Оценить:
 Рейтинг: 0

Под игом чудовищ. Книга 2

Год написания книги
2019
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 11 >>
На страницу:
5 из 11
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Ладно, довольно абстрактных терзаний. Сейчас ему нужно перегруппировать своих бойцов в походную колонну, да выдвигаться вперёд: к редутам последней линии.

Полковник Дилени выслушал доклад Штабного вестового внимательно.

Отлично. План в первой своей части выполнен. Сражение, если назвать банальное и циничное избиение и поголовное уничтожение контингента первой и второй линий столь высоким словом, прошло именно так, как они и запланировали. Жаль только, что гарнизоны последних тридцати крепостей-редутов из третьей линии не кинулись на подмогу редутам этих линий – ведь если б такое произошло, со всеми тремя линиями было бы покончено всего за одно хмурое зимнее утро! И не было бы у армии Тарсии проблем…

Впрочем, проблем у них и так не будет. Разве что времени уйдёт больше. Но сейчас нужно ответить на рапорт:

– Я понял вас, милорд лейтенант. Возвращайтесь, и передайте милорду интенданту мой приказ: тридцать предназначенных планом повозок с горючим направить к третьей линии редутов противника. Расставить согласно плану. Пусть спецрота приступает к обработке первых девяти редутов. Неиспользованные бурдюки в тех повозках, что были предназначены для первой и второй линий, пересчитать. Затем телеги подвезти тоже к третьей линии. Но! Расположить не ближе пятисот шагов от редутов.

Бурдюки пока не выгружать. Пусть хранятся в резерве. Доложить по готовности.

– Есть, милорд!

Вестовой, лейтенант Люмпен, отбыл. Лорд Дилени подумал, что не нужно было «призывать» в армию чёртовых вторых и третьих, или даже десятых сыновей придворных. Они сюда, в серые и казённые армейские будни, насквозь пропитанные потом, людским и конским, мочой, пылью, и прогорклым маслом, а теперь ещё и нефтью, вписываются, словно букет изысканных роз в навозную кучу. Один щегольской плюмаж на каске лейтенанта чего стоит. Да и запах… Он бы мог поспорить, что после лейтенанта в воздухе остался запах чёртовых духов. Жасмин, что ли, будь он неладен?.. Похоже, не любит щёголь того, как пахнет казарма и отдельные её представители. Вот и пытается оградиться хотя бы так. Да и … с ним.

Хотя, вот, например, для службы вестовым молодой усатенький пижон вполне подходит. Память у него отменная – запоминает всё, буквально до последнего слова. Но насчёт посильного участия в реальной битве… Вот именно – гх-м!.. И мышц не наблюдается, и тренировками и отработкой приёмов франт явно… Пренебрегал!

Что не помешает ему после окончания кампании получить какие-нибудь медали – уж папочка, вице-канцлер лорд Люмпен, похлопочет… Дилени оглянулся через плечо:

– Милорд лейтенант! Распорядитесь, чтоб наш первый и второй батальоны выдвигались сразу – за повозками. Однако пусть не подходят ближе, чем на сто шагов к тем лучникам, что сейчас уже лежат на позициях перед каждыми воротами. Их задача – прикрывать подразделения, что будут выполнять боевую задачу, не мешаясь у них под ногами, а только страхуя. Третий батальон пусть пока остаётся в резерве, здесь. Расположиться приказываю во-он в том, том, и вон том редутах противника. Поротно. – Дилени не постеснялся указать рукой. Лейтенант Хьюстон, его личный вестовой, отдал честь:

– Слушаю, милорд! – после чего спокойно, не стараясь произвести впечатление показной суетой, но и не мешкая, спустился с помоста у парапета крыши, направившись вниз, к своему коню. Лорд Дилени подумал, что правильно поступил, назначив офицеров в своё подразделение самостоятельно. Выбрав не щегольских «сынков», а старослужащих. Пусть иногда и вредных, и строптивых, и привыкших полагаться на Уставы да Регламенты, но – профессионалов.

Кони, приписанные к передвижному командному пункту первого, сейчас переданному под начало лорда Дилени, полка лучников, были привязаны внизу, в ворот одного из сохранившихся несожжённым редутов второй линии, расположенного почти в центре этой линии. Правда, лорд Дилени всё равно предпочитал более резвым и молодым кобылам и жеребцам своего, пусть медлительного, но такого надёжного и сильного Спокойного. Да и по снежной целине тот всегда двигался уверенно и плавно, словно галера лорда Ван Ден Граафа – по реке Теннор. И безошибочным внутренним чутьём жеребец всегда избегал кротовин и скрытых снегом ям.

Сейчас, с высоты двадцати с лишним футов над поверхностью холмистой равнины перешейка, Дилени было уже отлично видно в сером сумраке начавшегося дня, Море блестящих рыб, незамерзающие валы которого всегда наполняли перешеек мерным рокочущим гулом, и плоскую поверхность Энгаденской трясины по другую сторону перешейка. И, разумеется, отлично были видны чадящие и возносящие к небу жирный густой дым, руины девяти оставшихся сейчас позади, сожжённых, пусть ещё и не до конца, редутов. Пованивающих горелыми запасами мяса. К счастью – только коров и овец.

Стоя, словно трагические памятники-надгробья, вокруг мрачно чернели и опустевшие громады тех редутов, контингент которых был выкошен лучниками его, и второго полков. Третьему, сторожившему третью линию редутов, полку, пока в дело вступить не довелось. И твердыни бревенчатых редутов третьей линии обороны противника в полумиле впереди словно застыли в тревожном ожидании, предвидя свою незавидную участь.

Видно было и тёмную громаду леса за редутами – территория врага. Куда им, солдатам его Величества, предстояло добраться рано или поздно.

Лучше рано. Потому что люди за эти суматошные дни и устали, и продрогли…

Убедившись в том, что упрямые командиры последних тридцати редутов почему-то больше не желают подставлять своих подопечных под смертоносный град стрел, ни спереди, ни сзади, лорд Дилени спустился с крыши вниз, на верхний ярус захваченного (А точнее – просто опустевшего! Внутри не осталось ни единой живой души!) редута. Невольно зябко поёжился – температурный контраст потрясал.

Да, здесь, внутри, было куда теплее. И не то, что людям, а и более теплолюбивым ящерам, вынужденным, как показал осмотр убитых часовых, для выхода на мороз, на дежурство на часах, одевать три пары штанов, и пять – рубах, явно было вполне комфортно.

Лорда Дилени с самого начала интересовало, как тут и что устроено, да ещё таким образом, что огромный для такого сравнительно небольшого внутреннего пространства контингент чёртовых ящеров – не теснится, словно сельди в банке, и не мёрзнет! Ну а теперь он то, что и подозревал с самого начала, пройдя от нижнего уровня до наблюдательной площадки на крыше, увидел и воочию.

Всю внутреннюю, центральную и пустую, часть трёхъярусного строения занимали четыре сделанных из глиняных кирпичей, печи. Вернее, это фактически была одна большая, с общей полкой, печь, имевшая четыре противолежащих, и расположенных по сторонам света, зёва для сжигания топлива. С четырьмя, сходящимися в одну, общую, трубу квадратной формы. Топилась эта глиняная четырёхкамерная печь дровами. И этими самыми дровами были заполнены все кладовые на первом, самом низком – каких-то шесть футов! – ярусе. Не совсем грамотно: именно то, что огонь от подожжённых наружных стен-брёвен перекинулся на такие вот хранилища, и гарантировало, что редуты наверняка выгорят, хоть и имеют заглубленный до самого скального основания, фундамент! Прогорят они наверняка насквозь, пусть на это и уйдёт двое-трое суток. Зато можно смело сказать: находиться, прячась, или просто выжить в таких кострищах-гекатомбах не смогло бы ни одно живое существо!

