Под игом чудовищ. Книга 2

Поскольку опасаться вражеского ответного огня было не нужно, они не таясь, и только прикрываясь сверху огромными щитами, снова принялись таскать к стенам очередных девяти редутов третьей линии бурдюки из телег, остановившихся в каких-то пятидесяти шагах: лорд Борис посчитал, и лорд Дилени с ним согласился, что подвозить эти телеги ближе всё же опасно. Мало ли: кинут из редута факел, упадёт он перед мордой запряжённых тяжеловозов, а те и бросятся в сторону, возможно, даже опрокинув телегу со столь ценным грузом!

Полив брёвен проходил практически без помех со стороны обороняющихся: пока двое диверсантов таскали туда и сюда огромный массивный щит, третий солдат спокойно нёс бурдюк: туда – полный, обратно – пустой. Поливали обстоятельно и методично.

Тактика вполне оправдала себя. Люди лейтенанта Бориса лишь несколько раз получили по щитам и закрытыми латами рукам: бросаемыми в них камнями и поленьями! Да и то сказать: не приспособлены, как они уже видели, лапы ящеров для стрельбы из луков, и метанию – что копий, что камней с поленьями…

Больше всего бурдюков лейтенант Борис приказал опорожнять на ворота, и лорд Дилени вполне понимал его замысел: выбегать из постепенно превращающегося в подобие жерла печи, строения, ящеры рано или поздно начнут. Так пусть же будут прорываться, получая ожоги, и прикрывая глаза!

Стрелять по таким беспомощным мишеням – конечно, подло, зато – эффективно.

А они, армия Тарсии, как неоднократно говорилось на Советах Штаба, сейчас не в таком положении, чтоб позволить себе воевать «как положено», то есть – в соответствии с Кодексом. Будь то воинской чести, будь то – правилам поведения на турнирах. Люди, которых удалось собрать с помощью мобилизации – последние! То есть – действительно последние. И то, что тут есть и тринадцатилетние подростки, только-только могущие удержать как нужно копьё или меч, и пятидесятилетние старики, у которых уже трясутся руки, и хват рукояти слабоват – тресни как следует по их мечу, он и выпадет! – говорит о том, что рисковать игрой в «благородство» командиры Армии просто не имеют права!

С другой стороны, лорд Дилени глубоко внутри понимал, что они создают опасный прецедент. И оправдание бессовестных поступков и приказов «рационалистичностью» может далеко их завести… Если вовремя не остановиться!

На переноску, равномерное обливание бревенчатых стен по всему периметру, и опорожнение всех запасов, предназначенных для девяти первых редутов, ушёл всего час: ведь теперь не нужно было преодолевать почти четверть мили, ползком, да ещё в маскхалате. И вот всё и закончено.

Лорд Дилени вышел вперёд, встал в тридцати шагах перед воротами ближайшего, первого, редута. Закричал:

– Внимание! Я обращаюсь к вам, командиры подразделений армии лорда Хлодгара! То есть – к тем, кто мысленными приказами гонит на верную смерть войска из ящеров и обезьян. Вы видели и знаете, что случилось с девятью сожжёнными и пятьюдесятью остальными редутами первой и второй линий, и их защитниками. Вы видели, и видите, что наши доблестные лучники стреляют без промаха. И что ваши редуты окружены. И шансов вступить с нами в рукопашный бой у вас и ваших подопечных попросту нет!

Поэтому, проявляя гуманность, мы предлагаем вам сложить оружие, и выйти к нам с белым флагом и поднятыми ру… э-э… лапами. И сдаться.

Мы гарантируем всем сдавшимся и сложившим оружие – жизнь!

На размышление вам даётся пять минут. Время пошло.

Он повернулся спиной к воротам, и отошёл к своему полевому штабу: пятерым молчаливым, и сердито зыркавшим на чёрную громаду, возвышающуюся в ста шагах, офицерам – командирам батальонов, полковому горнисту, и посыльному-вестовому.

