Сотник из будущего. Южный рубеж

– Ну что, Агафья, не страшные раны? – спросил Андрей после осмотра последнего пациента, пожилого уже дядьки Лавра, что и так-то пошёл на осмотр только что из-за самого грозного приказа Сотника.

– Командир! Да стрела, то только чуть чиркнула по плечу, даже кольчугу же, как следует, не пробила! Так ведь, только кончиком жала кровь пустила, и синяк на самом плече набила. Ну что, из-за каждого пореза, что ли теперь к лекарше ходить!? Я уж понимаю вон те трое с ранами, им и внимание и пригляд положен, а я-то что?

Андрей посмотрел на него спокойно и спросил:

– Вот ты, Лавр Буриславович, ходил в большой поход южнорусских князей на половцев, в том 1203 году с Романом Галицким, припомни?

– Ну а то, как же, конечно, Андрей Иванович, мы же с тобой как раз тогда десятниками были, ещё и спорили порой, чей десяток у нас доблестней будет.

– Было такое, – усмехнулся Андрей. А помнишь ли Родислава из десятка Матвея Рыжего?

– Да как же его не помнить? – кивнул согласно Лавр – Первый весельчак и заводила как-никак в сотне то был, где пошутить над кем али поддеть кого надо, всегда то он тут как тут рядышком вечно оказывался.

– Ну вот, а конец ты его помнишь ли, Лавруш? – пытливо глядя в глаза своему старому боевому товарищу, вдруг тихо спросил Сотник.

– Так он ранен был «копчёными» в походе, командир, у одной сухой балки как помню, дело было, да потом вот и помер сердешный в пути обратно.

– Вот-вот, Буриславович, всё ты верно говоришь, помер он. Ранен был стрелой половецкой в бедро Родька, от того много крови потерял да ослаб сильно. Хотя ранение, если подумать, не таким то уж и серьёзным было. Кость с жилами у него не задело, даже ходить мог и на коне скакал о первых двух дён. Стрела-то половецкая не осталась у него в ноге, а так, лишь срезала кус мяса и в коня уже дальше зашла. Да только грязи у него много в рану набилось, мы же считай, месяц уже тогда в походе были, все пропотели и запылились там в конец. Вот и мучился всю седмицу Родька, весь огнём горел, знобило его и ногу как бревно разнесло потом от пропавшей, чёрной гнилой крови. Так и помер у нас на руках боец, – вздохнув, вспоминал Андрей, – там же и прикопали его на седом кургане рядом с могилой древних степных воинов. Я тогда ещё в прикрытии нашего обоза с ранеными стоял и всё это сам видел.

Половцы у нас на спине плотно висели, думали, уже и не выберемся вовсе. Да ладно сам Мстислав Удатный подоспел, повезло, выручил нас князь. И скажу я тебе, Лавр Буриславович, что не только одного Родьку мы тогда от огневицы потеряли. Вот так же, с пару десятков бойцов точно от неё сгорело и в чужую степную землю легло, – вздохнул, опять замолчав.

– Да-а, –протянул Лавр. Дела-а однаако…

– Ну вот, а ты говоришь, цара-апина, ме-елочи. Лечись, друг! Куда я без тебя, старого битого волка?

Встал и вышел из лекарского закутка избы на свежий воздух улицы.

На улице было шумно и весело. Как-никак вместе собралось целых два больших десятка бойцов и столько же гражданских вместе с ними. Слышались крики, смех, топот копыт выводимых лошадей, чтобы те не застоялись. Всё слилось в одном шумном и весёлом гомоне.

Вот два седоусых ветерана вцепились друг другу в плечи и ходят кругом, норовя сорвать захват противника, и навязать ему свой ход поединка. Неожиданно один сделал два шага вправо, увлекая по кругу соперника, и когда тот, чуть-чуть потеряв равновесие, качнулся, сразу же резким ударом подсёк правую ногу под голень и резким толчком повалил его набок, условно добивая уже на земле ножом.

– Понял, Митяй, как нога должна подсечку то делать? – спросил снизу проигравший того светловолосого парнишку с розовым шрамом на лбу, что стоял молча рядом со своим приятелем бередейкой и наблюдал за схваткой.

– Ага, понял я, дядь Степан, – кивнул мальчишка утвердительно, –только и Маратка вон такой вёрткий, что не больно-то его ногой подсечёшь. Как уж меж кувшинок вертится, тут и не подцепишься к нему.

– А вот это очень даже хорошо, Митрий, значит, на полном серьёзе вы с ним бороться будете. Знай, что чем сильнее противник, тем крепче навык у вас у обоих разовьётся, – с серьёзным видом растолковывал прописные истины победитель недавней борьбы Олег, тот ветеран, что был с русой бородкой.

Пять дней уже прошло, как пришла сотня с похода. Все отмылись, отоспались и отъелись за время отдыха, и было видно, что уже самим бойцам начало порядком надоедать вот это затянувшееся безделье. Пора было уже приниматься за тренировки и ратный труд по боевому слаживанию в десятках. Да и по самой усадьбе дел хватало с избытком для всех.

