Зов Пятиликого. Эхо грядущей бури

При всей отталкивающей несуразности заведения, еда оказалась отменной, правда именно эля здесь, как ни странно, не водилось. Потому я взял себе обычной воды в дополнение к свиному колену, а мой напарник шесть кружек медовухи да половину печеной курицы.

– Ну дела, – покачал головой Оселок, когда я закончил рассказ о посещении пана Ладмира, не став притом утаивать своего недуга, но и не вдаваясь в подробности о причинах его появления, – Решил бы, конечно, что ты брешешь, если бы не это, – он кивнул на меч нильдхейма, лежащий на столе.

В спокойной обстановке мне и самому оказалось любопытно получше рассмотреть оружие. Клинок, сантиметров семьдесят длиной, был слегка изогнут, наподобие сабельного, но с меньшим углом. Лезвие располагалось лишь с одной стороны, что принуждало к специфической технике боя, лишающей некоторых возможностей, впрочем, хорошо заточенное скошенное острие допускало и колющие удары. Над плоской овальной гардой гравировка в виде старых имперских рун, еле заметно отливала алым, стало быть, оружие несло на себе зачарование. Вот только какое именно знал лишь почивший владелец. Длинная рукоять с черной оплеткой, легко позволявшая держать меч обеими руками, заканчивалась приплюснутым, почти незаметным навершием. На нем был изображен тот же символ, какой носил на груди нильдхейм – белый круг с двенадцатью косыми лучами. То ли от удара о мою голову, то ли еще до этого, в навершии образовалась лопина, перечеркивающая символ пополам.

– И думаешь не обманет? – проговорил Оселок, расправившись уже со второй кружкой медовухи.

– Он тот еще хитрец, – пожал я плечами. – Не знаю. Надо послушать о чем сейчас люди сплетничать начнут. Покушение дескать случилось, или убийство. Оттого и предложил тебе подождать с отчетом.

– Да уж, новости разнесутся быстро, – угрюмо покивал собеседник. – Только какими бы они ни были…

Он вздохнул и, не собираясь заканчивать фразы, приложился к следующей кружке.

– Тебя так крепко держит за яйца этот Чингиль?

– Очень крепко, – нервно усмехнулся Оселок. – Слыхал фразу? Сначала ты имеешь свое дело, а потом дело имеет тебя. Вот то-то и оно.

Я хотел было уточнить, к чему он это сказал, как вдруг дверь таверны распахнулась и кто-то прокричал:

– Люди добрые, беда пришла! Пана Ладмира ночью приморили! В городской цитадели, ироды!

По залу прошел возбужденный гул, а глашатай меж тем не стал делиться подробностями и отправился сообщать новость дальше.

– Вот и наша отсрочка, – с улыбкой произнес я.

– А ты уверен, что все же… ни того? Что живой он остался, а? – с надеждой уточнил собеседник. – Может это твои проблемы с черепушкой? Вдруг примерещилась договоренность, а на самом деле лежит сейчас Ладмир в луже крови?

Я покачал головой, вновь удивляясь метаморфозе Оселка, ставшим олицетворением тревоги да затравленности.

– Уверен. Так что бросай свое дело, приятель, забирай у Чингиля награду, да уходи из города. Я вероятно так и поступлю.

– Погоди-ка! Но ведь люди Ладмира захотят доверить новое задание тебе.

– И что с того? Меня интересуют только деньги.

– Так значит ты их сможешь заработать! Сколько он там тебе обещал? В десять раз больше, верно?

Оселок облизнул пересохшие губы, а мне пришла в голову вещь удивительная, если не сказать невероятная. Только вот события последних дней упрямо отучали считать что-то таковым.

– Верно. Я подумаю. Но сперва скажи мне, Оселок, встречал ли ты когда-нибудь этого Чингиля лично?

– Нет, конечно! Но я знаю человека, который знает человека, встречающегося с Чингилем с глазу на глаз.

– А тебе не удивительно, что столь деликатные дела он ведет через уйму посредников? По моей информации Чингиль до вчерашнего вечера был в отчаянии, готовый схватиться за любую соломинку, лишь бы удержаться на плаву. Но при этом передавал нам задание через своего человека.

