Конан и потомок Пха

Ну почему, почему он не может равнодушно смотреть на неправедные дела и циничные убийства?!

Вот и сейчас: мешкать некогда, нужно скорее поместить яйцо во влагу. А как это сделать? Да очень просто.

Конан прошёл снова к океану. Вошёл по щиколотку, выбрал место, где вода казалась почище, и не имелось следов мути, поднятой хвостом Стража. Бросил в это место остатки пука из тряпок, которые всегда таскал с собой для перевязок разных ран и наложения шин при переломах. Пропитал водой, чуть отжал.

Вернулся к яйцу. Завернуть в тряпки круглую жёлто-белую штуковину размером с небольшой арбуз было нетрудно. Как и упрятать его в суму – так, чтоб не повредить об имеющиеся там столь необходимые железки и причиндалы: пояс с набором метательных кинжалов, запасные наконечники для стрел, футляр с картой, запас пищи, бурдюк с водой, одеяло, и прочее столь нужное походное оборудование. Подумав, Конан переложил яйцо во вновь оказавшийся сверху пятилитровый котелок: оно очень даже удобно вместилось туда. Порядок! Теперь он чуть более уверен, что нежная непривычно гибкая скорлупа, кожистая, и так не похожая на скорлупу яиц птиц, не повредится при ходьбе.

Закончив укладывать и устраивать яйцо, он в последний раз встал перед мордой несчастной Жрицы. Он отлично понимал, что нужно бы предать её тело, как положено, земле. Но ведь тогда те, кто непременно приплывёт сюда в поисках Нейлы, и Стража, посланного в погоню, и отложенного и спрятанного нарушительницей Законов, будущего потомства, сразу догадаются – что яйцо похищено!

Впрочем, если уж быть честным хоть с самим собой, то они об этом всё равно догадаются: по убитому явно мечом младшему демону. Значит, решающим аргументом должна являться как раз безопасность этого самого яйца! Поэтому Конану противопоказано долго торчать здесь, пытаясь отдать последний долг несчастной рептилии, а нужно бежать как можно быстрее вглубь суши, по дороге старательно заметая и запутывая следы. И как можно быстрее поместить яйцо, вот именно – в тёплый песок озера Баскунчук! Прости, следовательно, и прощай, Нэйла!

Конан однако не ринулся бегом в гущу джунглей, что окружали широкую полосу пляжа, а снова прошёл к передней части черепахи. Вздохнул. Но понимал, что сделать это нужно – он должен знать, с какими монстрами и тварями из глубин может теперь встретиться и сам… И может столкнуться черепашонок, когда вылупится, и, возможно, попытается выбраться домой – в океан.

Пробормотав: «Прости ещё раз, уважаемая Нэйла!», Конан упёрся левой рукой в кромку панциря у шеи, а правой выдернул то, что казалось обломком копья.

Обломок вышел с трудом: ещё бы! Киммериец покивал головой: как раз чего-то именно такого он и ждал! В руке у него оказался кусок явно конечности какой-то немаленькой твари: более чем полуметровый не то – шип, не то – кусок клешни. Двухдюймовый в толщину у основания, очень острый на конце, чуть изогнутый равномерно по всей длине и похожий на саблю, только суживающийся к концу. Трёхгранный. И снабжённый обратными зазубринами по всей длине – словно у природного гарпуна!

Конан, внимательно рассмотрев обломок, покачал головой: не хотелось бы встретиться с обладателем такого оружия на суше! Не говоря уж – о море! Бедная Нэйла. Нетрудно представить, какие страшные мучения ей доставлял этот шип. И сколько мужества и сил ей понадобилось – чтоб обломить его!..

Вода в полумиле от кромки прибоя вдруг забурлила – словно тот, кто собирается выбраться на поверхность, гораздо, гораздо крупнее даже Стража.

Конан понял, что правильно поступил, не став пытаться похоронить несчастную Жрицу: нельзя, чтоб тот, кто сейчас выберется на поверхность, заметил его. Благо, наступающие сумерки позволяли быстро скрыться среди кустов и деревьев, окружавших пляж, растворившись во мраке, уже царившем под сводами тесно стоявших стволов, и переплетённых лианами и густо поросшей ягодными кустами и папоротником, почвы подлеска зарослей.

Так Конан и поспешил сделать.