Небольшие корректировки в планы Сотника, конечно, вносила весна, которая всё больше и больше начинала уже вступать в свои права. То здесь у конюшни снег просядет, то плетень вдруг обвалится под тяжестью сугроба. А с крыш вообще свисали длинные сосульки, которые приходилось постоянно сбивать. На санях ездить пока было можно, но с каждым днём раскисшее крошево снега делало это занятие всё сложнее и сложнее. Ещё неделя и вообще встанут все торговые пути на реках, только и останется ждать мая, когда с первыми ладейными караванами, да по большой воде ляжет сюда новый водный путь. И то ненадолго, три-четыре седмицы, а там спадёт вода, обнажая перекаты и отмели Поломети, и вновь придётся переходить купцам на старый Селигеров путь, где полно трудоемких земных переволоков да речных переправ через многочисленные пороги.

Но всё это впереди, а сегодня по рыхлому подтаявшему речному пути пришёл в усадьбу последний зимний караван. И встречая его, вся усадьба собралась на большом речном обрыве, предупреждённая заранее конным дозором.

– Едут, едут уже!

И действительно, вдали из-за речного поворота выплывали пять саней, с пока ещё далёкими и неразличимыми отсюда в них фигурками.

Народ задвигался и загомонил, ну а как же, интересно ведь, кто к ним пожаловал!

И вот, поднявшись с натугой по речному склону, въехали те сани на поляну перед самой усадьбой, и начали с них выходить степенные мужики, попадая прямо в объятия Сотника. Лука Тесло, Первак, Гудым и Ослопя, не просто ремесленники плотницкой артели, они те, что стали самыми близкими друзьями, советниками и приятелями для Сотника. А для Митяя, что со всех ног кинулся их обнимать, так были они и вовсе побратимы, ибо вместе они свою да чужую кровь проливали при недавнем осеннем переходе в Великий Новгород.

– Здорова, Лука Мефодьич! Вы каким ветром-то сюда так рано? Мы же вас раньше мая-то и не ждали совсем, – хлопал старшего плотницкой артели по плечу Андрей.

– Кхе, кхе. Так что валяться-то на печи, Андрей Иванович? И так все дела переделали уж дома, а эти-то два непролазных месяца так и вовсе дома тоска была бы сидеть. Вот и решили с ребятками пораньше, с самым последним санным обозом выйти, боялся уже и не поспеть, вон, как нынче-то солнышко припекает. Да и сам ты уже знаешь, в Крестцах товарищей раненых после боя мы оставили, за них же душа болит и мается, как они там, вдали! – традиционно кхекал артельный.

– Да, а что за них переживать-то? – усмехнулся Сотник и протянул руку в сторону избы, откуда спешили, поддерживая с боков хромого Вторака, гончар Остап с ладейщиком Ивором. Вот они уже и сами к вам идут!

– Матушки Святы! – воскликнул Первак разводя в изумлении руки, и сразу же бросился к своему брату близнецу, увлекая за собой и всю артель.

– Да-а, Андрей Иванович, тебе и Митяю моя артель теперь по гроб жизни обязана, вон ведь как ты сына смог обучить воинской науке. Если бы не он, как есть положили бы нас всех в том лесу, где банда Ворона орудовала. Да и раненым нашим он весьма искусно помощь оказал, –уважительно говорил Лука, сидя за богато накрытым столом, – А уж про Второчка так и вообще просто слов у меня нет. Если бы вы тех разбойников не извели под Крестцами, его бы да ремесленников Ивора и Остапа косточки давно бы лесное зверьё по своим берлогам растащило. Должники мы твои теперь, не зря всё же душа сюда стремилась. Скорее бы уже за работу взяться, я же помню, какие у тебя огромные планы по строительству. Вот и набрал с собой побольше хороших плотников со столярами, как ты мне сам говорил. Всего нас пятнадцать приехало для работ, с инструментом всяким и «приспособами». Даже и не знаю, хватит ли места теперь разместить всех, а то я смотрю, у тебя уже чуть ли не городок за эту зиму образовался, и воинов да баб с детишками вон сколько прибыло.

– То ли ещё будет, Мифодьич, то ли ещё будет… – задумчиво кивнул Сотник. Скоро десятки детей для обучения в школе начнут сюда прибывать, а там и воины для комплектования новой сотни и крестьяне с ремесленниками подтянутся. Так что, станет в усадьбе совсем тесно. Ну да всех как-нибудь уж разместим, никто на улице в любом случае не останется. Вон, уже пять юрт стоят походных и ещё три готовы к установке. Мы всех их с отбитой добычей взяли у разбойников, так что за размещение своей артели не переживай. Лишь бы вы не подвели с таким объёмом работы. Как-никак три казармы двухэтажные под школу и сотни ставить. Ремесленных мастерских три здания. Да конюшни, амбары, бани и прочие хозяйственные постройки нужны. Это сколько же всего надо! А изб, сколько нужно ставить на самой усадьбе и в ближайших от неё росчищах, да на дальних вырубках, где семейные крестьяне будут жить. У меня уже голова кругом идёт! А ну как не справитесь с таким объёмом работ?!

