Биологическая опасность

– Ах достаточно! Тогда… – она в слезах выскочила из квартиры и убежала…

"Мда, Павел, вы – редкостный олень!"

Точно ревность, но я не понимаю, откуда она могла взяться. Нет, я не гулял налево и направо, но у меня действительно было много друзей из числа женщин, и ничего, Лена даже глазом не вела, видя меня с какой-нибудь девушкой.

Следующие три часа я провёл на кухне, готовя примирительный ужин. Ради этого даже пришлось откопать в кухонном гарнитуре неясным образом запропастившуюся бутылку красного сухого вина.

Через три часа Лена вернулась.

– Лена, слушай, я не знаю, что ты там подумала, но знай – я люблю тебя, только тебя, и готов умереть ради нашей любви!

Лена просто вошла в квартиру, забыв захлопнуть дверь и посмотрела на меня серыми глазами. Серыми не в смысле по цвету радужной оболочки, а в смысле, что они буквально были серыми и безжизненными.

– Лена? Всё в порядке?

Вместо ответа она тихо зарычала, а потом бросилась на меня.

– Лена, нет! – крикнул я что есть мочи, поняв, что моей Лены больше нет, а есть только бешеный монстр, некогда бывший моей невестой.

Я едва успел схватить бутылку вина за горлышко, как вдруг Лена зубами вцепилась в мою шею. Сквозь дичайшую боль и мгновенно нарастающую слабость я разбил бутылку о её голову, отчего картина стала ещё хуже – она и так была перепачкана в моей артериальной крови, а теперь ещё и вино дополнило картину.

Вроде говорят, что умирать не больно, но в тот момент я орал в ярости от того, что не спас любимую, но голос постепенно стихал, и буквально на последнем издыхании я крикнул:

– Лена…

***

– Лена! – прокричал я, мгновенно вскакивая с кресла.

От столь сильной эмоциональной атаки я едва не заехал Оле по лицу, которая боялась, что у меня началась лихорадка.

– Паша, что случилось? – спросила меня Наталья Стивенсон – стюардесса, обслуживавшая салон эконом-класса.

Наталья у нас – новенькая, всего пару месяцев, перешла из бизнес-авиации, так как "перестала соответствовать стандартам". Ну прям "СТС"[7] у нас лет двенадцать назад. Но за время полётов мы сильно сдружились. Нас объединяет общая предыстория – наши предки приехали в Россию. Её предками был швед, приехавший на Урал думая, что попал на высокооплачиваемую работу, а оказалось, что попал на опечатку, и кержачка[8], что пряталась там. И не надо говорить, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает! Ещё как бывает.

– Кошмарный сон приснился. Ничего страшного.

– Понимаю. Что мне делать?

– А что ты делала до этого?

– Ну…

– Значит вот что, подготовь нам всем завтрак, и самолёт напомню, не покидать.

С разбитой физиономией я пошёл в сторону кабины, но остановился около открытой двери. За ней стоял подогнанный трап, который никто не убирал… я вышел из самолёта на площадку этого трапа и достал телефон в надежде поймать сотовую сеть. Как ни странно, я тут же поймал сокровенные "пять палок". После этого я сразу набрал номер Лены.

Потянулись долгие гудки, по крайней мере, в Москве телефоны ещё работали… Ещё работали. От этой мысли мне стало не по себе. Я не знал, что творится в Москве, что творится в Гальбштадте, куда переехали мои родители, когда я стал пилотом и съехался с Леной.

Пока шли гудки, я прикрыл глаза от солнца и стал рассматривать лётное поле. Оказалось, что пока мы спали, здесь село ещё штук десять самолётов, по пассажирскому и грузовому Боингу-747, четыре А-320, остальные – Ил-76. Также на поле появилась целая куча военной техники, от БТРов до ЗРК и вертолётов. В общем, аэродром основательно укрепляли, будто готовились к какому-то форменному дурдому, ну или к визиту самого Президента.

После минуты длинных гудков наконец трубку сняли.

– Алло, кто это? – шёпотом спросила Лена.

– Лена! Это я, Паша!

– Господи, я боялась что не смогу с тобой связаться, с тобой всё в порядке?

– Могло быть и лучше, зато сдал экзамен на КВСа. – на этой фразе я нервно рассмеялся.

– Поздравляю тебя, ты сейчас в Кирове?

– В аэропорту. У тебя всё в порядке?

– Да, в порядке. Сходила в магазин…

– Ты что, с ума сошла? – не сдержавшись, крикнул я, хотя не понимал, почему я озлобился. На том, что было в холодильнике, долго не продержатся, если не будет электричества, туризмом и жизнью вдали от цивилизации мы не занимались, поэтому не держали дома ничего такого, что использовалось в этих делах, даже оружия никакого нет. – Ты понимаешь, чем ты рисковала?

– Знаю, но у нас не было ничего, я взяла кухонный нож, который у тебя для мяса и приделала его к швабре. Так и сходила в магазин. А если про одежду, то помнишь же про мою старую амуницию для мотика? Вот его я и нацепила.

– Фух… правильно сделала, милая… у тебя насколько всего этого?

– На неделю точно, а там – разберёмся.

Это "разберёмся" напугало меня. Разум "услужливо" подкинул мне парочку картин, в которых одни люди дерутся и убивают друг друга ради еды, а другие – насилуют девушек, зная, что их никто не защитит. И я не знаю, что хуже, что бы Лена погибла ради куска хлеба, или же что бы она стала живой игрушкой для какого-нибудь ублюдка…

– Растяни продукты так долго, как только сможешь, я постараюсь тебя забрать!

– Хорошо… я напишу тебе эсэмэску, как посчитаю продукты.

– Береги себя.

– И ты тоже.

Я раскрыл экран телефона и посмотрел в картах, сколько ехать до Москвы на машине. Получилась не особо радужная цифра – тысяча километров, на которые, если верить "нафигатору"[9], потому что он уже не особо полезен, придётся потратить тринадцать часов дороги. А учитывая происходящее, можно сразу умножать эту цифру на пять.

С грустным лицом прошёл в салон, где Наталья уже накрыла нам всем завтрак.

Так как пилоты по инструкции не могут есть одну и ту же пищу, мне досталась курица, а Харитону Владимировичу – рыба, от которой он всегда был в восторге.

Когда трапеза закончилась, Сельчук встал и начал рассказывать о том, что узнал за время "дежурства":

– В общем я связался с замдиректора по лётной работе, он сказал, что мы должны оставаться здесь, по возможности никуда не высовываться, а самолёт… держать в состоянии готовности к вылету. Так что, каждые три дня будем подливать топливо в баки, если не дадут наземное питание, а там – поживём увидим.

– Харитон Владимирович, у меня… помните, я рассказывал про невесту, мне нужно в Москву, и срочно.

– Так, Павел, нет! Мы ни черта не знаем о том, что происходит, и если ты поедешь прям щас, то в лучшем случае, ты вернёшься ни с чем, а в худшем – сдохнешь. Так что так, пару дней сидим тут, тогда появится побольше информации о происходящем, тогда и будем думать, как тебя в Москву отправить.