Солнечный ветер

Забежав за забор, я справил малую нужду в сторону далекого леса и с хрустом потянулся. В детстве все всегда как в сказке, и много не замечаешь, хоть это и очевидно. Может быть так и лучше? Не замечать плохого, грустить и печалиться до слез, чтобы на утро проснуться с новыми детскими заботами и радостями. Верить в чудеса и быть твердо уверенным в том, что, когда вырастешь станешь космонавтом, что красавица-жена будет непременно любить тебя больше жизни, родит сына и дочку, и вы будете жить в большом доме, рядом с домом родителей.

Я достал сигарету и закурил. В стране взрослых все по-другому. Дедушки уже восемь лет нет с нами, вместо стада на выгоне две соседские коровы – больше в селе просто нет, быть космонавтом уже не модно, а гражданская жена, кстати, не такая уж и красавица, любит больше моих друзей. Убежать бы прочь от этих несбывшихся детских надежд, умирающих русских сел, неверных женщин и ненавистных работ куда-нибудь подальше, в другой город, другую страну, даже на другую планету – лишь бы стереть все это из своей жизни как пыль со старого комода, и начать все заново.

Я бросил окурок в траву и пошел в дом. На кухне дядька Паша вяло спорил с теткой, поглощая горячие блины с вареньем и запивая их молоком.

– Наверное, объелась рыбой, – задумчиво произнесла тетка, глядя на забившуюся в угол кошку, – Федька-то вчера сети вычистил, да рыба в воде протухла. В жару–то такую.

– Да американцев опять бомбят, скорее всего, – предположил дядька насчет чего-то своего. – Пентагон, наверное, взорвали террористы.

– Или отравил ее кто? – пожала плечами тетка, – это ж сколько надо съесть, чтоб так объесться?

– Или переворот какой, – сделав большой глоток молока добавил дядька, – как в девяносто третьем!

– Да ну тебя! – перепугалась тетка, обратив наконец внимание на мужа – Бог с тобой!

– Что верно, то верно, – быстро закивал головой дядька, – уж лучше Пентагон.

– О чем спор-то? – я не мог уже слушать эту адскую смесь из террористов и издыхающих кошек.

– Телевизор у нас с утра рябь одну показывает, – пояснил дядька, – но тебе то откуда все это знать, тебе ж лишь бы напиться и забыться.

Я сделал вид что не расслышал его последней реплики и многозначительно посмотрел на тетку, но она, в свою очередь делала вид, что не замечает моего взгляда.

– Пойду проветрюсь, – махнул я рукой и снова вышел на улицу.

После разговора с Ромой, я еще больше укрепился в мысли, что мне нужно ехать в Москву. Новый город, новые возможности, новые люди. Раз уж жизнь делает такой крутой поворот, стоит ли отсиживаться в уютной глуши? Антон, мой институтский друг, жил со своей женой в Москве во взятой в ипотеку двухкомнатной квартире. Звал он меня к себе в гости давно и регулярно, так что с этим проблем быть не должно. Не виделись мы лет пять, хоть и дружили в своё время, и я думаю он будет только рад.

Усевшись в саду на пенек под яблоней, я достал телефон и попытался загрузить мессенжер, но в этой глуши не ловил не только интернет, но и пропал сигнал мобильной связи. Не теряя попыток поймать сеть, я перезагрузил телефон, но это ничего не дало. Тогда я вспомнил, что, когда только появилась мобильная связь в деревне, я свои подружкам отправлял смс-ки сидя на высокой березе рядом с домом – только там ловила сеть. Недолго думая я дошел до этой берёзы и как былые времена забрался так высоко как смог. С трудом достав мобильник, я увидел все тот же нулевой сигнал. Скверно, по всей видимости накрылась вышка в райцентре. Ну или все это вместе с отсутствующим сигналом телевидения какой-то зловещий знак.

Я не паникер, но пронзившая мой мозг мысль теперь не давала мне покоя. Стараясь не спешить, я спустился с дерева, едва сдерживая себя, чтоб не побежать, дошел до дома и, под вопросительные взгляды опекунов почти ворвался в кухню, чтобы включить радио. На секунду мне показалось что из динамика заиграла музыка, но тут же комнату наполнил мерный белый шум.

Вещание по ТВ, отсутствие мобильной связи, теперь и радио – совпадением это быть не могло. Не смотря на кутерьму прошедших дней, даже спрятавшись в глуши, я отчетливо понимал, что происходит что-то из ряда вон выходящее и правительством просто глушится информационное поле. Но если здесь, в деревне, всеми это воспринимаемся как само собой разумеющееся, уверен города сейчас бурлят.

– Что? – удивленно разглядывая мое озадаченное лицо замер на полуслове дядька.

– Ехать надо, – решился я.

– Как, сегодня? – для тетки это было неожиданностью.

– Ну а что тянуть? – я пожал плечами, – Видите, что происходит? И своими делами займусь, и узнаю, что происходит.

Что-то происходило в мире и я, находясь на границе ойкумены, об этом не знал. Вряд ли это была война – тогда бы об этом вещали по всем каналам. Было похоже на какой-то государственный переворот, но даже до русской глубинки должно было докатиться эхо перемен по каналам муниципальной связи. Абсолютная тишина по всем каналам могла означать либо конец цивилизации, либо полный контроль над всеми эфирами с целью скрыть какую-то рвущуюся наружу информацию. Непонимание и негодование подстегивало меня, не давая сидеть на месте, заставляя мои мысли скакать от одной догадки к другой. В любом случае безопаснее было сидеть здесь пока ситуация не прояснится, но внутреннее напряжение гнало меня вперёд. В конце концов от прежней жизни у меня почти ничего не осталось, так почему бы не начать новую с чего-то глобального?

Быстро позавтракав, я забросил в сумку пару смен нижнего белья и носков, забросил это все на заднее сиденье машины, и попрощавшись с людьми, ставшими мне родителями, сел за руль. Очень скоро я проехал мимо райцентра, оставив его в стороне. Проезжая мимо вышки сотовой связи, я без особой надежды достал телефон и убедился, что вышка мертва – связи не было. Я покрутил тумблер радио, ничего не нашёл и включил музыку с cd-диска. В салоне заиграл Чиж и его «Бомбардировщики».

Где-то на пол пути я понял, что на трассе нет машин. Я ехал в абсолютном одиночестве, ни в моей полосе, ни по встречке за полтора часа мне не встретилась ни одна фура, автобус или легковушка. То ли люди испугались отсутствия связи и решили пересидеть непонятное время, то ли все маршруты отменили. От мысли о неверности собственного выбора уехать именно сейчас у меня вспотели ладони, но поворачивать назад не было никакого желания. Наконец, вдали показался какой-то стоящий на обочине автомобиль, и в ту же секунду из-за поворота стал виден танк, стоящий за ним. Танк!