Клоуны и Шекспир

– Вдруг, очередная местная красотка попадётся нам навстречу? А мои чёрные семейные трусы, увы, не являются верхом эстетического совершенства…

Дорога вывела путников на вершину сопки.

– И как прикажешь это понимать? – не наигранно изумился Тиль. – Что это такое, а?

Внизу располагался некий населённый пункт – несколько сотен непритязательных деревянных и каменных домов, беспорядочно разбросанных вдоль берега узкого морского залива.

– Перед нами, надо думать, норвежский город Тромсё, – после короткой паузы известил Леонид. – Вернее, средневековый Тромсё. Хотя…

– Наблюдаются очередные нестыковки?

– Это точно. Видишь ли, всезнающий и мудрый Интернет утверждает, что первая католическая церковь в Тромсё была построена ещё в 1252-ом году. А в начале шестнадцатого века церквей здесь было уже несколько. По крайней мере, больше пяти. А, что мы с тобой наблюдаем?

– Одну единственную церквушку.

– То-то и оно. Ярко-выраженная нестыковка, блин горелый…

– Ладно, будем тянуть жребий, – решил Даниленко. – Пора прояснить ситуацию окончательно.

– Зачем – жребий? По поводу чего?

– Один из нас спустится в городишко. Видишь, народ толпится на прямоугольной площади? Не иначе, праздник какой-то. Или же просто базарный день…. А второй останется здесь. Зачем рисковать обоим? Вдруг, местные жители относятся к незваным пришельцам безо всякого почтенья? То бишь, тут же, особо не рассусоливая, бросают в темницу? Вот, в этом пиковом раскладе второй и поможет первому. Вернее, попытается освободить из узилища…

Длинную палочку, как и всегда, вытащил Тиль. Вытащил и, коротко помахав рукой на прощанье, ушёл по дороге вниз – к неизвестному населённому пункту.

Лёнька, оставшись в одиночестве, отошёл от дороги в сторону и улёгся под разлапистой сосной – на пышный белоснежный мох.

Он лежал и бездумно смотрел в голубое бездонное небо.

Почему – бездумно? А о чём, собственно, было думать? Для того, чтобы чётко и правильно осознать всё происходящее с ними, информации катастрофически не хватало. Оставалось одно – запастись терпеньем и покорно ждать…

Прошёл час, второй, солнышко начало активно смещаться в западную часть небосклона.

– День уверенно и неуклонно приближается к вечеру, – поднимаясь на ноги, проворчал Макаров. – Ну, и куда подевался этот длинноногий обормот? Неужели, действительно, загремел в тутошнюю каталажку? Тьфу-тьфу-тьфу, конечно…. Что там у нас? Толпа на площади меньше не становится. Ажиотаж и всенародная суета планомерно продолжаются. Да, дела-делишки…

Он принялся бесцельно бродить по вершине сопки туда-сюда. Бродил и тихонько ругался сквозь сжатые зубы – в адрес безалаберного белобрысого приятеля.

Минут через десять-двенадцать Лёнька принял окончательное решение, резко развернулся и, зло сплюнув под ноги, упруго зашагал по направлению к городку.

Постепенно он приблизился к первым строениям.

«Похоже, что это усадьба какого-либо местного богатея», – принялся мысленно комментировать увиденное Макаров. – «Просторный, тщательно огороженный по периметру скотный двор, по которому задумчиво перемещаются упитанные бычки и пёстрые куры. Голенастый петух – просто красавец. Хвост, как у павлина – рыже-зелёный. Лохматая пегая собака, опустив нос к земле, пробежала по делам. Породистая? Да, ну, самая обыкновенная зачуханная дворняжка…. Ага, этот длинный серо-чёрный барак, судя по глухому ржанью, является конюшней. Рядом расположен складской амбар, два сенника, несколько погребов, овчарня, голубятня, кузня.…Вот, и хозяйский дом. Ничего особенного. Фундаментный этаж сложен из разнокалиберных гранитных валунов, а поверх фундамента размещён классический бревенчатый сруб под односкатной крышей, застеленной непонятными «заплатами». Может, это разномастные шкуры? Чьи конкретно? Лошадей? Коров? Всяких морских животных? Сходу не определить…. Окошки маленькие, почти квадратные. Некоторые оконные рамы застеклены. В другие же аккуратно вставлены светло-жёлтые пластины слюды. Интересно…. Впереди улица замощена тёмно-коричневым булыжником. Надо понимать, что именно здесь и начинается цивилизованная городская территория. Ну-ну…».

Навстречу ему шли две молоденькие девчушки-вертихвостки – каждой лет по семнадцать-восемнадцать, светленькие с лёгкой рыжиной, улыбчивые, смешливые. Длинные серые платья, украшенные буро-коричневыми узорами и перехваченные в талиях узкими ярко-алыми поясками. Множество разноцветных бус на стройных шеях, длинных лент в волосах и всяческих браслетов на руках. Вертихвостки, одним словом…

– Привет, Ламме! – весело поздоровалась одна из девиц, та, что повыше.

