Святые уроды

ЛИДИЯ. Что ж ты не знаешь, что женщине нужно?

ЮРКА (тупо). Не знаю.

ЛИДИЯ. Ну ты!..Внимание. Понимание. Отношение.

ЮРКА. Ей-богу, я не смогу вас мамой называть. Вы молодая симпатичная женщина. (С ухмылкой.) Мама… Может, я вас нарисую, а?

ЛИДИЯ. Голую, что ли?

ЮРКА. Зачем, в одежде.

ЛИДИЯ. А я слышала, художники любят голых рисовать. У Горбоносовой, у сына, знакомый художник, так он всё голых баб рисует. Ещё, говорит, и платит им. Дурной, что ли?..

ЮРКА. Лидия Петровна, я вас в одежде красиво нарисую.

ЛИДИЯ. Ну ладно. А чего одеть-то?

ЮРКА. Что нравится, то и одевайте.

В это время из своей комнатки выходит бабка Анна в старомодном плаще и, стараясь быть неслышной, направляется ко входной двери. Всё-таки она нечаянно задела телефон, который стоял в прихожей на трюмо, и с него соскочила трубка. Лидия Петровна тут же метнулась в прихожую.

ЛИДИЯ. Куда собралась? К Горбоносовой пошла кудахтать?

АННА (беззащитным и слабым голосом). Что ты, Лидочка. За творожком схожу.

ЛИДИЯ. Ты ж говорила, денег нет.

АННА. Нету, нету, Лида. На творожок только нашла. Уж больно голодно мне. Хорошо, хоть пенсия завтра.

ЛИДИЯ. Ладно – сироту из себя тут корчишь. Надо было головой думать, когда дом-то продавала.

АННА. Надо, надо, Лида. Уж прости, старую.

ЛИДИЯ. Бог тебя простит. Иди уже… (Улыбается довольная.) А то доведёшь до греха, бухну по башке вот этим телефоном.

Бабка Анна прекрасно понимает благодушное настроение дочери, но продолжает гнуть свою линию.

АННА. Ой, не надо, Лида, убьёшь совсем… Хотя, может, и лучше, если бы убила. Не мучилась бы…

Бабка Анна протискивается в приоткрытую дверь, словно кошка, и исчезает.

ЛИДИЯ. Вот кому надо в театре-то работать. Ни один артист так не сыграет. Думаешь, у неё денег нету? Ага. Под матрас бумажки свои насуёт и трясётся над ними… (Изображает бабку Анну.) Натуральный хорёк. На книжку-то боится теперь класть.

Юрка, завершив кормёжку, агукает с ребёнком, трясёт погремушками, которые привязаны над кроватью.

Я, между прочим, в молодости в самодеятельность ходила. Всем нравилось, как я роли изображала.

ЮРКА. Да я вижу. У вас тут целая династия.

ЛИДИЯ (подтрунивая). Уж скажешь тоже – династия.

ЮРКА (улыбаясь). Я говорю. Бабке Анне уже народную артистку надо давать.

ЛИДИЯ (подсмеиваясь). Ей только дай. Если Анна власть почувствует, она тут всех со свету сживёт. Ты бы видел, как она дедом Петром крутила. Он у неё со двора не вылезал – всё мастерил и мастерил.

ЮРКА. Может, любил.

ЛИДИЯ. А чего же не любить-то, она его на семнадцать лет моложе. А если б замуж за него не вышла, пропала бы. Убили бы или проституткой сделали. Тут не то что любить, тут надо благодарить человека по гроб жизни.

Вдруг слышен звонок в дверь.

У Светки ключи-то есть? К вам, что ли?

ЮРКА. Вряд ли.

ЛИДИЯ. Ну не знаю к кому тогда. (Растерянно.) Открывать, что ли?

ЮРКА. Вы хозяйка.

ЛИДИЯ (кокетливо вздохнув). Ой, да вдруг этот Бабаев припёрся. Не знаю, чего и говорить-то ему, поди, уговаривать начнёт…

ЮРКА. Скажите, что разводитесь с ним.

ЛИДИЯ (улыбаясь). Да ну тебя, скажешь тоже!

Лидия Петровна идёт ко входной двери и открывает её. Из-за двери слышен мужской голос.

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Извините, Анна Семёновна здесь живёт?

ЛИДИЯ. Здесь.

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Можно её позвать на минуточку.

ЛИДИЯ. Зачем это?

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Ну, скажите ей, Игорёк пришёл.

ЛИДИЯ. Нету её. Да и была бы, я не позвала. Откуда вы взялись?

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Я друг Анны Семёновны. Подскажите, куда она пошла. Пожалуйста.

ЛИДИЯ. Ну конечно. Может, вы бандит какой. (Закрывает дверь, потом сразу же открывает.) Уходите, не стойте под дверью. Иначе я милицию вызову.

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Всё, я пошёл уже…

Лидия Петровна захлопывает дверь.

ЛИДИЯ. Ну и рожа у этого Игорька. Надо спросить у неё, что за ошманделков она тут привечает.