Тёмное фэнтези, тёмная фантастика

А на самом деле – самый страшный кошмар космонавтов.

Неизведанное.

Чужое.

И вот его Порог.

Облизав губы, и поняв, что молчать не в силах, он выдавил:

– Эта штука… Она слишком похожа на искусственный… Курган, что ли… Или трехступенчатую пирамиду. Только круглую. И когда по её макушке треснул метеор, она проступила: вон, я вижу три яруса! Внутренние чуть выше, то есть, ближе к поверхности… Поэтому и трещины глубже, и очерчены они чётче. Последняя – диаметром ярдов тридцать… Следы… Вам видно? – ему подтвердили, что да, – подходят к последнему кольцу, переходят туда… и… Вам видно?!

Ещё бы им не видно – камера равнодушно показывает, как следы ведут прямо к центру последнего кольца, уже очень чётко обозначенному почти футовыми трещинами, вернее, уже разломами с трёх-пятифутовой глубиной, и там… Обрываются. Исчезают.

– Подожди-ка…– сомнение ещё сквозило в тоне испуганного человека на другой стороне Земного спутника, – Покажи поближе эти… разломы: может, в глубине есть… ну, расширения, типа, пещеры?..

Джо добросовестно обошёл по периметру последнее кольцо, направив камеру точно в разлом. Конечно, никаких «пещер». Породы тоже – типично лунные. Абсолютно не похоже, что кто-то здесь вырыл котлован, построил сооружение титанических размеров, а затем сверху засыпал вынутым реголитом…

Ничего подобного: порода везде была сплошной, цельной и явно неповреждённой – словно чёртова штуковина внизу просто… Находилась здесь всегда. И пережила разливы лунных вулканов с их лавами, ещё в тот, ранний, период формирования коры любимого спутника.

– Коперник. Вот, я приблизился и сел, – он опустился на колени, хоть в громоздкой конструкции это было крайне неудобно, – Породы – вам видно? – монолитны. Скала идёт сплошная. То есть, я хочу сказать, что никто эту штуку, похоже, не засыпал гравием от котлована, как было бы, если бы строили что-то мы… Эти чёртовы трещины и возникли из-за того, что над ними – монолитная сплошная порода! – он поводил камерой вверх-вниз и в бока, чтобы дать картинку самой глубокой и широкой части трещины получше. – Сама пирамида, похоже, словно вросла в коренную породу…

– Понимаю. То есть, ты хочешь сказать, ей, как и следам последней вулканической активности на Луне, не менее… Г-м-м… Трёх с половиной миллиардов лет?

– Ничего я не хочу сказать. Я не геолог. (Ну, тут он немного лукавил – подготовительный краткий курс входил в программу для всех работающих на Луне.) Но точно определить возраст… Можно только анализами – анализами из этих трещин. Вот я и думаю – взять, что ли, образцы? Или пусть на месте уже геологи смотрят?

– Джо! Возьми образцы. Прямо сейчас возьми. И – иди к центру. Посмотри там получше…

Джо раскрыл клапан на бедре, достал цилиндрик контейнера, всегда хранившегося в каждом скафандре. Привычные действия хоть как-то успокаивали.

Он это знал, так же, как и диспетчер… Да и все остальные, кто сейчас обступил главный пульт связи там, на базе, и сейчас замолчал, чтобы он хоть немного успокоился. Видит Бог, в такой ситуации хочется или проснуться, или передохнуть.

Он прилёг на край разлома, и пошарил в какой-то нише, уступом выдающейся из общей стены. Пару камушков удалось зацепить, и переложить в контейнер. Завинтив, он запихал его на место. Потом встал. Предстояло самое трудное.

То, что он как-то инстинктивно отложил на потом.

Но сделать это придётся. Ведь не мог же Эванс взять – и испариться! Должны быть следы. Вдруг это всё же – дурацкий розыгрыш?! Первый за пятьдесят лет глобального освоения спутника Земли…

Медленно двигаясь по отчётливо видимым следам, Джо старался и всем людям, кто, как он знал, пытливо вглядываются в мониторы сейчас там, на базе Коперник, нужны они там по ситуации, или просто волнуются – показать всё получше.

Вот Эванс здесь перешагнул, никуда не сворачивая, последний разлом над внутренним, тридцатиярдовым, кругом на поверхности. Вот он… подходит к его центру.

Вот…

Центр. Геометрический. И здесь след – как в воду канул.

Видны шаги: по мере приближения расстояние между следами становится всё меньше. Очевидно, Эванс что-то уже предполагает. И вот – уже с этими предположениями – он натоптал немного на границе… – чего?! – и… заходит.

Напряжённое молчание в эфире показывало Джо, что все боятся. Боятся поверить в то, что фиксируют равнодушные камеры. Никто не хочет высказаться первым. Все словно ждут – кто?..

Кто выскажет то, что сейчас повергает таких обычно трезвых и прагматичных квалифицированнейших специалистов в шок. Вот оно – Неведомое…

Повинуясь какому-то внутреннему голосу, Джо осмотрелся внимательней. Подошёл, вгляделся получше в окружающую пыль. Ага – есть. След от перчатки недвусмысленно сказал ему, что сделал его предшественник.

Ну тогда и он не отстанет от Эванса – попробует. Он зачерпнул полную горсть…

– Внимание, Коперник. Я собираюсь кое-что попробовать… Отойду только подальше. Смотрите – может что-то заметим! – Джо отошёл, неуклюже пятясь, на пару шагов, и кинул вверх.

Облако неопределённых очертаний полетело к центру кратера. Видно, всё, действительно, оказалось неплохо.

В центре обрисовался силуэт как бы высокого цилиндра – диаметром ярда полтора-два, и неизвестной пока высоты. В нём пыли не оказалось – она… Исчезала по мере подлёта пылинок.

– Да!.. – голоса были слышны негромко, но за всех высказался диспетчер, – Джо, видим отлично! Вот это да! Цилиндр! И там всё исчезает! – и, спустя небольшую паузу и нового гула голосов, – Джо! Ни в коем случае не подходи к границе этой штуки ближе, чем на пару ярдов! Мало ли…

Джо пропустил эти ценные указания, равно как и те, что в большом количестве последовали за ними, мимо ушей. Медленно, осторожно, он подошёл туда, где, как запомнил, был внешний край этого…

Пыль уже осела – ещё бы, без атмосферы всё падает сразу, и только чуть более замедленно, всё из-за того же в шесть раз ослабленной силы тяжести.

Зачерпнув и бросив ещё пару горстей, он очень ясно увидел границу. Прошёл по периметру, чертя в пыли носком ботинка, а затем и углубив получившуюся канавку лезвием аварийной лопатки. Получился круг, чуть побольше двух ярдов в диаметре.

Отрешившись от гула, стоявшего теперь в эфире, Джо выбрал камень побольше. Да, легко можно заметить, что и Эванс что-то здесь подбирал – имелась парочка характерных впадин.

Велев всем заткнуться, поскольку уже слегка раздражали, он, стоя ещё за границей очерченного периметра, стал медленно, и так, чтобы камень был в поле зрения наплечной камеры, вдвигать руку с ним в пределы уже вновь невидимого цилиндра.

Когда камень, по его прикидкам, оказался за гранью, он… Разжал пальцы.

Камень исчез.

Внезапно, без вспышек, кувырканий, или ещё каких-то явлений. Просто исчез.

Молча Джо повернулся и пошёл к своей ракете. Что бы он не думал по поводу случившегося, он держал это при себе. Лавину голосов и эмоций в наушниках он снова игнорировал.

И назад не оглянулся ни разу.

Я сразу понял, что ЭТО такое.

Артефакт, созданный руками внеземных Цивилизаций.

Однако я решил пока не показывать его своему диспетчеру – иначе невозможно будет осмотреть всё это не торопясь, и в спокойной обстановке.

Да и там, куда я вёз детали автоклава, на базе Циолковского, прекрасно обойдутся без них ещё пару часов. Если не дней, или недель. Пищевые концентраты в трюме надеюсь, тоже не испортятся.

Однако мне пришлось сесть подальше, чтоб не угодить во всё ещё висящее над поверхностью облако пыли. Нет, воздуха, конечно, на Луне нет, так что более-менее крупные обломки уже попадали вниз. Но вот мелочь всякая упорно цеплялась за те пары и газы, которые всё-таки остаются у самой поверхности даже такого мелкого небесного тела, как любимый спутник.

Вспышка от взрыва метеорита, конечно, поразила: наблюдать её так близко, и практически с самого начала – захватывающее зрелище. Жаль, что здесь не как у Лукаса в «Звёздных войнах» – при взрывах ничто не бабахает… Но – красиво. Этого не отнять.

Трещины куда чётче проявились позже – когда пыль уже осела на поверхность.

Пришлось попридержать язык-то, и сказать диспетчеру лишь самое необходимое: ведь нужно хоть как-то оправдать моё будущее опоздание. Безопасности здесь, у нас, придаётся первостепенное значение. И это – правильно. Нет ничего ценнее, чем человеческая жизнь. А здесь, в чудовищно враждебной всему живому внеземной среде, это ощущается столь остро, что…