Конан и клан стариков

Конан и клан стариков
Андрей Арсланович Мансуров

Конан – в расцвете лет. Можно, казалось бы, остепениться и подумать о чём-то более солидном, чем слава пусть даже самого удачливого вора Ойкумены. Но беспокойный дух и жажда новых приключений и сокровищ упорно гонят его вперёд – на ещё неведомые, далёкие земли. Чего ж удивляться, что приключения не заставляют себя ждать. И какие!.. Разумеется, без козней коварных чародеев, монстров, порождённых ими, ослепительных красавиц и бесценных сокровищ не обойдётся!

Андрей Мансуров

Конан и клан стариков

Избушка Конана удивила. И невольно заставила насторожиться.

Ну вот ни к месту и не ко времени она здесь!

Уже два дня он шёл по этому дикому северному лесу, а точнее – настоящей тайге, и не встречал ни малейших признаков того, что здесь не то, что живут, но и ходят люди. Потому что очень многие из попадавшихся ему в непролазной чащобе зайцев, волков, белок, бурундуков, глухарей, и прочих обитателей дикой природы, казались абсолютно непугаными – некоторые присутствия могучего киммерийского воина словно вообще не замечали, разве что провожали чужака настороженным взором. Другие спокойно уходили с его пути. Не убегали, а именно – уходили. Чтоб, вероятно, просто не вступать в конфликт с незнакомым противником: мало ли чего можно ожидать от странного двуногого существа с деревяшкой за спиной и железками на поясе! И, может быть, оно и не так медлительно и осторожно, как хочет казаться?..

Так что в том, что никто здесь на дичь не охотится, Конан убедился. А единственными существами, что хоть как-то отреагировали на варвара, оказались сороки. Впрочем, как раз для них поведение «предательниц» было вполне характерно и предсказуемо. Пара птиц довольно долго преследовала его, голося на весь лес, пока Конан не исхитрился одну из «болтушек» уложить из лука. Вторая сразу заткнулась и отстала.

Местные волки вообще до того распоясались, что надумали напасть на него – ночью, при свете костра! И огня словно бы и не боялись. Впрочем, не сильно им это помогло. Как и медведю, который имел глупость попытаться убить и попробовать Конана на вкус…

Однако против фактов не попрёшь: вот оно, человеческое жильё.

Варвар приблизился, чтоб деревья не закрывали вид.

Строение оказалось при ближайшем рассмотрении запущенным, но жилым: даже с тридцати шагов заметно было, что щели между почерневшими от времени и дождей брёвнами, из которых изба и была сработана, заткнуты свежим (Сравнительно!) мхом. И под просевшее крыльцо кто-то подложил несколько здоровенных камней. Крыша, островерхая и крытая ветками ели, тоже казалась недавно подновлённой: хвоя некоторых лап ещё не успела пожухнуть и пожелтеть.

Конан не то, чтоб совсем уж удивился присутствию в этих дебрях некоего упрямого и закоренелого отшельника, но сразу отмёл версию о том, что жильё принадлежит какому-то охотнику. Нет смысла тому, кто живёт добычей шкурок и мяса, проживать так далеко от «цивилизации»: ни торговать, ни выменивать свежепойманную или убитую добычу на соль, сыр, хлеб, железные предметы – хотя бы на те же наконечники стрел, или капканы – невозможно.

Значит, скорее всего, вот именно – отшельник.

Пока Конан стоял, внимательно озираясь, и держа руку на рукояти верного меча, напротив одной из торцевых сторон покосившегося на один бок и словно вросшего в землю строения, из-за домика послышался грохот: словно кто-то что-то рассыпал. После чего раздался стон. И ещё до уха киммерийца донеслись, он мог бы поспорить – ругательства. Тихие, но от души, и достаточно внятно, произнесённые голосом явно пожилой женщины, на зингарском.

Конан снова огляделся: нет, никого! И грохот и стон ему точно не почудились: ни ветер, ни деревья на ветру таких звуков издать не смогут! Значит – человек. Женщина. Ведь отшельницы, или знахарки, или просто – изгнанницы, тоже могут предпочитать одиночество.

Что ж. Значит – придётся сделать вид, что поверил в необходимость помощи таинственному кому-то, кто стонал, и смело полезть в эту… Ловушку!

В том, что это именно она, киммериец не сомневался. И чутьё и нарочитость сердитого тона ругавшейся говорили именно об этом. Значит, его заметили. И, скорее всего, давно. И теперь хотят надавить на его человеколюбие. Сострадание. И чтоб он, разумеется, подошёл. Сам.

И уж он – подойдёт!

Бояться Конан не боялся, на то он и профессионал, прошедший через сотни битв и приключений, но поостеречься всё же следовало. Для чего нужно вначале произвести разведку. Бросив верную суму в особо густые заросли папоротника, он осторожно, так, чтоб не шелохнулась ни одна травинка, или не хрустнула веточка, обошёл избу по кругу, с дальней стороны.

Но даже такой обход и внимательный осмотр окружающего избушку леса не дал никаких результатов: не имелось тут ни замаскированных лёжек в зарослях ежевики и малины, ни схронов в чаще папоротников, ни охотничьих площадок у верхушек высоких деревьев, ни воинов с оружием за толстыми стволами и массивными замшелыми комлями и корнями.

Значит, придётся пойти и посмотреть – кто это там стонет. И для чего.

За избой, под примитивным навесом, крытым тоже лапами от ели, имелся склад валежника и сухих брёвнышек. Почему все эти дрова такие маленькие и лёгкие, варвар понял сразу же: возле склада, привалившись спиной в рваной безрукавке к стене избы, сидела на вывороченном когда-то из земли пне старая женщина.

На первый (Да и на второй!) взгляд ей запросто можно было дать добрый век: нечёсаные и жидкие седые лохмы торчали во все стороны, яркая когда-то юбка превратилась в блёклую застиранную латанную-перелатанную тряпку, всё равно кое-где дырявую, а то, что было одето под безрукавкой из шкуры волка, вообще не поддавалось никакому описанию: Конан так и не понял, что это за, не то – блузка, не то – кофта.

Зато почему старая женщина стонала и ругалась, Конан понял сразу: перед ней на земле, вернее, на мху, валялась груда веток и сучьев, которую, вероятно, она пыталась забрать в избу, но выронила.

Конан, не стараясь больше скрыть звук своих шагов, а наоборот – нарочито громко топая, подошёл к женщине, не забывая оглядываться. Всё чисто. Старуха, всё ещё что-то тихо и сердито бурчавшая, обращаясь к рассыпанной куче, вскинула на него морщинистое лицо:

– Кто здесь?!

Почему женщина не знает, «кто здесь», варвар понял сразу: белёсые бельма ослепших глаз явно ничего не видели уже не один год. И ведь она – он видел по выражению на лице! – не испугалась! Как положено бы испугаться одинокой женщине, к которой подходит незнакомец, с неизвестно какими намерениями!

Но так не бывает.

Раз она живёт здесь, будучи слепой, кто-то должен… Приносить ей еду! Потому что на грибах или ягодах ослепшая не протянула бы и месяца: их ведь незрячий человек ни нащупать, ни увидеть, ни собрать не может!

– Здравствуйте, уважаемая, – Конан отвечал на зингарском, поскольку женщина и спросила на нём, – Здесь Конан-киммериец. И я приветствую вас, и желаю вам долгих лет. И благополучия.

Некоторое время старушка молчала. И только шамкала беззубыми дёснами, словно пережёвывая что-то. Затем сказала, пощурившись в сторону варвара:

– Привет и тебе, Конан-киммериец. Благодарю за добрые пожелания. Наверное, ты очень храбрый и могучий воин, раз отважился в одиночку забраться в самую глушь леса Ксулторпа, славящегося в нашей округе негостеприимством и смертельными опасностями!

– Теперь я благодарю вас за изысканный комплимент, уважаемая незнакомка. Не буду скромничать: лес, в котором вы так храбро живёте, действительно очень… Негостеприимен. И опасен. Вчера я убил огромного медведя, а позавчера разогнал стаю волков.

– Хм! – в тоне послышалось явное сомнение, – Но как же тебе удалось разогнать их?!

– С помощью меча. А затем – лука и стрел. Но волки здесь какие-то… Очень храбрые. Или глупые. Пришлось уложить почти всю стаю, пока оставшиеся три хищника не сбежали. – Конан вновь внимательно следил за изменением мимики старухи, и заметил, что когда он сказал, что уложил почти всю стаю, та заметно побледнела, – Но как же мне называть вас, незнакомка? Мне не хотелось бы показаться невоспитанным мужланом.

Про мужлана Конан добавил специально – взглянуть, как старуха отреагирует на это редкое слово. Но та словно его и не заметила:

– Называй меня Ясминой, Конан-киммериец. Именно это имя дали мне при рождении. Но за те тридцать лет, что я живу здесь, я почти забыла его. Некому здесь называть меня им!

– Прошу прощения, уважаемая Ясмина, что осмеливаюсь задать невежливый вопрос. Почему же вы ушли от людского общества? Ведь женщине, – Конан выделил это слово тоном, – очень тяжело жить одной, да ещё в лесу. Да ещё в таком диком и опасном!

Старушка покудахтала. Очевидно, это должно было изображать смех.

– Да ты наверняка обо всём уже и сам догадался, могучий и храбрый Конан! Скрылась я в этом лесу потому, что жители ближайшего городишки обозвали меня ведьмой, и пытались поймать, судить, и сжечь!

И, должна признаться, были у них на это основания… Да, я как могла подпортила жизнь бургомистру-вору, и некоторым его прихлебателям. Но от поноса ещё никто не умирал! А в-основном я всё-таки лечила. Принимала роды. Снимала порчу. Ну, и зелья разные делала… На продажу.

Конан про себя ухмыльнулся: обычно травницы-повитухи мнят о себе невесть что, хотя вовсе не так сильны, как им предписывает, вот именно, людская молва. С другой стороны, самые страшные, изобретательные и сильные колдуны всё же попадаются только среди мужчин.

Ну, или это только ему такие попадались?..

– Я впечатлён, уважаемая Ясмина. Вашим мужеством. И находчивостью. И способностями к охоте и собирательству. Очень трудно, наверное, было раздобыть пищу здесь, в этом мрачном, неприспособленном, и диком месте!

– Да, непросто. – беззубый рот опять пошамкал, – Но я приспособилась. Грибы и ягоды для меня собирают белки и бурундуки. А барашка, курочку, или кролика мне иногда приносили волки. Вероятно, те самые, которых ты перебил.

– Приношу свои самые покаянные извинения! – Конан оказался удивлён, насколько легко и просто женщина сообщила ему, что и правда – является настоящей ведьмой! – Но тогда я не знал. Что они вас… э-э… кормят! Но у меня не было выхода: они напали ночью, и костра не побоялись!

– Да, мои – точно не боялись. Привыкли. Вернее – я их приучила. Невольно.

– Мне жаль. – Конан повторил, поскольку не знал, что ещё сказать в такой ситуации.

– А ничего. Я призову другую стаю. Мне это будет несложно. – варвар видел, что женщине трудно вставать с пенька, и поспешил помочь ей подняться, – А ты, смотрю, издалека. И не из пугливых. И очень силён: вон какие мускулы! – Конан ощутил, как как бы невзначай его руки и традиционно обнажённый по пояс торс ощупывают сухие, но оказавшиеся мягкими пальцы, – А вот если бы меня здесь заметил кто-нибудь из моего городишки – бежали бы сломя голову! Ну, или попытались застрелить. Издалека. Как раз – из лука.