Однако уйти в чащу глубже киммериец не торопился, хорошенько спрятавшись за очень даже удобный поваленный ствол, лежащий у самой кромки песка. Он хотел посмотреть, что за создание способно вызвать столь большой водоворот.

За этим дело не стало: к берегу, бурля и отбрасывая бурунчики, как от форштевня корабля, уже приближалось нечто, издали похожее на лодку. Только перевёрнутую кверху днищем. Но вот начался отлогий повышающийся берег, и твари пришлось приподнять туловище над волнами. Вернее – ей помогли это сделать тварюшки поменьше, что несли её на своих могучих хитиновых панцирях!

Больше всего, если честно, эти тварюшки напоминали крабов с плоскими огромными панцирями, и положенными слугам-носильщикам мощными и бугристо-пупырчатыми клешнями и ножками. А маленькими они казались лишь в сравнении с восседавшей на их спинах монстрой: тоже странным созданием, больше похожим на самую обычную двустворчатую раковину. В диаметре обе её закрытых сейчас створки достигали не менее пяти шагов! Конан подивился: внутри такой запросто могло бы поместиться человек двадцать! Причём – даже не нагибаясь. Теперь, когда странная процессия достигла берега, и начала выползать на песок, стало возможным оценить и подлинные размеры крабов-носителей, и восседающей на них сиренево-зелёной штуковины.

Ростом крабы не уступали Конану, и в диаметре панцири их достигали трёх метров. А ещё варвар понял, кто нанёс бедной Нэйле страшную рану в основание шеи: конечные сегменты пары передних щупалец как раз и напоминали сабли: не менее чем метровой длины, с теми самыми зазубринами, и толщиной у основания сустава дюйма в три! Тела всех монстров-носителей казались блёкло-зелёными, хотя сказать точнее из-за наступившей темноты было невозможно. Но основные контуры и размеры Конан различал в свете половинки взошедшей луны неплохо – недаром же зрение его могло дать сто очков вперёд кошачьему!

По глубоким бороздам в песке, оставляемым ножками крабов-носителей, Конан легко догадался бы, если б и так не понял, что весит переносимое ими круглое чудище не меньше, чем добрый слон. Но доставили рабы-слуги его к трупу разрубленного червяка, а затем и Нэйлы очень проворно и без особых проблем. Когда они остановились, раковина начала открываться.

Создание, обитавшее в ней, кому-то другому могло бы показаться воплощением мерзости и ужаса: просто кусок не то слизи, не то – мяса, без определённых очертаний и конечностей, но с двумя горящими карбункулами огромных глаз! Конан заставил себя отпустить инстинктивно схваченную рукоять меча, и осторожно выдохнуть: было непохоже, что странные твари смогут преследовать его по джунглям, проламываясь сквозь мешанину сросшихся лиан, цеплявшихся друг за друга стволов, и зарослей папоротников и колючих кустов, создающих почти непроходимую преграду в темноте.

Глаза чудовища из раковины между тем переместились из центра мешкообразного аморфно-бесформенного туловища на его передний конец, и опустились вниз. Они не мигали, что делало этот взгляд непривычно странным и неприятным. Некоторое время обитатель раковины рассматривал труп Стража. А затем и несчастной Жрицы. Вдруг раздался странный звук, явно шедший из этой самой раковины.

Тотчас из воды у берега повыскочили на песок пляжа куда более проворные, но мелкие крабики – Конан узнал и так называемого пальмового вора, и других, вполне съедобных, если их правильно готовить, крабов, без проблем передвигающихся по суше, и целую ораву омаров и креветок. Существо в раковине издало ещё звук. Крабики огромной и широко разлившейся волной ринулись к кромке джунглей.

Конан не стал дожидаться, пока его обнаружат – лёгкой тенью вскочил на ноги, и бесшумно двигаясь, и аккуратно лавируя, припустил со всех ног прочь – подальше от берега, в гущу зарослей! Он отлично понимал, что двигаться по суше столь же быстро крабики и креветки не смогут, и определённое преимущество благодаря длинным и сильным ногам и навыкам, да и фора у него есть. Однако он не был уверен, насколько терпеливы и упрямы его преследователи. И насколько чувствительно их обоняние.

Поэтому прибег на всякий случай к привычной тактике запутывания следов.

Найдя какой-нибудь ручеёк, или болотце, долго шёл по дну, или берегу. Увидев подходящую лиану, перелетал с её помощью как можно дальше – в стороны или вперёд, а иногда и назад, словом, делал всё, что делал в таких случаях обычно. И хотя пробивающиеся сквозь плотный покров джунглей лучики луны не рассеивали полностью мрак, царивший под кронами деревьев, лиственных и хвойных, киммериец не испытывал трудностей: ему этого незначительного освещения вполне хватало. Некоторое время он слышал за спиной странное, непривычное побрякивание – словно бились друг о друга хитиновые тела, и идущее с трёх сторон шуршание, понимая, что его преследователи движутся за ним, взяв след, или прочёсывая джунгли в поисках его, и наверняка переговариваясь.

Однако спустя менее чем полчаса шуршание и побрякивание прекратились – он или оторвался, или смог-таки запутать наверняка уже уставших крошечных преследователей-ищеек. Но варвар не обольщался: понимал, что Наместник в числе слуг не ограничен, и запросто может послать и более масштабную (В плане размеров преследователей!) погоню. Просто этот правитель наверняка не предполагал, что на его слугу-Стража кто-то нападёт, ещё и убив. Поэтому вероятней всего прибыл просто убедиться, что наказание согрешившей Жрицы свершилось. И не предполагал, что не всё с этим гнусным делом пройдёт гладко. Вот и не озаботился взять с собой соответствующую гвардию, и более подходящих агентов для розыска нежданного сухопутного врага. Человека.

А в то, что Наместник быстро вычислит, что нанести такие раны мог только сильный и опытный воин-человек, вооружённый большим и тяжёлым мечом, варвар не сомневался. Как и в том, что это же подтвердят по запаху слуги-шпионы!

Значит, он должен не терять бдительности, двигаться как можно быстрее, и запутать следы как можно тщательней. Чтоб не дать врагам выследить или вычислить его маршрут. И обнаружить место, где должен будет вылупиться отпрыск бедной Нэйлы.

Задача, в-принципе, несложная. Но потребует много сил. И времени.

К рассвету Конан, так и не сомкнувший глаз, оказался на берегу неширокой реки.

Он знал, что река Ворхул, берущая начало в озере Баскунчук, должна проходить куда восточней, но направление в целом подходило ему: река текла с северо-востока. Поэтому Конан выбрал и подкатил к руслу пару подходящих поваленных стволов. Спустил их на воду. Связал между собой нарубленными лианами. Срубил и подходящий тонкий ствол для шеста.

И отправился в путь вверх по реке, отталкиваясь от глинистого дна, и стараясь не удаляться от берега – чтоб течение не слишком мешало. Он благодарил Крома, что дно не илистое – в таком шест неизбежно завязал бы, превратив путешествие в муку. Но пока его маленький корабль двигался вперёд против течения вполне уверенно, хоть и не столь быстро, как хотелось бы. К моменту, который Конан посчитал подходящим для завтрака, он успел удалиться от места, где вышел к этой реке, лишь миль на пять.

Первое, что сделал киммериец, высадившийся на противоположный берег, это – вынул из сумы котелок с яйцом, и выложил яйцо на песок небольшой излучины. Проверил тряпки. Всё верно: они почти подсохли! Варвар снова намочил их в реке, и опять завернул драгоценное яйцо: пусть малыш сразу привыкает к тому, что вокруг будет пресная вода! Кожистый шар киммериец заворачивал с чувством сожаления: бедолага Нэйла. И малыша тоже жаль: будет расти и «воспитываться» вдали от родных и близких! Сам.

Но тут уж варвар никак помочь не мог: люди в воде не живут!

Шар в котелке Конан оставил прямо на отмели: чтоб лучи раннего солнца попадали, и нагревали. Сам быстро достал из сумы немудрёный завтрак: как всегда – сухари, ломтики вяленного мяса, и сухофрукты. На приём пищи и запивание её отличной, хоть и прохладной водой из речки много времени не ушло: минут десять. Конан загрузил обратно в суму котелок с его драгоценным содержимым, и тщательно уничтожил следы своего пребывания с пляжа с помощью веника из вырванного куста папоротника. Куст выбросил в реку, свой примитивный плот снова спустил на фарватер, и двинулся дальше.

К обеду солнце припекало вовсю: пришлось снова намочить высохшие тряпки, даже не причаливая к берегу, для чего воспользоваться кружкой: варвар просто полил на тряпки, после чего слил из котелка лишнюю воду. Заметив очень подходящую лиану, свешивавшуюся с кроны дерева, наклонившегося над руслом, он схватился за неё, позволил течению чуть унести плотик из-под себя, и разбежался – пары шагов хватило.

