Вампирея капитана Блада

– Кто? Я? Я приказываю?! Мисс Трэйл, ну скажите же ей, есть ли у меня основания…

– Да, да, – тут же откликнулась девушка, с благоговением глядя на доктора, – Арабелла, умоляю, послушайся его! Он человека убил! Ткнул длинной железкой в горло, и всё…

Арабелла Бишоп вышла переодеться в более подходящий костюм и захватить кое-какие личные вещи, оставив подругу вдвоём с Бладом.

– Я… я никогда не забуду, что вы сделали для меня, сэр! – с глазами, полными слёз, проговорила Мэри.

Только сейчас Питер как следует рассмотрел тоненькую хрупкую девушку, похожую скорее на испуганного ребёнка.

– В своей жизни я делал кое-что посерьёзней, – ласково сказал он, вспомнив, как приложил в пах капитана Кирка, и, подумав, добавил с горечью: – Поэтому-то я здесь и очутился. «Невиновных у нас не сажают». Ха-ха…

Мэри, конечно, не поняла его слов и даже не особенно пыталась сделать вид, будто они ей понятны.

– Вы… вы убили кого-то ещё? – со страхом спросила она.

– Нет, но надеюсь, что на женщин он теперь даже и не смотрит, боится, – скромно ответил Блад. – Впрочем, это совсем неважно. Важно лишь, чтобы этот ваш Джеймс поскорее привёл лошадей.

Наконец старый негр подал осёдланный четвероногий транспорт в количестве трёх скакунов и одного осла, так как помимо Джеймса мисс Арабелла милостиво предложила поехать и доктору, на что тот почему-то ответил категорическим отказом. На самом деле он бы, конечно, ничего не имел против верховой прогулки в хорошей компании по ночному Барбадосу, но сейчас у него были иные планы.

Посадив на лошадь лёгкую как пёрышко Мэри Трэйл, Питер повернулся, чтобы попрощаться с Арабеллой, уже сидевшей в седле. Он с поклоном пожелал ей счастливого пути, хотел добавить ещё что-то, но передумал.

Лошади тронулись и вскоре исчезли в лиловом полумраке звёздной тропической ночи, а Блад всё ещё продолжал стоять около пустого дома полковника Бишопа.

Из далёкой темноты до него донёсся дрожащий девичий голос:

– Я никогда, никогда не забуду, что вы убили его ради меня, мистер Блад! Вы ведь тоже меня не забудете, да? Питер, я ваша навеки-и!

Он не ответил. Эти нежные слова не доставили доктору Бладу особой радости, так как ему хотелось, чтобы нечто похожее было сказано другим голосом. Он постоял в темноте ещё несколько минут, наблюдая за светлячками, роившимися над рододендронами, пока не стихло цоканье копыт, а затем, вздохнув, вернулся к суровой действительности. В ту ночь ему предстояло сделать ещё очень многое.

Он вновь спустился в город, и вовсе не для того, чтобы лишний раз удостовериться, как нехорошо ведут себя победители или сколько среди них вампиров. Ему было важно нечто совсем другое. Выяснив всё что хотел, он быстрым шагом вернулся обратно к палисаду, где за белым домом надсмотрщика тревожно спали его друзья – рабы полковника Бишопа.

Пришлось всех будить:

– Парни, у нас есть одно дело…

Глава 9

Повстанчество как оно есть…

После полуночи, когда густой фиолетовый сумрак ночи опустился над Карибским морем, на борту испанского галеона «Синко Льягас» оставалось не больше десяти членов команды, и то не людей для охраны судна – испанцы и так были справедливо уверены в полном разгроме гарнизона острова.

Как вы уже догадались, это были канониры. В те времена любой флотоводец понимал, как неразумно рисковать хорошими специалистами пушечной стрельбы. Их не ставили в десант, не допускали к абордажу, не позволяли сойти на берег ради грабежей и буйных фантазий. Пушкари были отдельной кастой со своими правами и обязанностями.

В то время как практически вся команда корабля пьянствовала и бесчинствовала в захваченном городе, остававшийся на борту главный канонир и его зубастые помощники, уже никого не стесняясь, пировали на пушечной палубе. Испанцы, первыми схлестнувшиеся с вампирами, первыми же и стали привлекать их к себе на службу, и те охотно делали вид, что готовы служить. Пока, конечно, не начинались перебои с кровью.

Двое крайне нетрезвых часовых – один на носу и другой на корме – делали вид, что несут вахту. Но, как понимаете, синька – яд, иначе они давно бы уже заметили две большие лодки, которые отошли от пристани и бесшумно пришвартовались у испанского корабля.