На втором, пятифутовом в высоту, ярусе, хранились продукты. Причём – у внешних стен редута. В отдельных, небольших и надёжно отделённых от внутреннего обогреваемого пространства редута стенами-перегородками, тамбурами, и дверями, комнатках-клетушках. Грамотно: тут из-за холода, методично и гарантированно проникающего сквозь щели в наружных стенах, сохранялась зимой очень даже минусовая температура. А мороженное мясо хранится, как известно, неограниченно долго…

На третьем, верхнем, ярусе, имелись только жилые комнатёнки. Без дверей, похожие, скорее, на отсеки: в них, прикреплённые прямо к стенам-перегородкам, и располагались нары и полки, на которых ящеры и ночевали. Здесь, наверху, под самой крышей, было тепло даже сейчас, когда огонь в печах почти угас. Нужно, кстати, не забыть приказать подбросить этих самых дров! Да и кушать его людям будет вполне удобно в одной большой комнате-столовой, где наверняка и проходили трапезы ящеров, судя по огромному длинному столу и длинным же массивным скамьям. Правда, вряд ли они могли разместиться тут все за одну смену. Скорее – в пять: не больше, чем по тридцать-сорок за раз… Да и ладно: вряд ли это создавало неудобства в организации таких трапез их начальству. Ведь по уверениям лорда Юркисса ящеров достаточно кормить раз в день.

А то – и в два!

«Наблюдать, как с каждым новым оборотом рукоятки тисков изящная маленькая ступня, зажатая меж их стальных губок, превращается в бесформенное плоское месиво, было бы занятно. Если б не поистине дикие вопли моей подопечной. Похоже, у неё уникальный голос. И именно он вызывает дурацкий резонанс в моём огромном каменном подвале, больно бьющий по ушам чёртовым эхом. Вот же достала, зар-раза…

А поскольку разнообразием она меня больше не баловала – то есть, не проклинала и не обзывала, а просто орала как резанная, монотонно-писклявым, похожим на визг кастрируемой свиньи, голосом, мне эти раздражающие, чередующиеся с краткими моментами судорожного всхлипывания, когда она набирала в грудь новую порцию воздуха, паузами, пронзительные выкрики, быстро наскучили.

Заткнул ей пасть кляпом, да закрепил полоской ткани. Ну вот: порядок! Теперь только головой мотает, мычит, да рычит. Ну и ещё смотрит. А уж как смотрит!..

Куда там любой змее.

Ладно, похоже, кости правой ступни полностью раздроблены и напоминают теперь, скорее, обломочки щебня. Мелкие такие обломочки: губки тисков сошлись до расстояния в полдюйма. И дальше не позволяет продвинуться даже удлиняющая рычаг труба. Стало быть – переходим к левой ножке. Но перед этим…

Подошёл я к жаровне. Вынул оттуда особенно хорошо разгоревшуюся головню. Показал ей: вот, голубушка, полюбуйся!

После чего спокойно и аккуратно подложил пылающее смолистое поленце на решётку под её сиденьем.

А сиденье, на котором она сейчас сидит (Простите уж за тавтологию!) тем, чем положено сидеть, сделано из тонкого медного листа – не больше одной десятой дюйма в толщину! То есть – прогревается быстро. А то, что на ней нет никакой одежды, гарантирует, что это тепло поступит как раз туда куда надо – без потерь и заминок.

Вижу, не прошло и полминуты, как оказал огонь своё действие: глаза выпучились, словно сейчас выскочат из орбит, дама снова стала выть, рычать, и извиваться, и даже делать попытки встать. И это – несмотря на то, что изуродованная правая ножка ну никак ей в этом помочь уже не может! Впрочем, как и прикрученные намертво к подлокотникам ручонки. Как не поможет и то, что она начала бешено дёргать плечами, так, что затряслись, словно сейчас оторвутся, милые упругие груди, и слёзы так и брызнули из остававшихся до сих пор сухими, выразительных миндалевидных глазок. Сейчас вытаращенных, словно у рыбы-телескопа. Похоже, про «гордость» моя подопечная наконец забыла: теперь жалобно поскуливает и постанывает в промежутках между заглушённым кляпом рёвом – словно побитая собачонка!