Перелететь на берег удалось без особых проблем.

Теперь Конан пробирался снова прямо на восток, продолжая применять приёмы следопыта, и тщательно запутывая следы. К ужину он вышел к реке, которая по описаниям старого Крамера напоминала требуемый Ворхул.

Снова пришлось лазать по джунглям в поисках подходящих брёвен, и рубить лианы. Когда два очередных ствола были уже связаны, варвар поужинал, в очередной раз позаботившись и о яйце. Он понимал, конечно, что в качестве няньки не слишком преуспевает, да и в песок будущего черепашонка нужно бы закопать побыстрее. Но небольшой отдых был нужен и его могучим рукам, и натруженным ногам. Поэтому киммериец позволил себе посидеть на брёвнах с полчаса. После чего вновь оттолкнулся от берега, забрался на хлипкую конструкцию, и взялся за новый шест.

Темнота застала варвара на одном из крохотных песчаных островков посреди неширокого русла, густо заросшего камышом и какой-то чертовски колючей травой, достигавшей ему до колена. Поскольку вырубить её даже мечом не удалось, пришлось просто вырвать несколько десятков кустиков, чтоб расчистить себе место для ночевки. Из вырванных кустов, да и из окружавших стоянку Конана зарослей, вылетела многомиллионная армия зудючих и чертовски агрессивно настроенных комаров.

Варвар совсем не рад был их появлению. Поэтому наспех поужинал тем же, чем завтракал, вынимая продукты из своей объёмистой сумы на ощупь, и поухаживал за яйцом – ему укусы кровососов явно не угрожали! После чего киммериец постелил на расчищенную песчаную площадку острова своё одеяло, лёг, и с головой накрылся плащом.

Ничего страшного, если он немного попарится: куда хуже, если ему искусают торс и конечности. Потому что тогда он не сможет двигаться, а будет только чесаться…

Под сердито-возмущённый гул чующих добычу, но не могущих до неё добраться, насекомых, он и уснул.

С рассветом Конан уже был на ногах.

Быстрый завтрак, забота о яйце, и сборы много времени не заняли. К обеду он проделал не менее десяти миль вверх по течению. Горное озеро явно приближалось: он это понял по убыстрившемуся течению, и изумительной прозрачности воды, сквозь которую теперь отлично было видно дно, покрытое уже не глиной, а галечником. Сновавшие тут и там шустрые рыбки сказали варвару о том, что прокормиться даже в этом голом с виду русле очень даже найдётся чем – значит, о пище в самом озере волноваться не нужно.

Когда течение стало совсем уж быстрым, Конан завёл свой импровизированный плот в какую-то заводь, и привязал лианой к склонившемуся над водой полусгнившему стволу: пусть-ка никуда вниз по течению не плавает! А ждёт здесь: мало ли…

Дальше он шёл по отмели у правого берега, стараясь держаться так, чтоб вода не достигала голенищ сапог. Его расчёты и инстинкты не подвели: всего через пару миль он вышел к истоку речки: перед ним простиралось огромное озеро, со всех сторон окружённое самыми настоящими горами. Которых он до сих пор не видел из-за покрывавшей берега реки густой растительности.

Конан поправил на плече суму, и прошёл к кромке водоёма.

Озеро впечатляло.

Суровая красота дикой местности, куда явно никогда не ступала нога человека, очаровала даже очерствевшее в битвах и кровавых приключениях сердце киммерийца. Сероватые, коричневые, и густо-синие тона обрывистых скал, обрамлённая тонкой полосой зелени ярко-голубая поверхность с лёгкими бурунчиками волн, возникшими от лёгкого ветерка, и отражающаяся в ней глубокая синева неба словно предлагали забыть о бренности земного существования, и постараться приобщиться к Вечности…

Конан, не вылезая из воды, двинулся направо: туда, где в пяти сотнях шагов виднелся очень даже подходящий по его мнению пляж с песочком. Однако дойдя туда, он изменил решение. Уж слишком это примитивно: спрятать бедолагу черепашонка на первом попавшемся месте! Именно там и будут искать в первую очередь ищейки, случись им вынюхать вопреки всем его стараниям, человеческий след. Варвар двинулся дальше.