Оценить:
 Рейтинг: 0

Труба

Год написания книги
2018
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 17 >>
На страницу:
3 из 17
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Как это часто бывает, был он в комиссии, самый «никто» – адъютант их старшего. Толстенький, лысый, потный, с высоким, сбивающимся голоском, переходящим в моменты исступления на истерический визг. На предприятии за манеру забегать то с одной, то с другой стороны, чтобы оказаться поближе к хозяину, его сразу окрестили Бобиком. Он симинил своими короткими ножками между статных членов комиссии и вправду производил впечатление собачонки. Но был настоящей собакой! Все вынюхивал, вынюхивал везде; все нашептывал, нашептывал чего-то; все тыкал во все стороны пальцами.

Комиссия постановила: отстранить директора от занимаемой должности (ему на смену должен был приехать какой-то черт из Москвы), уволить половину охраны, оборудовать пост контроля.

С увольнением директора, совершенно неоправданной и бестолковой мерой, тянуть не стали. Удивительно, что не сняли «до кучи» и главного инженера с начальником охраны. Но это, возможно, только до поры, когда они разберутся со своими кадрами. Тут, надо признать, разобраться уже давно назрел вопрос. Мягкость ВДВ расслабила коллектив. Демократичность порой граничила с анархией. Но ЧП произошло, конечно, не поэтому, – просто так совпало.

Комиссия через пять дней уехала, а лысого оставили доделать кое-какие дела, дособирать необходимые материалы. И началось! Бобик стал всемогущим, и начал «давать из себя» большого начальника. Шатался по территории предприятия и, брызгая слюной, визжал и покрикивал на всех, кого встречал на пути. Особенно доставалось охранникам, которых он, не стесняясь в выражениях, называл врагами и предателями, упустившими государственную тайну. Половине народу, включая работников столовой, грозил сроками, а над другой половиной куражился, что сможет переубедить свое руководство и с коллектора снимут крышу, загонят туда народ с лопатами и заставят гавно перекидывать в отстойник до пенсии без оплаты. К счастью за пару дней управился и отбыл.

Если бы Бобик поменьше «рамсил», а потихоньку доделал работу и свалил, то доехал бы до своей Москвы без приключений. Но Лёша Савельев, из-за которого Костя сегодня попал на «трубу», получивший от лысого свою долю «позитива» и с ней угрозу тюремного заключения, не мог оставить такого хамства без наказания, поэтому позвонил старшему брату и рассказал о гастролере.

Саша Савельев после второго своего тюремного срока сходняком был направлен в небольшой соседний с предприятием город для наведения там порядка. А после третьего срока, когда он был коронован, уже «официально» возглавил местный бандитизм. И хотя сам уже не участвовал в мелких разборках, чтобы по горячности характера не впутаться в очередной «дешевый отмороз», а выезжал только по необходимости на важные «терки», с радостью откликнулся на просьбу брата «побазарить за рабочий класс».

Кое-какие подробности об отъезде Бобика сообщил ему Два Винта и единственное, о чем очень просил: не трогать портфель с бумагами, дабы не «навести». А вот почистить, чтобы все сошло за обычный грабеж, и покуражиться, на что Савельев был с детства мастер, можно.

Ну, так и сделали. За пару часов на машине со своими пацанами Саша прекрасно добрался до «станции обслуживания» лысых толстячков.

Бобик ехал домой с комфортом, попивая «Арарат», крайне собой довольный. Но по пути, на первой от города станции, его купе, которое он занимал единолично, посетили три не слишком вежливых, зато молчаливых и в костюмах (спортивных) гражданина. Перевернув лысого вверх дном, также спокойно как вошли, покинули поезд во время десятиминутной остановки, сели в свой автомобиль Ауди 80 и умчались. Уходя из купе прикрыли за собой дверь, но не плотно, чтобы проводник обнаружил примотанное скотчем за ноги к верхним, а за руки к нижним полкам тело не через сутки, а пораньше.