Лука задумчиво почесал затылок, вздохнул и сказал спокойно:

– Работа, Андрей Иванович, конечно, огромная. Считай, новый городок предстоит тут возводить, а ещё ты про оборонную стену крепости упомянуть забыл. Только она, сколько сил, времени и материала на своё возведение заберёт. Ну да я вот думаю, что всё-таки со всем этим мы должны справиться. Платишь ты за работу без скупости, сам же, как хозяин не склочный и условия работы очень хорошие. Опять же, трудиться всегда у тебя интересно мастерам. А на Руси работящего народа хватает, слава Богу, православные трудиться в удовольствие любят. Так что, гожих работников сюда найти, думаю, не сложно будет. Я же, пока дома на отдыхе был, грамотки своим артельщикам в Торжок и Руссу отправил, чтобы они сюда, как только смогут, скорее прибыли и своих значит умелых земляков, сколько есть, всех, стало быть, захватывали. Так что, думаю, навалимся всем миром по весне, и к осени не узнаешь уже своё поместье, господин Сотник славной Обережной Сотни Великого Новгорода.

– Слава то о вас широко раскатилась, многие вообще за честь почтут тут работать. Ещё и на ярмарках да вечёрнях долгих зимних будут хвалиться, и рассказывать, как у самого Обережного Сотника трудились. Так что, не беспокойся, а лучше скажи ка мне, что это у тебя за трава то такая интересная в коробах возле окошек стоит? – и заинтересованный Лука подошёл к одному деревянному ящику с рассадой, желая руками потрогать зелёные всходы.

Шлёп! Вдруг раздался звук удара тряпки, и немолодой старшина артели, таким бодрым козликом отскочил на середину избы. А рядом, грозно уперев руки в бока, стояла здоровенная тётка Фёкла, отбитая полтора месяца назад из разбойного стана Свири, стояла и шипела как разъярённая кошка:

– Куда руки свои тянешь, олух окаянный! Тебе что, хозяин разрешил эти всходы трогать, супостат ты неприкаянный?!

Андрей наклонился к столу и уже просто не в силах с собой совладать от такой вот живой картины, давился от хохота, только глядя на весьма сконфуженного Луку.

– Прости меня, Лука Мифодьевич сердешно, смилостивься друг. Забыл я тебя предупредить заранее, что смертельно опасно приближаться к этим ящичкам у окошек. И сам-то вон бочком только хожу рядом, с боязнью великой и оглядками, уж больно грозная охрана возле них дённо и нощно службу несёт. Страшусь сам, как бы и меня тут не прибили бы ненароком, не разобрав, да ошибочно – и снова расхохотался, не удержавшись.

– Ну, вы и скажете тоже, Андрей Иванович – покраснела всегда бойкая Фёкла, – Вам-то можно трогать всё, что вам надобно. Это вот этого упыря худого пущать я не буду, пусть даже не надеется, злодей, ещё нечаянно сделает чегось негодного, и завянет тогда вся наша драгоценность.

Лука обошёл большим кругом грозного часового и снова сел за стол.

– Да-а, дела, Иванович, тут уже и шаг то сделать страшно, не то, что потрогать чего, – и, взглянув пристально на Фёклу, причмокнул, – Это тебе хорошо, вон разрешают трогать всё, что надо.

Сотник усмехнулся:

– Ну, это она образно, Лука, образно.

И они вместе уже рассмеялись, как только что нашкодившие мальчишки.

– Это, Лука Мифодьевич, те детки растений, что будут потом высаживаться в ваш парник, который вы давеча по осени сладили. А потом уже и по всему огороду, как только тепло накрепко встанет из него рассадятся. Семена же и всходы этих растений воистину для нас драгоценные, потому как из них со временем вырастет всё то, что будет кормить многих добрых людей, спасая их от голодной лютой смерти. От того-то, понимая всю важность, и несут службу справно в охране вот такие вот грозные часовые. Чтобы ненароком их никому повредить, а Ваську кота так и вообще в юрту ко мне выселили от греха подальше.

– Кстати, ты же бобыль, как я знаю? – шепотом продолжил Сотник, –Ну, так и приглядись к женщине. Так-то добрая она, работящая и вдовая, может и чего сладится, а? – и подмигнул покрасневшему старшине.

–Ага! Уж больно грозная она, вон как службу то несёт, не подступишься…– и мужчины перевели тему разговора в другое русло.

Глава 3.Весна в хлопотах.

Апрельская весна вовсю хозяйничала в Андреевском поместье. Только недавно сошёл лёд с Ямницы, и разросшаяся река шумно гнала свою мутную воду с ветками и мусором к устью. Кое-где на поляне и вырубках ещё виднелись полоски снега, но уже было понятно, что неделя, другая, всё стает и подсохнет под жарким солнцем земля, давая жизнь дружным зелёным всходам. В небе ещё тянулись последние караваны птиц, возвращавшихся из долгой зимовки, а с ближайших озёр, прудиков и болот уже доносилось кряканье, чивиканье и гогот всех тех, кто спешил завести семью и дать жизнь своему новому пернатому потомству.