Клоуны и Шекспир

– Пойманную ставриду почищу и выпотрошу. Я догадался перочинный ножик прихватить с собой.

– Знаешь, я рыбу, конечно, люблю ловить. А, вот, кушать – не очень. Тем более, у нас собой нет ни сковороды, ни кастрюльки, ни соли…. Как ты её будешь готовить?

– Насажу на прутики вереска и запеку над костром.

– Фу, уже слегка подташнивает…. Может, не надо? Типа – рыбу выбросим, а поужинаем бутербродами?

– Не пойдёт, – нахмурился Леонид. – Ты не забыл, что вокруг наблюдается сплошная и безлюдная глухомань? Поэтому надо к продовольствию относиться бережно, трепетно и уважительно. Когда ещё мы доберёмся до людей? Молчишь? Вот, то-то же…. Поэтому на сегодняшний вечер и на завтрашнее утро объявляется «рыбный день». Сейчас ставридку покусаем, а с утра – треску. Извини, но так надо. А два бутерброда и упаковка норвежских сосисок автоматически переходят в категорию – «неприкосновенный запас»…

Даниленко приволок и подбросил в костёр парочку приличных берёзовых коряжин.

– Прошу к столу, – пригласил Лёнька. – Рыбка приготовилась.

Они допили коньяк, закусили ставридой, закурили.

– Какая, всё-таки, гадость, эта ваша запечённая и совершенно несолёная рыба, – брезгливо поморщился Тиль. – Смотри, сколько звёзд высыпало на небе! Крупные все такие, неправдоподобно-яркие…. Слышишь? Ночной филин тревожно заухал. А, воздух? Чистый и безумно-вкусный.

– Чистый, спорить не буду. Вкусный. Но первобытной дикостью – так и шибает в нос…

Наступило утро – прохладное, влажное и промозглое.

– Вершина сопки скрыта в молочно-белом тумане, – зябко передёрнул плечами Макаров. – Хорошо, что вчера мы свитера одели.

– Это точно, – поддержал напарник. – Что предложишь по тактическим планам на сегодняшний день?

– Писаем, умываемся, кушаем треску, запиваем чистой водичкой из ручья и выступаем.

– Бр-р-р! Эта водичка из ручья…. Ледяная, до полной невозможности. Вчера с вечера глотнул пару раз, а сегодня зубы ноют…. Ладно, а куда, пардон, выступаем?

– Конечно, на юго-запад, – нервно передёрнул плечами Лёнька. – Именно там, по моему мнению, и должен находиться Тромсё…. Кстати, существует ещё одна странность, я ещё намедни заметил. Мы же – по идее – находимся практически в тундре. Верно? Посмотри направо. Несколько высоких ёлок и берёз. Да и вчера вечером нам на пути регулярно попадались серьёзные сосёнки. Бред бредовый…

Они пописали, умылись, перекусили, попили водички из ручья, набросили на плечи сумки, выступили.

Прошли по склону, потом по пологой седловине перешли на склон соседней сопки, дошагали до вершины.

– Ложись! – неожиданно скомандовал Тиль, шедший чуть впереди. – Ничего себе – картиночка…

С вершины – через густые ветки кустиков голубики – открывался отличный вид на широкую долину, по которой неторопливо бродили многие тысячи тёмно-бурых животных.

– Северные олени, – зачарованно пробормотал Макаров. – И это, в принципе, нормально. В Норвегии их много. Интернет утверждает, что почти двести тысяч голов…. Чем это так воняет? А, Серёж?

– Ветер дует прямо на нас. Причём, со стороны людского поселения. Видишь?

– Точно, посёлок.

– Оттуда вонь и идёт.

Поселение, до которого было порядка четырёхсот пятидесяти метров, было чётко разделено светло-серой речушкой на две примерно равные части. Правая часть состояла из двухсот маленьких, буро-серых усечённых пирамидок, между которыми активно суетились светлые людские фигурки. По левой стороне реки, выстроившись неровными рядами, размещались крохотные рубленые избушки – без окон, с покатыми крышами, крытыми дёрном. Общим количество около сотни. Там людей не наблюдалось.

– Скорее всего, кино снимают, – неуверенно хмыкнул Лёнька. – Про древнюю и вольную жизнь.

– Почему ты так решил?