Бобик висел голый; избитый и напуганный; с выпученными, от боли и страха открывающейся двери, глазами, так как натянутый скотч связывал его главный, такой же ничтожный, как он сам, посиневший прибор с дверной ручкой. На эту пятую точку крепления спортсмены скотча маленько сэкономили, поэтому толстячок несколько неестественно изогнулся. Если бы не побои и вытекающая от головокружения, вызванного непривычным состоянием тела в пространстве, коньячная блевотина, выглядело бы это все комично.

Лишившись зуба; Ролекса; золотых: браслета, цепочки и перстня; почти новых кроссовок Найк; ремня и джинсов Армани; налички; Айфона и Айпада, лысый сохранил две ценные вещи, на которые представители от спорта не посягали: честь и документацию.

Инсценировка ограбления прошла отменно! Кто бы сомневался – матерый рецидивист Мойша, он же Саша Савельев, свое дело знал!

Первый раз он попал за решетку за плохо подготовленную мелкую аферу, поэтому и стал на зоне нареченным Мойшей. И отсидел бы Саша потихоньку свою сухую короткую статью, если бы не юношеская страсть к приключениям. Полез он зачем-то в сомнительную разборку. Никто его об этом не просил, никто его в ней не ждал, дело его совсем не касалось. И все бы кончилось плохо, если бы фраера в пылу потасовки чуть не «расписали» местного авторитета, который случайно под руку подвернулся. Вот тут-то и сгодился Савельев со своей, вернее с отобранной у кого-то по пути, заточенной ложкой. Махнул пару раз… и в трюм. Благодарный авторитет от больших проблем его «отмазал», но отсидеть, в результате, все равно пришлось чуть не в два раза больше назначенного.

Савельев вернулся домой, но сверх быстро снова оказался за решеткой. Причиной, как не странно, стал отец. Работяга, принципиальный мужик старой закалки, с порога заявил, что не потерпит в своем доме уголовника. А идти Саше больше было некуда, ведь квартиру, в которой он жил с матерью после их с отцом развода, отобрали. Саша обвинил в этом отца. А потом, когда скандал запылал, как стог сена, и не только в этом.

– Это ты мне жизнь искалечил, падла, – орал он на весь подъезд, – а теперь признавать это боишься! Это из-за тебя я стал такой! И за решеткой в результате оказался тоже из-за тебя!

Родители развелись, когда Саше пошел десятый год. Но и до этого их совместной жизнью называлось только пребывание в одной квартире со скандалами и рукоприкладством. Кроме ребенка родителей не связывало ничего.

Алексея Петровича жена, с его слов, «окрутила». Он мужик правильный, толковый, смурной и грубоватый. Она: веселая, шустрая, легкая, всегда везде первая. Женился он только, чтобы не говорили, что обрюхатил девку и бросил. Поначалу все думал, что сможет выбить «ветер из задницы», как он говорил, и семейная жизнь наладится. Но не вышло, и довольно долго промучившись, они все-таки разошлись.

Саша с матерью ушли жить в ее квартиру, где одну комнату занимала вонючая, прикованная к постели бабка, а в другой разместились они. А Алексей Петрович сразу же привел в дом такую же мощную и властную, как он сам, лишенную чувства юмора, вкуса и женского обаяния правдорубку Людмилу. Они, не скрываясь, встречались уже давно, но жена терпела и из вредности развода не давала и согласилась лишь когда Людмила забеременела. После этого жизнь матери быстро покатилась в пропасть: она с горя начала «поддавать», да со временем все сильнее и сильнее, и «веселиться» пуще прежнего. Выносить полоумную старуху, которую смерть категорически не хотела забирать и «гулящую» мать, Саша не мог и хотел вернуться к отцу. Но Алексей Петрович, уже достаточно намучился с озорным и неуправляемым мальчишкой, таким же бойким и не погодам смекалистым, как мать; таким же егозой, и проходимцем. Никакие его усилия не могли изменить эти два одинаковых характера. И как ей, вертихвостке, не помогал его кулак, так и этому, стервецу, ремень был не указ. Ненависть к сыну усугублялась еще и тем, что Саша, как зеркальное отражение походил на мать. Поэтому новой семье «чужой» сын оказался не нужен и отец прогнал своего Сашу, употребляя при этом множество непечатных выражений. А потом там родился Лёша.

Саша и правда был очень не по возрасту самостоятельный, и если бы родители расстались, когда он был поменьше, трагедии с матерью, может быть, и не произошло бы.

Территория всего предприятия, как венами, пронизана железнодорожными путями. Чтобы грузовики и другая колесная техника могла свободно перемещаться между цехами, шпалы закатаны в асфальт, поэтому из него торчат только рельсы.

Нелепая, жуткая смерть произошла после смены прямо на глазах у двух десятков работников, идущих вместе с Савельевой к проходной. Мать попала под «маневровый». Как такое могло произойти, ведь они шли одной «кучей», никто не может ответить до сих пор.

Подробностей описывать не станем, – там была непередаваемая картина. По этой же причине даже не предлагаю вам представить себе, что происходит с телом, которое затащило под тепловоз. От Савельевой не осталось практически ничего. Ее растерло и раскатало на три десятка метров. Все свидетели трагедии оцепенели от увиденного. Нереальность медленно исчезающего под тепловозом тела дополняло отсутствие не то что крика Савельевой, а даже хоть какого-нибудь звука. Ужас был такой, что никто, несколько секунд тоже не мог произнести ничего, а заорали на все лады, лишь когда из-под многотонной машины полилась багровая кровяная жижа вперемежку с кишками, костями и ошметками одежды.

В тот день Корнеев первый и последний раз появился на предприятии. Это он заставил машиниста отмывать и тепловоз и пути, а потом потащил к себе в отделение, где сердце бедного старика не выдержало, и он умер прямо в клетке для задержанных.

Машинист второй смены говорил, что от тепловоза, как на живодерне, стало пахнуть кровью и свежим мясом. Этот запах преследовал его повсюду и, проработав всего пару дней, попросил перевести его слесарем в цех. Никому даже в голову не пришло посмеяться над ним или проверить его слова. К машине подходить боялись.

Тепловоз по договоренности с краевой администрацией хотели обменять в области на другой, но оттуда прислали нового машиниста, которому о страшном происшествии рассказали только после того, как он подметил, что в том самом месте, названном «Лида», по имени погибшей, машина издает какой-то странный звук, негромкий, но отчетливый, похожий то ли на стон, то ли на крик и, теряя тягу, притормаживает, словно спотыкается. Это длится, может быть, какую-то секунду, но провал мощности, похожий на толчок, подтверждают все приборы. К счастью, новичок оказался не слишком впечатлительным, да и повышенная, после происшествия, зарплата машиниста сделала свое дело. Он так и работает на предприятии до сих пор. Но удостовериться и в его словах желающих не нашлось.

А ночью на «Лиде» происходит странное мерцание. Ночная смена обходит этот участок дальней стороной, – за соседним цехом. Даже охране Два Винта рекомендовал по ночам не ходить здесь.

Причиной тому стал молдован Богдан Хава?й по прозвищу Обжора. Он, как и ВДВ ничего подозрительного ни в какое время суток здесь не видел, и шел через «Лиду» на четвертый пост. Увидев в ночной мгле его темный силуэт, одна из женщин-работниц подняла такой крик, что разбудила, наверное, весь город. Ответственный и лишенный навязчивых мыслей Обжора подумал, что женщину нужно спасать и бросился ей на помощь, но та, увидев бегущее к ней приведение, упала в обморок. Случай не вполне веселый, так как после этого работница стала заикаться.

Кроме них ничего подозрительного здесь не видит только один человек – Савельев-старший. Несколько раз они втроем ночью приходили на «Лиду» и смотрели, но ничего необъяснимого не увидели. Наблюдательный Обжора предположил, что мерцанием могут быть отблески света, который качающейся на ветру прожектор отбрасывает на стекла цеха, а те на пути.

И вот, после взаимных упреков и «посылов» случился громкий скандал. Он быстро перерос в драку, а затем, также быстро в поножовщину, в которой Мойша в ярости махнул отца ножом по руке и по брюху, как на зоне отточенным «веслом». Хорошо, что в обоих случаях не до смерти!

Подоспевший, живущий в соседнем подъезде Два Винта, к которому втихаря прибежал Лёша, – младший Савельев, когда огонь родственного непонимания только разгорался, вытащил взбешенного Мойшу с окровавленным тесаком в руке на лестничную площадку. Потом отволок к себе домой, притащил сумку водки и закрыл дебошира на пару дней. Сам же вызвал из больницы свою подругу, хирурга Ренату, которая прямо дома зашила старшему Савельеву ножевые. Потом отправил с ней Лёшу с наказом: не отпускать от себя до команды.

К тому времени женщины в семье Савельевых уже не было. С Людмилой Алексей Петрович прожил недолго. Вредное производство быстро свело ее в могилу. Не помогла даже сила характера.

Два Винта остался с Савельевым и два дня ухаживал за раненным, уговаривая не заводить на сына «дело». Водки тоже выпили немало и, в конце-концов отец, то ли замученный уговорами, то ли ослабленный количеством алкоголя, согласился, но с одним условием: «Чтобы я больше этого выродка никогда в жизни не видел! Пусть катится отсюда куда угодно. Не то сам зарежу!». А потом добавил: «И на моих похоронах тоже, Виталий, чтобы его не было. Ответишь!». Два Винта пообещал (в уме держа только похороны, так как умершему уже все равно, а за живого разве поручишься, тем более за бандита, – мало ли что ему в голову может прийти!) и на третий день отправил Мойшу в другой город под протекцию своего однополчанина.

Но Саша Савельев до новой жизни не доехал. В поезде он «обул» какого-то лоха, и почему-то решил, что можно и дальше продолжать ехать в том же вагоне вместе с потерпевшим. Конечно, его скрутили прямо на платформе на глазах у изумленного однополчанина Виталия Витальевича.

Это был очень глупый «заход» и, к счастью, на зоне Мойшу встретил сам Витя Таёжный, за которого Саша расписал на первом сроке фраера. А такая встреча говорит о многом! Поэтому второй срок стал тоже длиннее положенного, но теперь Мойшей Сашу Савельева стали называть без иронии, как в первой ходке, а с подобающим уважением. Главным уроком той отсидки стало понимание, что «садиться» надо, когда это надо, а не как фраер «по залету».

После этого заключения Саша Савельев последний раз вернулся в город. Это довольно длинная история, но рассказать о ней стоит хотя бы для того, чтобы не писать отдельную книгу.

Друзья Савельева не дождались его выхода с первого срока. Ковалев и Огородник женились, и второй вместе с женой и дочкой уехал из города.

С Ковалевым, по правде сказать, Савельева вообще связывало мало: он был больше другом Немоляева, и к нему, семейному человеку, Саша сам не пошел. А Немоляев сначала избегал встречи, но, случайно столкнувшись с Мойшей «нос к носу», торопливо, не поднимая глаз, сказал, что говорить им больше не о чем.

Эта «потеря» не удивила и не расстроила Савельева. Его лучшим другом был Сеньор Помидор – так он в шутку называл простого и необидчивого Лёшу Огородника, который не просто спокойно, а даже с интересом относился к лидерству Савельева. При этом сам Саша, являясь во всем ему примером, не позволял себе «перейти грань» и опуститься до оскорбления или унижения друга.

Сеньор Помидор, в отличие от более осторожных и осмотрительных Ковалева и Немоляева, поддерживал любые затеи Саши, на которые он был просто мастер. Он участвовал во всех экспромтах Савельева, прекрасно исполняя отведенные ему роли, и благодарный Савельев никогда не пожинал лавры в одиночку, – весь успех, а затем и гонорар от своих выдумок он делил поровну. Зато когда настало время отвечать перед законом за ту авантюру, в которую втянул друга, Саша полностью взял вину на себя, иначе сроки получили бы оба.

В подобное благородство тесть Огородника не верил. Он «капал» дочке на мозги, что, вернувшись Савельев, за то, что «тянул» срок за двоих, либо поставит семью на счетчик, либо сразу сведет с ними счеты и не пожалеет даже ребенка. Жена Лёши не могла больше выносить отцовских страшилок и настояла на отъезде.

А в детстве все свободное время Савельев и Огородник проводили вместе. Чаще всего они тусовались в квартире Огородников, ведь его родители появлялись дома редко, а своего дома у Саши практически не было. Такая свобода «развязывала руки» и будоражила ум Саши на всякие подвиги и приключения. Был, правда, младший брат, но он не мешал. Он рос каким-то странным мальчиком: целыми днями смотрел по телеку исключительно криминальные новости и бандитские сериалы, а после просмотра, не стесняясь старших ребят, репетировал перед зеркалом сценки из увиденного. Ничего другое мальчика не интересовало. «Может, хочет стать актером?» – думали они. Но кем он хочет стать, Саша понял только, когда сам стал Мойшей.

Так и кто бы вы думали, с радостью, в отличие от теперь уже бывших друзей, встретил Савельева после второй ходки? Вот именно: подросший брат Сеньора Помидора – Огород и его дружки: Лёха Беззубый и Корнет.

Первые дни они не давали Саше прохода и «радость» встречи от такой «опеки» быстро прошла. Если «актера» Огородника Мойша мимоходом знал, то этих двух вообще первый раз видел, поэтому как-то не «догнал»: с чего они решили, что он будет сидеть с ними у подъезда на кортах, лузгать семки и учить их правильно базарить? А потом «в случае чего» «пыхтеть» за их хулиганство. Друзья же недоумевали: почему он их сторонится?

Савельев дал понять, что не ищет себе компании, и ничего общего у них нет и быть не может: он не собирается работать, как все на заводе, бухать после смены пиво, а выходные проводить в гаражах или на рыбалке. Короче жить, как все в городе. Беззубый и Корнет оказались более сообразительные, не с первого раза, конечно, но все-таки. А вот настырный Огород, который стал искать встречи с Савельевым уже в одиночку, получил в результате в «пятак». Он так впечатлился украшавшими запястья и пальцы Мойши настоящими, не фильмовскими наколками; так млел, когда немногословный Мойша употреблял настоящие, такие емкие, слова из «фени», причем по делу, а не как все попугаи-обыватели, порой не зная их настоящего смысла; так заглядывал в его ставшие глубокими, спокойными, с умудренным прищуром глаза и рот, с настоящей золотой фиксой, что вывел-таки Сашу из душевного равновесия.

Из воспоминаний детства всплыл тот, «распальцовывающий» перед зеркалом мальчишка и Мойша понял, для чего нужен был тот балаган. Бедняга, насмотревшись попсовых сериалов, начал грезить по зонной романтике, которой в натуре нет и близко, а есть только гнетущая атмосфера и жестокая борьба за выживание, в которой такие клоуны, как Огород ломаются первыми. Но «актер» не унимался и уже «задолбал» вопросами: как там то, как там се? Разумеется, ничего кроме совета не попадать туда, от мудрого Мойши он не добился, но продолжал вести себя в том же духе, все более напоминая шныря. И пока Огород не стал им, а обязательно станет, если попадет на зону, в морду, в качестве первого урока, дать ему просто необходимо. Что и было исполнено.

На следующий день домой к ВДВ, у которого после возвращения жил Мойша, пришла вся троица за сатисфакцией.

– Где Савельев? – с порога спросил Корнет.

– Ты кто такой? – смачно откусывая бутерброд, спокойно спросил Два Винта.

– Виталий Витальевич, это Корнет, – ответил за него Лёха Беззубый, – он на Базе работает.

– Лёха, – сказал Два Винта, выходя из квартиры и подвигая животом «гостей» к лестнице. – Мне все равно где он работает. Я его не знаю, и знать не хочу, а тебя знаю. Почему ко мне обращается «парень с Базы», а не ты? Привет, кстати.
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 17 >>
На страницу:
3 из 17

Другие электронные книги автора Андрей Дрожжин