Полёт бабочки

Полёт бабочки
Андрей Александрович Баранов

Эта книга о настоящей дружбе, большой любви и поисках смысла жизни. Четыре человека встречаются в самом начале жизненного пути, и эта встреча становится событием, определившим всю их дальнейшую судьбу. Непростые перипетии жизни героев разворачиваются на фоне драматичных событий русской истории конца ХХ – начала ХХI века.

Полёт бабочки

Андрей Александрович Баранов

© Андрей Александрович Баранов, 2021

ISBN 978-5-0053-9549-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Перед войной Пётр Иванович Семёнов, майор Красной Армии, жил с женой Валентиной и сыном Серёжей в просторной комнате с высокими потолками в доме комсостава в маленьком городке недалеко от старой границы СССР. В первые дни войны его часть выдвинулась в сторону фронта. Семья оставалась в глубоком и безопасном тылу. Кто мог предположить, что меньше чем через неделю городок станет прифронтовым, и его начнёт активно бомбить немецкая авиация.

Валентина не могла забыть этих бомбёжек до конца своей жизни. Когда по телевизору показывали самолёты с тевтонскими крестами и имитировали звук падающих бомб и разрывов, она всегда уходила в другую комнату, чтобы не слышать.

Как-то во время одного из налётов, Валя с сыном Серёжей, которому только-только исполнилось девять лет, сидела в щели – простейшем укрытии от авиабомб, представлявшем из себя яму глубиной два с половиной метра и шириной один метр. В небе кружили немецкие бомбардировщики. Слышался вой моторов, свист бомб, лай зениток, время от времени поблизости раздавались громовые раскаты взрывов, от которых тряслась земля и осыпались стенки щели. Бомбили здание школы, где располагался военный госпиталь, а школа находилась буквально в трёхстах метрах от их убежищ. Бомбы ложились рядом. Люди, сидящие в щели, слышали нарастающий свист бомбы, приближающейся к земле, за которым следовал бьющий по барабанным перепонкам грохот разрыва.

В какой-то момент Валентине стало как-то не по себе. Она сказала сыну:

– Давай перебежим в другую щель!

– Ты что, мамочка, – возразил Серёжа, – смотри, как бомбят, не добежим!

– Нет, мы всё-таки перебежим, – решила Валентина, взяла сына за руку и решительно приказала:

– Бежим!

Было страшно вылезать из укрытия на открытое пространство, где рвались бомбы, но не оставлять же маму одну! И Серёжа побежал вместе с ней. Им повезло. Пока они перебегали расстояние до соседней щели, ни одной бомбы не разорвалось поблизости. Они скатились в новое укрытие, где уже сидели люди, но в тесноте – не в обиде! И тут землю сотряс страшный удар, сверху посыпались комья земли.

Когда прозвучал сигнал отбоя, и жители дома стали выбираться из укрытий, на месте одной из щелей, той самой, из которой убежала семья Семёновых, зияла огромная чёрная воронка.

Мать с сыном долго не могли сдвинуться с места, как зачарованные, глядя на вывернутые ошмётки глины, на зияющую пасть воронки, на поваленные по кругу дворовые деревья. От воронки шёл запах земли и ещё чего-то горького, напоминавшего запах прогоревшего костра. Сергей отлично понимал, что, если бы они с мамой, не убежали из этой щели, сейчас от них не осталось бы даже мокрого места, и от этого ему сделалось по-настоящему страшно.

Это воспоминание стало одним из самых ярких воспоминаний его жизни. Им он делился потом с лучшими друзьями, со своей будущей женой, а когда его сын Паша достаточно подрос, рассказал этот случай и ему.

– Знаешь, что меня поразило тогда больше всего? – спросил он сына-подростка.

– Не знаю. Что? – спросил сын, ожидая услышать что-то ещё более страшное.

– Что над этой воронкой, которая чуть не стала нашей могилой, как ни в чём не бывало кружила огромная разноцветная бабочка, такая красивая, каких я раньше никогда не видел.