С кормовой галереи всё ещё свисала верёвочная лестница, по которой днём спустился в шлюпку их грозный капитан дон Диего, отправлявшийся с десантом на берег. Часовой, продирая глаза, неожиданно обратил внимание на тёмный силуэт у мостика.

– Хто… ик!.. Хто тама?! – нетрезво икнул он, полагая, что перед ним кто-то из своих.

– Это я, амиго, – тихо ответил Питер Блад по-испански.

– Эт-то ты, Пи-Педро?

– Да, меня зовут примерно так, но вряд ли я являюсь тем Пи-Педром, которого ты знаешь.

– Как… ик? Щё-то, я ва-аще н-ничо н… понял, – останавливаясь, часовой страдальчески сжал виски, – башка трещит… Вып-пить есть?

– Целый океан, пей сколько влезет! – нежно ответил Блад.

Испанец, застигнутый врасплох, не успев вякнуть что-либо вразумительное, перелетел через низкий гакаборт[15 - Гакаборт – верх кормовой части парусного судна. Может, и не парусного тоже, не знаю.] и камнем упал в воду, едва не треснувшись лбом об одну из лодок, стоявших под кормой. В стальной кирасе, со шлемом на голове и в тяжёлых сапогах, он без претензий пошёл ко дну, избавив каторжников от дальнейших хлопот.

– Всё чисто, – громко прошептал доктор ожидавшим его внизу товарищам, – поднимайтесь по одному и без шума.

Пять минут спустя двадцать ссыльных повстанцев уже находились на борту судна. Тихо выбравшись по узкой галерее, они ничком растянулись на корме. Впереди горели огни.

Большой фонарь на носу корабля освещал фигуру часового, враскачку расхаживавшего по полубаку[16 - Полубак, или бак, – не ёмкость, а носовая часть верхней палубы.]. Снизу, с пушечной палубы, доносились дикие крики вампирской оргии. Даже страшно представить себе, как развлекались клыкастые канониры своим узким кругом, пьяные в дым…

Сочный мужской голос залихватски пел весёлую испанскую песню о счастливой жизни, и ему нетрезвым хором вразнобой подтягивали остальные:

Протестантов встретили, очень долго били!
Вот какие славные обычаи в Кастилии!
Флот британцев взяли, тут же утопили!
Вот какие славные обычаи в Кастилии!
Всех, кого поймали там, сразу и казнили!
Вот какие славные обычаи в Кастилии!
Негритянку сцапали, очень долго мыли…
Вот какие славные обычаи в Кастилии!
Русской водки выпили-и… многих схоронили…
Вот какие славные обычаи в Кастилии!

– После сегодняшних событий, думаю, этому можно верить. Обычаи действительно хоть куда! – сквозь зубы заметил Блад и тихо скомандовал: – За мной, орлы!

Неслышно, словно ночные призраки, рабы с плантаций на цыпочках пробрались вдоль поручней кормовой части палубы на шкафут[17 - Шкафут – а вот это уже средняя часть палубы судна. Не перепутайте!]. У большинства осуждённых мятежников были ножи и мачете для рубки сахарного тростника. Вполне грозное оружие в опытных руках, а рабы давно привыкли им владеть. Но кое-кто успел разжиться и трофейным мушкетом.

Второй часовой также никому не доставил хлопот. Оказалось, он тоже не умел плавать в кирасе. Вампирские канониры всем коллективом продолжали беззаботно надираться внизу, считая себя в полной безопасности. Да и чего им было бояться на борту собственного судна?

Гарнизон Барбадоса разгромлен и разоружён, счастливая команда «Синко Льягас» на берегу стала полновластным хозяином покорённого города и жадно упивалась успехами лёгкой победы. За это стоило хорошенько принять на грудь креплёного вина!

Поэтому пьяные кровососы совершенно искренне не поверили собственным глазам, когда к ним внезапно ворвались полуголые, обросшие люди, казавшиеся ордой дикарей, хотя в недавнем прошлом они, видимо (или возможно), были цивилизованными европейцами.

Песни и смех сразу же оборвались, а совершенно недееспособные канониры в ужасе и замешательстве оскалили зубы на острые клинки мачете и дула мушкетов, смотревшие на них в упор очень нехорошим взглядом.

– Свежая кровь? – двое самых тупых или самых борзых вскочили на ноги, обнажив страшные клыки.

Питер Блад, не задумываясь, разрядил два пистолета. Когда пороховой дым рассеялся, два трупа с простреленными головами валялись на полу, а оставшиеся вампиры молча подняли руки. Доктор же обратился к ним на чистом испанском: