Квадромания

– У-у-у-ух.

Выдохнул Танкист, глядя вслед красным огням.

– Лихачек, – проговорил Герман и мотнул головой. Вадим выпил очередную рюмку. Его передернуло, лицо скривилось в жестокой гримасе, глаза сузились, на острых скулах задвигались тонкие жгуты мышц. Треск веток и рев мотора удалялись. В груди Вадима закручивался дьявольской смерч, поднимался вверх в голову, сметая хлипкие переборки из оправданий и доводов. У него не получалось принять ситуацию и смириться. Наверное, потому что не так уж много было у него подружек. На Ирину он возлагал особые надежды. Только сейчас Вадим понял, что влюбился. Влюбился по уши, а девушка просто разрывала ему сердце. Он не винил себя. Не он это начал. Руслан с нижней позиции списка недругов стремительно поднимался в лидеры в категорию врагов. И, конечно, Олег. Он пойдет следующим. Они оба.

– Давайте парни, вмажем нашей сугубо мужской компанией. Вадян, поддержишь? Ты же, наверное, тоже мужик?

Олег поднял стопку и с вечно мерзкой ухмылкой смотрел на угрюмого одноклубника. Тот медленно поднял на него глаза:

– Почему бы и нет.

– Да забей на нее, Ваик, – заговорил Герман, – у тя, знаешь, скоко таких еще бует.

Из леса доносился далекий рокот мотора. Танкист хихикнул:

– Бес в ребро, а дамочку склеил.

Вадим выпил одним махом. Сегодня вечером он все делал одним махом: одним махом пил, одним махом девушку потерял, одним махом врагов нажил, одним махом оленем стал.

Он опустил стопку, взял огурец и захрустел. Оперся локтями о колени, низко склонился. Едва не касаясь лбом стола, воткнул взгляд себе под ноги. Рокот становился все тише и вдруг смолк. Вадима словно током ударило. Он вздрогнул, перестал жевать, напрягся, вслушиваясь в ночь. Время шло, а лес безмолвствовал.

– О! Приехали! – воскликнул Танкист, замер, поднял руку с выставленным указательным пальцем. Все прислушались.

– Я бы пошел, проверил, – сказал Олег некоторое время спустя, глядя на поникшего Вадима. – Может, сломались. Помочь, может.

Вадим сидел неподвижно, не отвечал. Олег взял со стола радиостанцию:

– Сёмый, сёмый я восьмый! Прием! Сёмый я восьмый! Как слышно!?

Замер, прислушиваясь к треску из передатчика. Не дождавшись ответа, со знанием произнес:

– Наверное, чинятся.

Танкист засмеялся:

– Стой так, я все улажу.

– Да кончайте вы. – Скривился Герман, – дайте луче накотим по песят за этот лес, что дал нам приют, что не пустил сюда зомбяков, что все зесь спокойно и душа отыхат с телом. – Набрал воздуха в грудь и крикнул громко, зычно, – Красотисься!!!

– Отлично сказал, Герыч.

Олег потянулся к нему стопкой. К ним присоединился Танкист.

– Нука, Гера, покажи, как уделаешь мертвяков, не дай Боже, им встретиться нам на пути.

Сдавленно сказал Олег, слезясь от крепкой.

– Как не фиг делать.

Герман вытащил из ножен мачете, с которым ни на миг не расставался, махнул, рассекая воздух раз, другой. Хотя в его глазах плескался кисель, и движения стали немного размашистыми, рукоятку держал крепко. Герман, пошатываясь, направился к ближайшим зарослям. Посмеиваясь и подбадривая зомби хантера, Танкист с Олегом забыли о Вадиме. Тот не замедлил этим воспользоваться. Скользнул в темноту и растворился в ней.

Вадим отметил и мысленно проложил тропку к месту, где заглох мотор. Он шел по колее, ускоряя шаг, затем побежал. Его словно что-то толкало в спину. Во все глаза всматривался в черноту леса, а в голове звучали обидные слова Ирины. Он уже и не мог вспомнить с чего все началось, лишь слова «Пошел ты! И знаешь что, ездишь ты как баба» звучали и звучали в ушах, как будто заевшая пластинка.

Сквозь свое шумное дыхание Вадим услышал тихий смех, остановился. «Со мной эта потаскушка, так не веселилась», отметил Вадим. Теперь надо было двигаться осторожно. Вадим сам не понимал, зачем ему это надо. Чтобы во всем разобраться и знать наверняка? И так все ясно. Но что-то нехорошее манило, притягивало его. Знал, что увиденное и услышанное расстроит еще сильнее и все ровно шел. Голоса смолкли, Вадим отчетливо представил как Ирина, взасос целуется с подонком, с тем самым, кого он называл престарелым ловеласом, который выщипывает брови, а рожа после пьянки, как мятый грязный носок. На кого променяла? «Деньги, конечно, все дело в деньгах, – думал Вадим. – Они все такие. Хоть к кощею в кровать, только денег дай. И кто они после этого, если не потаскушки?».

Именно этим словом Бабуня характеризовала девиц и женщин моложе шестидесяти и старше четырнадцати. Вадим не заметил, как поднялась его правая рука и медленно оглаживала левую часть груди, где во внутреннем кармане покоился длинный, как спица мундштук, с которым Евдокия Изотовна не расставалась до самой смерти.

Он нашел ее, сидящую в кресле-качалке перед пыльным окном террасы, откинувшей голову на спинку, с раскрытым ртом, с обескровленными губами. Сухая рука с синевато-зелеными венами лежала на бедре, сжимая этот самый мундштук. Сигарета истлела и прожгла плед. Вадим сразу понял, что она мертва. Не только по запаху горелой шерсти и жуткой тишине, которую нарушала бьющаяся о стекло муха, но и от ощущения, что в доме появился кто-то еще. И причиной его визита была покойница. Вадим это явственно почувствовал, ему стало не по себе. Он вышел, плотно закрыл за собой дверь. Вернулся позже с дядей Егором.

После смерти Бабуни, мундштук стал его оберегом, ментальной связью с родной душой. Пусть для остальных она и была сварливой, скверной старухой, загнавшей в могилу двух мужей, жуткой матершинницей и курилкой, но Вадимика, как звала его ласково, никогда плохим словом не пачкала и не обижала без причины.

Ему хотелось достать мундштук, зажать зубами, почувствовать запах жженого дерева, горьковатый вкус табака, смол и дыхание Бабуни. Да, да, именно дыхание. Его легкие на это время становились ее легкими.

Мальчишкой он любил забираться в Бабунино кресло, когда она после обеда закрывалась в своей пропахшей нафталином и валерианой комнате и храпела, брать в рот тонкий мундштук, задумчиво глядеть сквозь пыльное окно на кривую осину, «курить» воздух, примеряя на свои хрупкие плечи мудрость десятилетий.

Но сейчас, подкрадываясь к предателям, Вадим не мог себе этого позволить. Руки мягко раздвигали ветви.

Посветлело. Вадим поднял глаза. Сквозь черные кроны пробивался полумесяц. Чистое ночное небо пестрило звездами.

Руслан привез Ирину на поляну. Вадим помнил это место. Они хотели встать здесь лагерем, но из-за валежника захламившего место, проехали дальше.

Голоса слышались все громче. Вадим уже мог разобрать слова.

–…ыстро гнать? А он оборачивается с таким вот лицом, – все четче слышал Вадим, отводя в сторону ветку и делая очередной шаг. – Спрашивает, ты это про меня? Про тебя говорю, – в интонациях Руслана слышалась ирония, – про кого еще. Настоящий спиди-гонщик. Еще пару таких ускорений и возвращаться пора.