Часть 1

Глава 1

Свет яркого дня проникает в комнату золотым лучом, в котором вращаются миллионы пылинок. Пылинки сверкают на солнце, как звёзды и планеты бесконечных разбегающихся галактик. Можно представить себе, что на каждой пылинке есть жизнь, горы и океаны, страны и народы, города и селения. Народы ведут между собой войны и заключают мир. В сёлах и городах живут люди. Они рождаются и умирают, страдают и любят, строят дома, бороздят свои бескрайние океаны, пишут стихи.

Наша Земля – такая же пылинка в луче света, пронизывающем мироздание. Кто-то сейчас, наверное, проснувшись утром, смотрит на неё в потоке похожих пылинок и думает нечто подобное. Он никогда не увидит меня – я для него слишком мал, но и я никогда его не увижу – он для меня слишком велик. Мы никогда не увидимся ещё и потому, что моя пылинка вот-вот упадёт на книжную полку, смешавшись с миллионами других ранее погибших пылинок. За то время, пока она кружит в воздухе, на ней сменятся сотни эпох, возникнут и разрушатся империи, расцветут и увянут религии, будут изобретены и утрачены хитроумные технологии – пройдут сотни тысяч лет, а у того из ярко освещённой комнаты пройдёт лишь пара минут, пока он валяется в кровати и смотрит на этот светоносный поток.

Так размышлял, проснувшись, светлым сентябрьским утром, герой моего романа, с которым мне пора бы уже вас познакомить.

Его зовут Павел. Ему недавно исполнилось двадцать лет. Он учится на третьем курсе Средневолжского педагогического института, на историческом факультете. Он член институтского комитета комсомола. Его комсомольская карьера идёт в гору. Некоторая мечтательность не мешает его учёбе и общественной работе – эта привычка осталась у него с детства, и он отнюдь не собирается с ней расставаться.

Вот и сейчас, глядя в зеркало на своё заспанное, небритое лицо, он продолжает свои размышления.

Что же связывает между собой эти миры, если они замкнуты сами в себе? Конечно свет! Ведь свет проходит сквозь них и делает их заметными друг для друга. До сих пор нет точного физического понимания природы света, возможно это происходит потому, что свет – субстанция не только физическая. Возможно, она в не меньшей степени духовная. Древние славяне не случайно обозначали две разные субстанции почти одним и тем же словом: «свет/свят».

Свет свят – надо бы подробнее раскрутить эту идею! Вот, например, светящиеся нимбы над головами святых – они как бы намекают нам, что святые пребывают в свете, то есть в вечности, поскольку в мире нет ничего вечного кроме света. Возможно, вместе с потоками света святые перемещаются между мирами, как космонавты?

Причём тут святые? – думает Павел, намыливая лицо и начиная скользить по щекам безопасной бритвой «Ленинград». – Свет как духовное явление касается каждого из нас! Свет сознания, – говорим мы, – свет разума, свет души. Это же не просто слова. За этими словами лежат глубокие корневые смыслы. Например, о невежественном человеке говорят – он блуждает во мраке.

Павел счастлив, что ему не приходится блуждать во мраке. Ему действительно нравится то, чем он занимается. Он увлечён и учёбой, и общественной работой. С радостью бежит он в институт, с радостью общается со студентами и преподавателями, он любит тишину читальных залов, запах книг, извлечённых из хранилищ ради его школярских интересов.

Но не меньшую радость доставляет ему и возвращение домой, где его ждёт семья. Павел гордится своей семьёй. Его отец – Сергей Петрович Семёнов – потерял своего отца ещё в 1942-м, когда ему было всего десять лет. Бабушка Валя – папина мама – поднимала пацана одна, и тем не менее он закончил политехнический институт и прошёл путь от мастера цеха до директора пусть небольшого, но всё-таки завода. Мама – Екатерина Николаевна – пятый ребёнок в большой крестьянской семье, закончила пединститут и дослужилась до завуча престижной городской школы. Лет десять назад они получили двухкомнатную квартиру в самом центре Среднволжска на шестом этаже девятиэтажного дома. Окна кухни и большой комнаты, где спали родители, смотрели на оживлённую улицу, по которой весь день мчались куда-то автомобили и автобусы, а комната Павла выходила в тихий двор, засаженный канадскими клёнами и дикой акацией.

