вид журчащей между холмистыми берегами ленты реки, уходящей в багровое зарево почти скрывшегося за горизонтом солнца. Кристофер, взглянув за перила, не поверил своим глазам. Из вибрирующей сероватой массы воды беспрестанно выпрыгивали тут и там мелкие и крупные рыбешки. Они изгибались в воздухе, блестя чешуей в красных лучах заката и стремительно падали обратно, порождая многочисленные звуки всплесков и мелкие крупинки брызг. На поверхности Риона образовалось светлое покрывало из крошек и кусочков хлеба, плавно уносимое течением вниз, на восток.

Кристофер отломил кусочек от своего хлебного червя и бросил в воду. Он отчего-то проникся происходящим на реке движением намного больше, чем ожидал. Рыбы будто и вправду танцевали и радовались своему празднику. Крису на мгновение даже закралось в голову подозрение, что эти мелкие водоплавающие существа обладали способностью мыслить и понимать происходящее, но он быстро вытряхнул эту чепуху из головы. Старик Хилсон смотрел на картину резвящихся рыб с досадным сожалением. Крис не стал досыпать соли на рану Ларри лишними вопросами, но тот обмолвился сам: