Хватай Иловайского!

– Знать не знаю никакого Прохора, а вот от исполнения вашей генеральской воли я уклониться не смел.

– Ну-с, подойдите-ка ко мне, молодой человек, – кивнул жандармский.

– Ваше сиятельство, прикажете выслушать крысу очкастую или сразу взашей гнать?

Теперь уже приезжий петербургский чин вытаращился на меня так, что у него очки с носа на лоб сами полезли. Дядя вздохнул, покраснел, побледнел, кое-как выдохнул и вдруг крепко обнял меня почти до полного утопления в объятиях.

– Иловайский! Узнаю нашу кровь! Вот и повзрослел казак – ни чёрта лысого, ни вражьей пули, ни чиновника столичного не боится, весь в меня!

– Ах вы… вот вы как… – Следователь Третьего отделения вскочил на тоненькие ножки. – Да я вас обоих, всем полком, на каторгу, в лагеря, в казематы, во глубину сибирских руд!

– И твои изумрудные брови колосятся под знаком луны, – издевательски пропел я из-под генеральской подмышки, и чиновник мгновенно прикусил язычок. Ага, попался, жук навозный!

– Иловайский, ты чего поёшь глупости всякие? Какие изумрудные брови? С чего бровям колоситься? Али то заклинание мудрёное было, от твоей Катеньки разлюбезной подхваченное…

– Сменим тему, – попросил я, с трудом высвобождаясь из дядиных объятий. – Да, почти что заклинание. Строчка из песенки.

– Ничего не понимаю.

– А вот кому надо, тот понял, – с нажимом произнёс я, кивком головы указывая столичному гостю на дверь. – Так что, валет краплёный, сам выметешься или веник принести?

– Как вы разговариваете с главным следователем Третьего отделения?!! – придя в себя, завопил он. – Я буду жаловаться! Эй, жандармы, взять смутьяна!

– Из избы не слышно, – вежливо подсказал я. – Вы бы вышли, там покричали на всю улицу, может, и добегут ваши охранники. Только громко кричите, они на противоположном краю села меня под лопухами ищут…

Чиновник пошёл пятнами, вытер рукавом лысину, чуть не захлебнулся собственной слюной и выбежал вон из горницы.

– Плюньте. – Я посмотрел в изумлённые глаза дядюшки и спокойно объяснил: – Не из Петербурга он, так, фальшивка с поддельными бумагами.

– Нешто шпион австрийский?!

– Нет, чего сразу на Австрию-то наговаривать. Вам же там понравилось вроде: и пиво приличное, и немки улыбчивые…

– Так… тогда что ж… ещё хуже – нечисть под личиною?

– Да не горячитесь вы. – Я упёрся ладонями в его могучую грудь, скользя сапогами по полу в попытке сдержать генеральский напор. – Человек это. Обычный человек. Только из будущего…

– Откуда?!

Я тяжело вздохнул, судя по всему, объяснять придётся долго. Может, как-нибудь попроще, на конкретном примере, но не успел…

– Айда на улицу? – неожиданно предложил дядя, резко меняя тему. – Дюже охота поглядеть, как эта кикимора болотная из твоего будущего своих приспешников на подмогу звать будет. Так говоришь, не из сыскного они?

– Нет. Мне предстоит разобраться – откуда, но не из Санкт-Петербурга, это точно!

– Голову на плаху положишь?

– А вы бы что хотели, чтоб я на неё положил?

Мой дядя задумался, мысленно пересчитал в уме руки и ноги, что-то прикинул и решил:

– Ты ж ещё не женатый, ничего тебе класть не надо, это я так, к слову брякнул. Пошли, что ль, балабол?

Мы вышли на порог и… были с ног до головы облиты святой водой! Мой счастливый денщик отсалютовал нам пустым ведром.

– Спасибо тебе, добрый Прохор, – с чувством сказали мы с Василь Дмитревичем, выплюнув по струйке воды.

– Рад стараться, ваше благородие. А чегой-то вы на меня смотрите, как француз на лягушку?

– Проводи-ка меня переодеться, братец, – попросил дядюшка подоспевшего ординарца. – А ты, Иловайский, сыщи хмыря этого в пенсне. Нехай его хлопцы нагайками поучат, как генералу врать…

– Рад стараться, ваше сиятельство! Сейчас меня Прохор за уши на бельевую верёвку подвесит, просохну маленько – и в погоню, аки лев рыкающий! А вы не хотите рядышком повисеть?

Моё мокрое начальство сочло ниже своего достоинства отвечать на предложение посушиться вместе, а потому ушло с гордо поднятой головой.

– Пошли…

Старый казак почесал в затылке, осторожно поставил ведёрко на крыльцо и последовал за мной, бормоча себе под нос в рифмованном режиме, что уж он-то и не знал, чего со святой водой делать, предупреждать было надо, а так чего теперь дуться-то, никто не виноват, да и, в конце концов, погоды ещё тёплые, чего ж не освежиться перед военным походом, всё одно поп перед всем строем кропить будет, а тут уж заранее, от всей широты души…

Как вы понимаете, пересказывать всё это ещё и в стихах у меня просто настроения не было. Я думал о том, как ловко ускользнул тот лысый следователь Третьего отделения. Ведь мы почти след в след за ним вышли, а не успели. И куда, интересно, девались его охранники? Их я на предмет личины не проверил, а надо бы…

– Вот они, – неожиданно раздалось слева, и те, кого я искал, сами бросились на нас из-за плетня.

Прохор отреагировал быстрее, винтом ушёл с линии атаки, на развороте хлестнув нагайкой по шеям первого. Второй сгрёб меня, как удав кролика, и… с воем отпрыгнул в сторону, дуя на вздувшиеся пузырями ладони. Я лишь успел рассмотреть искажённое звериной яростью уродливое лицо беса, когда оба злодея бросились по улице наутёк, пригнувшись так, что загребали передними лапами.

– Это ж что за чудеса, как из рыбы колбаса? Я ж таким ударом ломаю шею даром, а он от моей нагайки бежит, как от бабайки!

– Бес ростовский. Причём не мелкий, – не зная, откуда знаю (ох, как башка трещит от этих просветлений!), пояснил я. – В Ростовской губернии их много, у старых монастырей шарятся, любыми личинами не брезгуют, а сами чаще разбоем промышляют, путников спящих душат, дневного света не боятся. От них одна защита – серебро да святая вода. В общем, ещё раз повторюсь: спасибо тебе, Прохор!

– Благодарить потом будешь, когда мы того, третьего, главного ихнего, отыщем!

– Он человек. С ним и проще, и сложнее…

Я повесил голову и в глубокой задумчивости побрёл вперёд. Ноги сами несли меня к нашему двору, а путаные мысли никак не хотели укладываться в стройную цепочку.

Событийный ряд был пёстрым и нелепым: герои и происшествия, люди и нечисть, враги и друзья, погони и нападения сменяли друг друга, как в ярком калейдоскопе, я такой на ярмарке видел. Вроде бы знаешь, что в нём стекляшки да камушки, а из-за зеркал картинки всегда разные получаются, одна на другую не похожие. За что убили курьера? Куда подевался приказ? Почему труп был подкинут в Хозяйкин дворец? Зачем его украли у нас с конюшни? Почему тогда меня, спящего, не тронули? Откуда взялся чиновный человек из будущего? С какой чести ему два ростовчанина служат? И что ж это за фигура таинственная хромающая, с горбом да свечами горящими по кругу шляпы? На все эти вопросы моя внезапно образовавшаяся характерность умилительно скромно молчала. Сам себя за такое дело ненавижу порой. Вот умели же старые характерники по первому желанию все способности, все умения тайные на пользу людям оборачивать, а я как недоделанный какой. Вроде дар-то мне вручили, но как им пользоваться, объяснить не удосужились. Сам догадывайся, сын казачий…

Мой денщик тихо шёл позади, не отвлекая, не бормоча под руку, не приставая с глупостями. Что редкость: он же у меня любопытней барсука с тёмным прошлым. Тоже в каждую нору нос засунет и день без драки считает прожитым зря. Нет, он мирный и добрый, просто деятельный очень, за счёт чего и нарывается постоянно, а со мной так и вдвойне…

– Святую воду отец Силуян дал? – только чтоб вырваться из плена неразрешимых вопросов, на ходу спросил я.

– Нет, его-то при храме не было. Мне две бабуленьки от души налили. Храни их Господь за доброту, вот на таких божьих одуванчиках вся вера на Руси и держится…

– Прохор, ты ничего не перепутал? Меня в том же храме в прошлый раз две старухи агрессивные едва ли насмерть не убили!

– А так то, поди, они и есть, – радостно подтвердил он. – На меня тоже поначалу с крыльца как собаки бросились, дык я одну в купель макнул, а другую на паникадило закинул… Ну, они враз подобрели и указали, где мне святой водицы набрать. К пожилым людям свой подход нужен, а когда ты к ним со всем вниманием, так и они к тебе не задним местом…

Я почувствовал себя отомщённым. Честно говоря, прошлый позор, когда две хрупкие бабуленьки при храме отметелили здоровенного хорунжего на раз-два-три, словно котёнка, жёг душу, как раскалённые подковы. Верный денщик избавил меня от позора и вернул былую славу непобедимым казакам Всевеликого войска донского, что не могло не радовать. Батюшки не было, значит, сразу не осудит, и епитимьей по загривку мы не огребём. В конце концов, святую воду в храмах раздают бесплатно, и то, что Прохор попользовался ею без спросу, не самый великий грех. У нас, если подумать, и более весомые проблемы имеются. Такие страшные, крупные, лысые… И один из них топчется сейчас у ворот нашей конюшни, зыркая по сторонам загнанным взглядом.