Он уже не сомневался, что пять минут пройдут в бессмысленном ожидании. Потому что каким бы неумелым и слабым «приёмщиком» чужих мыслей и эмоций он ни был, ощутить волну всепоглощающей чёрной ненависти и злобы, исходящую из недр твердыни, было нетрудно. Она даже почти не убывала с расстоянием, и когда он опять повернулся лицом к редуту, уже вновь забравшись в седло, ненависть, страх и лютая злоба ощущалась всеми клеточками тела. Майор Гельмут Паульссон, усатый ветеран со шрамом во всю правую щёку, командир второго батальона, буркнул:

– Простите, милорд, но похоже, ваша блестящая речь пропала втуне. Я буквально затылком ощущаю, что те, кто там сидит, ненавидят нас… э-э… чертовски сильно! И не сдадутся никогда! И если о чём и сожалеют, так это – не о жизнях этих бедолаг-ящеров, а о том, что не удастся забрать с собой в ад души наших бойцов!

– Согласен с вами, милорд Паульссон. Я и сам ощущаю эту злобу и ненависть – но не затылком, а мозгом. Думаю, речи о том, чтоб постараться перевербовать, или, тем более – вразумить наших бывших собратьев, то есть – людей, уже не идёт. Зомбировал и переделал их чёрный Властелин капитально. Так что исправить их психику мы не сможем.

– Почему же, милорд? Очень даже сможем! – это в беседу вступил молодой, на год моложе самого Дилени, капитан Марио Улисси, сын королевского интенданта, что, как ни странно, не мешало ему быть образцовым и добросовестным служакой, – любую тварь с любой «психикой» можно отлично исправить хорошей стрелой между глаз!

Остальные офицеры сдержано похмыкали, что, очевидно, должно было изобразить смех. Лорд Дилени сказал:

– Да, убить их всех сейчас не трудно. Трудно понять, что сделал с ними враг такого, что они превратились из людей – в монстров. Уродов, остро ненавидящих своих же бывших соплеменников. И готовых слепо отдать за Хозяина жизнь.

Мне представляется важным прояснить этот вопрос. Поэтому, господа офицеры.

Приказываю: после того, как отстрел выбегающих будет закончен, тщательно осмотреть трупы всех, кто пытался выбраться из горящих редутов. Потому что как мне кажется, на этот раз эти самые люди-менталисты не будут отсиживаться внутри до последнего, чтоб потом покончить с собой. А попробуют выбраться из твердынь, смешавшись с толпой своих подопечных, а потом постараются незаметно для наших людей скрыться за редутами, двигаясь возле самых стен, пригибаясь, или вообще – ползком. И побегут к каменным крепостям. Чтоб доложить о произошедшем. Тем, кто засел там.

Хорошо бы добыть хотя бы одну такую личность, пусть и раненной, но – живой! Предупредите стрелков. Если заметят фигуру, пытающуюся скрыться, и похожую на человеческую – пусть только ранят! Желательно – в ноги! Задача понятна?

– Да, милорд.

– Так точно, милорд.

– Да, милорд полковник.

– Цепь из полковых разведчиков растянулась вдоль линии редутов, с севера?

– Да, милорд.

– Отлично. Отправляйтесь по местам. Передайте своим ротным и взводным моё слово: добывшему живого менталиста лично я гарантирую следующее внеочередное звание, и кошелёк с сотней золотых. Плюс благодарность командования – его командиру.

Откозыряв, трое майоров отбыли. Дилени знал и понимал, что сейчас все они напряжённо размышляют над тем, что приказал им молодой свежеиспечённый полковник. Но открыто саботировать его, как они наверняка считают, идиотский приказ, уж точно не посмеют! Нрав у лорда Дилени крутой, и покровительствует ему сам лорд Говард. И, по слухам, даже его Величество.

Так что – глупый там, не глупый, приказ, а передать по частям придётся.

Но лорд Дилени, прекрасно представляющий, что происходит сейчас в головах его пусть и более пожилых и умудрённых, но не столь разносторонне изучивших проблему, непосредственных подчинённых, тем не менее об этом не волновался.

На самом деле он думал, что куда более серьёзная и даже в какой-то степени страшная проблема перед ними встанет, если его ультиматум как раз – примут.

Потому что где прикажете разместить, и чем кормить эти самые оставшиеся в тридцати редутах четыре-пять тысяч ящеров и бабуинов?!

«Да, если говорить совсем уж честно – я ждал их прихода.

Так сказать, неофициального визита.

И я даже подготовился: поскольку ванны у меня нет, пришлось потребовать внеочередного омовения: с тазиком и неизменным кувшином… Не фонтан, конечно, но позволяет поддерживать тело в относительной чистоте. Раз в неделю – вполне достаточно, но сейчас так вышло, что пришлось вымыться через три дня после очередного банного дня. Зато после того, как обработал кое-какие места тела лавандовой водой, моё, извините, «амбре», удовлетворило бы самый, как говорится, изысканный вкус.

Дамы, понятное дело, появились после завтрака. Всё верно: когда же ещё наносить деловые визиты, как не с утра? Особенно, если муж и патрон накануне уехал «по делам».

Государственным!

А то, что дату этих самых «дел» назначил фактически я, первым девушкам королевства знать не обязательно. Хотя, думаю, они обе прекрасно догадались и сами. По моим сведениям умом с ними, этими самыми дамами, могу потягаться разве что… Я.

Ладно. Что бы про меня не говорили, с леди я стараюсь быть вежливым. По возможности. Поэтому приветствовал их, приподняв свой худосочный и чувствительный на старости лет к жёстким поверхностям зад с любимого кресла, и наклонив верхнюю половину туловища – в подобие поклона:

– Позвольте выразить вам моё глубочайшее почтение, ваше Величество! И вам, миледи первая фрейлина! И поприветствовать в моём скромном жилище аскета.

Продолжать не стал, потому что они наверняка ждали реплики типа «чему обязан столь неожиданным визитом?» А для меня так – вовсе не неожиданным. Чуяла моя та самая часть тела, которая стала худосочной, что визит воспоследует. Только не думал, что состоится он вот прямо на следующее утро после отбытия его Величества из Клауда на войну. Рассчитывал, что они «надумают» всё-таки после обеда.

Ну, значит, назрела проблема.

Которая обозначилась полгода назад. И про которую я всё понял сразу после того, как его Величество изволили забрать на «просмотр» мои скабрезные «заметочки»…

На приветствие мне ответили не сразу, поскольку девушек явно поразил и вид моей берлоги, и тот факт, что от меня вовсе не разит застарелым потом или мертвечиной. Впрочем, злые языки плетут обо мне ещё и не такое – например, «украшают» меня зубастым оскалом волка-оборотня, и улыбкой вурдалака… Плюс взгляд василиска. Но наконец леди Наина всё же решила, что ответить нужно. Хотя бы для того, чтоб не уронить лицом в грязь так называемое королевское самообладание и достоинство:

– Выражать вам, милорд, наше почтение нахожу несколько бессмысленным. Да и жилище ваше… Нисколько келью скромного отшельника не напоминает. – тут она обводит стены взором монашки, увидавшей развешенные там мужские …, хотя там кроме коллекций экзотических бабочек, тропических лягушек, и жуков ничего нет. Ну, кроме персидских ковров, разумеется.

Поскольку она заткнулась, я нашёл нужным заполнить возникшую паузу. Потому что если леди не смогут со мной общаться так, как посчитают удобным для себя, они могут и обидеться. Нет, не на себя – за то, что так подвержены канонам условностей, в обиходе именуемым придворным этикетом. А, как это свойственно всем женщинам, будь то умным, или… э-э… назовём это – красивым, на меня. Что сделал наше общение затруднительным. Заставив их оскорбить меня, и от этого смутиться, и покусывать губки, как уже начала было леди Рашель, поняв, что реплика королевы получилась не слишком удачной.

Для нахождения общего языка.

А найти его они явно хотели бы. Пусть и с пренебрежением и опаской относятся к маньяку и выродку, но что-то им от меня уж точно – надо! Ха-ха: знаю я, что…