– Да, Конан. Пытались опустить рычаг!
– А почему они не подумали, что если мага убило, то может убить и их?
– Они подумали, Конан. Но они были готовы отдать жизни за наш народ, за его будущее! Счастливое будущее.
Конан подумал, что быть патриотом – это одно…
А быть умным патриотом – совсем другое.
– Неужели пример тех, кто попробовал раньше – не впечатлил последовавших за первыми героями?
– Впечатлил. Но они все – добровольцы. Они готовы были пожертвовать жизнями, лишь бы постараться довершить начатое Пробурном Четвёртым!
– Значит, первого храбреца звали Пробурном?
– Да, Конан. Это был мой отец.
– Мои соболезнования, Ваше Величество. – Конан почувствовал невольное уважение к отпрыску столь храброго, хоть и не отличавшегося, похоже, особым умом, ящера. – Но почему тогда никто не пробовал просто – разрушить сам Арегат?
– Мы боялись, Конан. Что если разрушим его во время работы, всё так и останется, и фиолетовый Чаги, – Король указал на сиреневый туман, – всё равно будет вырабатываться! За счёт только одного волшебства!
Конан подавил ироничный смешок. Всё верно: очевидно, что именно эту мысль и должен был постараться внушить наивным простакам земной, прожженный и коварный, чародей! Что он – непобедим! И его колдовство – «самое колдовское колдовство!»
Но что же Конану делать с Арегатом?
Разумеется, нужно сломать механизм, и разнести по винтикам и колёсикам. (Если они там есть!) Но до этого всё же нужно чёртову хреновину обязательно выключить.
То есть – опустить рычаг вниз!
Но до этого нужно сделать и ещё кое-что…
– Ваше Величество. Прикажите отпустить заложниц. Я собираюсь устранить э-э… Несправедливость. То есть – выключить эту… Проще говоря – опустить этот рычаг. И не уверен, что наши миры останутся после этого в… соприкосновении – надолго. Будет лучше, если человеческие женщины и дети покинут ваше Царство как можно раньше! До того, как ваш – вернее, наш! – мир исчезнет!
– Это… М-м… Разумно! – король снова хлопнул в ладошки. На этот раз маленького ящера не было, но вместо него возник крупный – относительно! – и свирепый на вид ящер в кольчуге. На приказание своего повелителя похлопал глазами, и даже попробовал задать вопрос на своём гортанном языке. Тумсс Восьмой, однако, быстро попытку неповиновения или проявления неуместного любопытства пресёк, выставив в оскале все свои замечательно острые зубы, и скорчив такую гримасу, что, будь такое возможно, испугался бы и Конан. Рык, сорвавшийся с языка короля, заставил офицера отдать честь и быстро ретироваться.
– Женщин сейчас отпустят. Я распорядился, чтоб их довели до границы наших миров – без этого они не найдут дороги! Ну, темно же! – ящер, как бы извиняясь, пожал плечами. Смотрелось это несколько гротескно, но было почти по-человечески понятно.
Конан кивнул: всё верно. Темно действительно, будь оно неладно, словно в …аднице у сотни обитателей Чёрных Королевств!:
– Благодарю, Ваше Величество. А сейчас одна, могущая показаться странной, просьба: не могли бы вы подержать факел, пока я буду…
Рубить подходящее дерево!
На то, чтоб выйти наружу в лес, выбрать подходящий, не слишком толстый, ствол, и срубить его мечом, ушло минут десять. Конан пока не беспокоился о сроке действия Зелья: похоже, если всё пойдёт как надо, он не будет торчать здесь три дня. Разве что ему совсем уж нечем будет заняться на поверхности…
А ему будет. Если он выполнит свою миссию, и Павел Третий расплатится, прогуливать плату за работу в лучших кабаках Юдении можно будет не меньше пары месяцев!
Но на всё, как говорится, воля Крома!
У срубленного сухого ствола с его бедро толщиной Конан отрубил и верхушку, оставив только бревнышко примерно в свой рост длинной. Очистил от боковых побегов. Прикинул вес. Вроде, то, что надо!
Тумсс Восьмой, кажется, понял, что собирается сделать киммериец, и даже предложил:
– Конан! Может, позвать тебе на подмогу двоих-троих моих людей?