Павел последний раз провёл бритвой по щеке, набрал в пригоршни холодной воды из-под крана и бросил свежую обжигающую влагу себе в лицо, невольно зафыркал от переполнявшей его радости жизни и насухо вытер лицо полотенцем.

На кухне дожидался только что вскипевший чайник и бутерброды с маслом и докторской колбасой, заботливо нарезанные мамой перед уходом на работу.

Павел включил трёхпрограммное радио, висевшее над столом. Из динамика зазвучал бодрый пионерский марш:

Взвейтесь кострами, синие ночи,

Мы, пионеры, – дети рабочих.

Павел не стал переключать программу. Он хорошо относился к пионерским маршам.

Это может показаться странным, но Павел в свои двадцать лет всё ещё искренне верил в коммунистическую идею. Он и на исторический факультет пошёл, чтобы подвести под эту веру систему строгих научных доказательств.

Своей увлечённостью коммунистической идеей Павел сильно отличался от сверстников, но чем больше он узнавал жизнь, тем чаще в душу закрадывались сомнения, нет, не в идее, а в том, как она реализуется в Советском Союзе. Его юный пытливый ум всё чаще замечал нестыковки между тем, что говорят по радио, показывают по телевизору, поют в жизнерадостных пионерских песнях – и тем, что он видит вокруг.

Во дворе Павла ждал Игорь – его лучший друг. Они были знакомы с детства: росли в одном дворе, сидели за одной партой, а теперь учились в одном институте, даже на одном историческом факультете.

Внешне они были очень разными. Павел – высокий, ширококостный, белобрысый и сероглазый. Улыбался он редко, но когда улыбался – его глаза начинали светиться, как будто лампочки в глубине загорались. Игорю это очень нравилось, и он постоянно пытался рассмешить своего серьёзного друга. Он был на пол-головы ниже Павла, тоньше в кости и уже в плечах, но зато обладал копной густых тёмных волос, жгучими восточными глазами и кипучей энергией, которая фонтанировала из него, как искры новогоднего фейерверка.

При всей несхожести характеров друзей держали вместе похожие взгляды на жизнь и общие интересы. Оба любили поэзию и самодеятельную песню, увлекались политикой, активно работали в институтском комитете комсомола, летом ездили в стройотряды. Но крепче общих интересов их держало общее прошлое.

Подружились они при весьма необычных обстоятельствах, когда учились ещё в начальной школе, в самом конце третьего класса, в мае. Павлик с семьёй только-только переехал в новый дом, и пошёл в ближайшую школу, где у него не было пока друзей.

Однажды солнечным майским утром мама разбудила его, как обычно, в половине восьмого. Времени как раз хватало, чтобы умыться, одеться, позавтракать – и ровно в восемь выйти на улицу. Дальше – минут пятнадцать спокойным ходом – и ты в школе, как раз к началу занятий. Всё было выверено и рассчитано до минуты.

Вот и в этот раз ровно в восемь Павлик был уже на улице и медленно побрёл в сторону школы. Он шёл мимо молчаливых, ещё не проснувшихся домов, было хорошо и покойно, ноги сами несли его недавно изученным маршрутом, а в голове крутились обрывки ночных сновидений.

Но чем дальше он шёл, тем больше его охватывала какая-то смутная тревога. Сначала он не мог понять её причину – вроде всё как всегда: панельные дома, подъезды с загнутыми вверх козырьками, детская площадка, кусты акации, покрытые нежной майской зеленью, буйство одуванчиков вокруг – и что-то всё-таки не так. Но что?