– Понимаешь, несколько лет тому назад я с одним приятелем ездил на Кольский полуостров. Порыбачить, природу посмотреть, поискать следы загадочной страны Гипербореи[14 - – Гиперборея – в древней мифологии – легендарная северная страна, место обитания блаженного народа гипербореев.]…

– И, как? Нашли?

– Так, кое-что. Но дело не в этом…. Посетили мы – проездом, понятное дело – старинное село Ловозеро, где испокон веков обитают лопари, то есть, саамы, если выражаться по-европейски. Так вот, в Ловозере для туристов построено некое подобие старинного лопарского поселения. Мол, так дикие лопари жили лет сто пятьдесят назад. Очень похоже на картинку, за которой мы сейчас наблюдаем…. Только масштабы в Ловозере были более скромными. С десяток буро-серых усечённых пирамидок. Это – так называемые «вежи». Их каркасы изготовляют из сосновых жердей, переплетают берёзовыми и осиновыми ветками, тщательно обкладывают толстым слоем дёрна, пол очень плотно застилают еловым лапником, а лапник сверху накрывают оленьими шкурами. В центре каждого такого шалаша из специальных камней сложен грубый очаг для костра. В вежах лопари живут, в основном, в тёплое время года. В Ловозере было построено и несколько рубленых избушек без окон. Это – пырты. В них семьи лопарей обитают зимой, ранней весной и поздней осенью…

– Что же тебя смущает? – удивился Тиль. – Вот, тебе вежи, между которыми бродят тутошние саамы. А вон – пырты, оставленные жителями на летний сезон.

– Перечисляю по порядку. Смущают масштабы. Две сотни веж, и добрая сотня пырт? Зачем так много? Туристы удовлетворятся и более скромными количествами…. Снимают художественный или же научно-популярный фильм? А, где же съёмочная группа? Более того, я не вижу ни дороги, по которой эта съёмочная группа может подъехать сюда, ни ровной площадки, где может приземлиться вертолёт…. Далее, некоторые пырты, построенные в Ловозере, были оснащены печными трубами, сложенными из дикого камня. Здесь же трубы отсутствуют – как класс…. Последнее. Эта противная вонь. Какое отношение гадкие бытовые запахи имеют к съёмкам современного фильма? Никакого…. Видишь, между вежами расставлены длинные стеллажи? Там, похоже, развешены куски свежего оленьего мяса, которые подвяливаются на ветру.

– Поэтому ты и предлагаешь, учитывая все эти мелкие нестыковки, обойти саамское стойбище-поселение стороной?

– Не только поэтому, – слегка смутился Леонид. – Имеются ещё два важных и веских повода.

– Каких, например?

– Во-первых, дурное предчувствие. Во-вторых, внутренний голос настойчиво советует.

– Предчувствия, голоса, приметы, – презрительно скривился Даниленко. – Глупости сплошные…

– Глупости, говоришь? Иди ты к чёрту, дылда белобрысая! Я тебе говорил, что номер буровой платформы, где два раза подряд повторяется цифра «тринадцать», является несчастливым? Чего молчишь-то?

– Кажется, говорил.

– А, кто в вагоне скорого поезда «Санкт-Петербург – Мурманск», провозглашая тост за счастливое возвращение домой, не захотел трижды сплюнуть через левое плечо и усердно постучать по дереву? Изволь, брат, ответить!

– Ну, я.

– Родину мы покинули без серьёзной отвальной?

– Твоя правда.

– Вот, видишь! – не на шутку разошёлся Лёнька. – Так что, работают народные приметы! Ещё как – работают….

После короткого совещания они решили, что стоит, не вступая в плотное общение с саамами, вернуться поближе к морскому побережью и идти к Тромсё.

Через час с небольшим путники вышли на узкую дорогу.

– Наблюдается чёткая колёсная колея и многочисленные следы копыт, – внимательно присмотревшись к дорожному полотну, сообщил Тиль. – Скорее всего, лошадиных. Причём, как с подковами, так и без…. Дорожка ведёт в сторону моря. Шагаем?

– Шагаем.

Поворот, второй, впереди показался морской берег.

– Ага, здесь дурацкие обломки чёрных скал отсутствуют, – обрадовался Макаров. – Дорога упорно петляет между низкими песчаными дюнами, которые подходят непосредственно к кромке прибоя. Отдельно стоящие разлапистые сосны, чахлые кустики вереска. Симпатичные пейзажи, слегка напоминающие прибалтийские…. А, что это виднеется на берегу? Громоздкое такое, напоминающее…м-м-м…