– Здрасьте, – смущённо пробормотал Лёнька.

– Как дела, толстячок? – скорчив ехидную гримасу, поинтересовалась вторая барышня.

– Спасибо, хорошо.

– Правду говорят, что ты сбежал от сварливой жёнушки? Мол, надоело безропотно сносить ежевечерние побои?

– Э-э-э…. М-м-м…

– Похоже, действительно, правда. Ха-ха-ха!

Девицы, обидно хихикая, свернули в ближайший проулок.

– Чёрт знает что, – возмутился в полголоса Макаров. – За кого, интересно, они меня приняли? Ошибочка вышла. Впрочем, относительно Наташки девицы правы на все сто процентов. Сварлива – до полной невозможности…. Дома наблюдаются уже по обе стороны от дороги. Дома? Так, скромные домишки и невзрачные хижины. Да и пованивает знатно. Свежим навозом и прочими бытовыми отходами-нечистотами. Изменился благословенный Тромсё. Изменился. Причём, не в лучшую сторону…

Встречных прохожих, по мере приближения к площади, становилось всё больше и больше: мужчины, женщины, старики, старухи, подростки, маленькие дети, одетые – как и полагается одеваться жителям средневекового провинциального городка. На широких мужских поясах, естественно, были закреплены ножны (кожаные и деревянные), с мечами или кинжалами.

И все они – по неизвестной причине – приветливо здоровались с Леонидом.

– Здравствуй, голландец! – звучало почти через каждую минуту. – Долгих лет жизни, толстяк! Сбежал, всё-таки, от скандальной супруги? Молодец! Так держать…. О, сам Ламме Гудзак посетил наш сонный городишко! Какая честь! Не соврала рыжая Сигне…

– И вам, уважаемые, не хворать, – ничего не понимая, вежливо раскланивался по сторонам Макаров. – Очень рад, признателен и тронут…. Жена? Если объявится здесь, то прошу меня не выдавать. Мол, не было такого. Не появлялся…. Как она выглядит? Сразу узнаете. Моя благоверная супружница никогда не расстаётся с пилой.

– Никогда-никогда? – уточняли прохожие.

– Ни на минуту, честное и благородное слово! Даже когда выполняет долг супружеский, то – при этом – пилит и пилит, пилит и пилит…

– Ха-ха-ха! – от души веселились горожане и горожанки. – Ай, да Гудзак! За словом в карман не лезет. Умеет хорошо пошутить. Хотя до Уленшпигеля ему, понятное дело, далеко.

С каждым пройденным шагом становилось всё шумнее – сплошной задорный смех, восторженные весёлые возгласы и отчаянный женский визг.

– Что там происходит? – прошептал под нос Лёнька. – Бродячий цирк заглянул на гостеприимный огонёк?

Он завернул за угол приземистого каменного дома и уважительно присвистнул – открывшаяся взору картинка впечатляла.

Площадь была плотно заставлена высокими стеллажами и деревянными столами с различными товарами: мясные и рыбные продукты, яйца, кувшины-крынки с молоком и сметаной, одежда, обувь, оружие, капканы на зверей, искусно выделанные шкуры, керамическая посуда, серебряные и бронзовые украшения. И народу присутствовало прилично, наверное, человек триста-четыреста.

По центру площади, метрах в тридцати пяти друг от друга, в землю были вкопаны два высоких и толстых столба, украшенные вычурной резьбой. Между столбами был натянут толстый пеньковый канат, по которому – с длинным шестом в руках – преспокойно разгуливал Даниленко, научившийся этому экзотическому искусству в питерской школе-студии театральной пантомимы.

– Так голодный и шустрый козлик бежит к сараю, учуяв зёрна овса в хозяйских яслях, – громко объявил Серёга. – Прыг-скок! Прыг-скок! А теперь перед вами – молоденький монах, торопящийся на жаркое свиданье с городской блудницей. Но у дверей кельи чутко дремлет суровый отец-настоятель. Надо идти очень осторожно, чтобы ни единая дощечка пола не скрипнула. Осторожнее, осторожнее…. Ага, настоятель заливисто захрапел. Вперёд! И только ветер свистит в ушах…

– Молодец! Ещё давай! – надрывались зеваки. – О-го-го!

Вскоре Тиль – под восторженные аплодисменты зрителей – ловко спустился по столбу на землю и незамедлительно завопил:

– О, добрый и верный Ламме пожаловал! Угостите моего закадычного друга пивом!

– Пускай сначала заработает, – предложил звонкий женский голосок, и из-за телеги, нагружённой высокой копной сена, появилась рыжеволосая красотка, на которую несколько часов назад нападал медведь.

– Сигне правильно говорит! – дружно одобрили зеваки. – Пусть заработает. Верно! Что он умеет делать?