– Спасибо, конечно, Ваше Величество, но… Лучше не надо! У вас сейчас и так буквально каждый… э-э… человек на счету! – Конан, теперь не без стыда осознавал, что в этом есть и его доля вины. – Пусть уж лучше вот эти жертвы будут последними! – он кивком указал на сморщенные мумии у подножия рычага, про себя думая, что ему помощь «людей», конечно, не помешала бы, но только – вот именно – людей!
Прислонив бревно к стенам в углу, Конан первым делом оттащил мумии ящеров к дальней стене. Труп чародея трогать не стал – пусть себе повисит. Встав напротив рычага, киммериец поднял своё «орудие» обеими руками повыше, прикинул, где его центр тяжести. И почти нежно сбросил с высоты примерно фута на конец рычага.
Рычаг дёрнулся, и чуть сдвинулся вниз. Череп горе-покорителя Вселенной, оказавшийся при этом на пути бревна, раскололся, как гнилой орех. Изнутри высыпалась похожая на песок жёлтая труха. Конан хмыкнул, и подобрал бревно с пола. Кинул теперь с чуть большей высоты, придав и ускорение. Рычаг явственно сдвинулся вниз, внутри что-то щёлкнуло, и сиреневого дыма стало выделяться меньше.
– Думаю, Конан, ты на верном пути! Нужен ещё один бросок! Как говорил отец, там, в Арегате, всего три положения рычага. И до последнего чародей не смог довести!
Конан, пыхтя и потея, снова подобрал бревно, и кинул в третий раз.
Рычаг опустился вниз почти до самого пола, тело мага соскользнуло с него, и изнутри Арегата донеслось что-то вроде «Бум-м-м…»
Выделение дыма сверху ящика прекратилось. Тумсс Восьмой облегчённо вздохнул – похоже, во время действий киммерийца он и дышать-то забыл!
Конан перехватил бревно, и, как тараном, ударил теперь в боковую сторону деревянной обшивки. Полетели щепки, но кожух не пробился насквозь.
Варвар зарычал: «Ах вот ты как!..»
Когда с содержимым злополучного Арегата было покончено, и Конан расплющил и превратил в труху все различимые глазу детали, оказавшиеся внутри, Тумсс Восьмой спросил:
– Не мог бы ты сказать, почему тебе пришло в голову воспользоваться бревном?
– Да всё очень просто, Ваше Величество. Какое бы там колдовство не имелось, рычаг явно был заговорён на живых. Ну а бревну-то – что сделается?! Оно же – уже мёртвое!
– Надо же, как всё просто. И разумно… Но Конан! Я вижу опасный признак! Ты начинаешь становиться… Словно прозрачным! И наверху. – палец с кривыми «ногтями вскинулся к небу, – снова становится светлее! Думаю, это появляется… Солнце!
– Бэл его раздери! Значит, получилось!
– Да, точно! Но… Если не хочешь застрять здесь, под землёй, беги наверх! Скорей: хватай меня на руки: я буду указывать тебе дорогу!
Предложение оказалось очень разумным!
Потому что без света развевавшегося вдоль их пути огненного росчерка, в который превратился огонь факела, зажатого в руках Тумсса, не видно было бы ни зги! А без указаний короля, куда сейчас свернуть, и когда приналечь, Конан ни за что не догнал бы странную процессию: пятерых девочек и одну девушку.
Когда они поравнялись с удивлённо воззрившимися на них, и начавшими что-то истошно кричать девочками, Тумсс Восьмой крикнул, махнув лапой-рукой:
– Брось меня! Теперь вы должны успеть: вон: дорога уже только прямая!
Конан опустил короля наземь, радуясь, что действительно: стало куда светлее, и дорогу уже почти видно! Зато теперь ему пришлось заорать на человеческих самок:
– Если хотите жить – замолчите! – после этого он сунул факел, перехватив его у ящера, в руки девушке, свирепо буркнув, – Ты – Далайна? Держи повыше, и – бегом за мной!
Возражений не последовало, зато все, очевидно, напуганные его грозным видом и тоном, очень быстро заткнулись. Кивнув, и примерившись, Конан схватил трёх младших – не больше четырёх-пяти лет! – девочек буквально в охапку, и ринулся вверх по склону холма, по которому пролегала дорога.