Вот так, милая моя!

Я всегда найду способ поставить на место и прищучить любых «гордячек»!

Ну ладно: буду гуманным. Тем более, что мне ещё этой её штучкой, что сейчас рискует превратиться в подгоревший лангет, пользоваться! Я же не чудовище какое-нибудь, чтоб вот так, сразу, оставить девушку без кожи на самом причинном месте! Мне достаточно, если оно просто будет покрасневшим, словно панцирь у варёного омара.

Факел убрал на место – в жаровню. А на нижнюю поверхность её сиденья плеснул водички из миски, стоящей для такого случая тут же, рядом.

Ух, как там, под сиденьем, зашипело, и пар так и повалил!

Дама изволила что-то промычать невнятное, (А ещё бы – с кляпом во рту не больно-то поговоришь – внятно!) подкатить к небу снова сузившиеся до нормальных размеров глазки, и потерять сознание.

А ничего.

Никуда она (Ха-ха!) не денется, так что пусть себе «отдыхает».

А я пока позавтракаю.»

То, что вражеские подразделения из третьей линий редутов не спешат выскочить на заснеженное поле, что спереди, через ворота, что сзади – спускаясь по верёвкам и лестницам, и подставиться под убийственный обстрел только этого момента и ждущих лучников третьего полка, лорда Дилени, если быть совсем уж честным, не удивило.

Да, он так и предполагал, что те менталисты, что оставались в ещё целых крепостях-редутах первых двух линий, выгнав на уничтожение стадо своих баранов, обменивались посланиями и между собой, и с менталистами этой, последней, линии обороны. Разумеется, сообщили, что и как. И что напротив единственного (Глупо с точки зрения стратегии, но рационально с точки зрения тактики: штурмовать можно только одни ворота!) выхода лежат, нетерпеливо и с вожделением этого ожидая, отлично обученные и обеспеченные огромным запасом смертоносных, несущих смерть с большого расстояния, бронебойных жал, элитные стрелки. И что ни сзади, ни с боков, ни по верёвкам, ни как-то иначе, спустить контингент тоже не удастся: всё перекрыто! (А подземными ходами редуты соединить было невозможно: хоть тут тот факт, что после двухфутового слоя каменистой почвы идёт уже монолитная скала, наконец-то сыграл в пользу армии Тарсии!)

Однако именно о таком развитии ситуации и предупреждал главный циник и прагматик их страны. Он даже высчитал вероятность именно такого исхода первой атаки, и сообщил, что шансов на выжидательную позицию оставшихся менталистов – пять к одному.

Правда, он предполагал, что затаятся, выжидая, подразделения и второй и третьей линий. Вот порадовался бы, узнав, что мозга начальникам второй линии не хватило…

Лорда Дилени теперь поведение этих самых менталистов, представляющих неким образом подобие вражеского Штаба, не волновало. Не хотите подставлять своих подопечных обстрелу и холоду – ничего страшного для армии Тарсии. Потому что подставите тогда своих тварей теплу, жару, нестерпимому жару, а затем – и бушующему подобно урагану, пламени, и риску сгореть заживо. И всё равно – обстрелу!..

Он махнул рукой. Сигнальщик замахал флагом. Послышался голос лорда Бориса.

Старший сержант Борде на всякий случай всё равно продублировал приказ и своим голосом, хотя при свете светло-серого шара, каким выглядело чуть вылезшее над горизонтом зимнее солнце сквозь пелену монолитно-свинцовых туч, сигналы, подаваемые руками и штандартами, и свистками, было и так отлично видно и слышно. И пусть враг их эти сигналы пока и не понимает, даже если и следит, ничего: всё равно выучить не успеет!

Девять отделений спецроты лейтенанта Бориса начали свою кропотливую работу.
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 11 >>
На страницу:
5 из 11