– Не знаю откуда у тебя такие сведения, – фыркнул Оселок, – Но так обычно и ведутся теневые дела. С нами, мелкими сошками, людям вроде Чингиля говорить не пристало.

– Я мог бы с тобой согласиться, если бы не знал о том, как этот человек начинал.

– О чем ты?

– О том, что сперва Чингиль решал все вопросы лично. Если, конечно, можно так назвать услуги, при которых он ничего не делал, ожидая, что проблема исчезнет сама собой. Его хитрости и предприимчивости можно только позавидовать, но дела шли в гору и настало время менять методы, потому как новые клиенты не готовы были платить за вероятность. Они желали видеть результат.

Оселок мрачно смотрел на меня, совершенно трезвым тяжелым взглядом.

– А учитывая, как крепко он влип, я подумал, может Чингиль на самом деле гораздо ближе к своим наемникам, чем хочет показать? Желая их контролировать и помогать, даже в самом дерьмовом плане.

– Как-то слишком дохрена ты знаешь… Как ты там вчера назвался?

– Пятиликий.

– Я бы сказал точнее – Десятиухий или Пятиносый. Имей в виду, что в Суурмаране сующим носы не туда, принято отрывать их вместе с головой. Строй впредь умозаключения поосторожнее и дважды думай кому их стоит озвучивать.

– Спасибо, – ответил я с улыбкой. – Я учту твой совет… Чингиль.

– Будем считать, что я этого не слышал.

– Будем считать, что я ничего и не говорил. Но похоже, ты оказался в таком дерьме, в каком побывать еще не доводилось.

Он молча подвинул мне одну из кружек медовухи и тяжело вздохнул.

– Ну а мне позарез нужны деньги на заряженное Истоком вино и информация о девушке, с которой случилось недавно разминуться. Если у Чингиля найдется подходящая работенка, и если он готов доверять наемнику чуть больше чем обычно, мы сможем какое-то время иметь с ним общие дела.

– Обычному наемнику, говоришь? – усмехнулся Чингиль, поднимая кружку. – Такой бы лежал до сих пор возле стога сена с переломанными костями, а не сидел здесь с мечом убитого нильдхейма. Ну давай уже, Пятиликий. За знакомство!

Глава 4. Сломанные крылья

Экипаж двигался по южному тракту, давно миновав величественный мост, через реку Април. Вскоре предстояло взять еще восточнее, съехав с мощеной дороги, и продолжить путь до Закатных Кряжей по проторенной караванами колее.

Пользуясь свободным временем и отсутствием необходимости трястись в седле, я листал книгу, подаренную Львом вместе с таинственным БПЛА, с каждой страницей все больше удивляясь обилию непонятных слов. Кроме меня на мягких креслах расположилась миловидная девица по имени Айни да бритоголовый мордоворот, что назвался Плугом. Девушка вела себя скованно, хотя род ее занятий и цель путешествия заставляли ожидать совершенно иного, а вот мой напарник, напротив, поражал словоохотливостью.

– И часто тебя так возят? Хозяина каменоломни ублажать, – спрашивал Плуг.

Айни покачала головой и отвернулась к окну, стараясь всем своим видом продемонстрировать нежелание вести разговор. Она была хорошенькой. Многие местные девушки могли похвастать темными волосами, смуглой чистой кожей да стройной фигуркой, однако нашей юной спутнице досталось к тому же нежное личико, каким-то чудом лишенное отпечатка цинизма и равнодушия ко всему на свете, что появляется у большинства представительниц ее ремесла в первые месяцы работы.

– Я просто чего подумал, – продолжал расспросы Плуг. – Ежели ты шлюха, то все равно перед кем-то ноги раздвигаешь. Так? А пан Глыхарь, значит, важный человек. То есть для тебя это вроде как повышение?

Айни молчала.

– Хотя здесь еще зависит от того, сколько платят. На кой хер нужно повышение, когда в карманах серебро не звенит, верно? Вот я когда в городской страже службу нес, ни на что не хватало. В пору лошадиное дерьмо было жрать и гордостью за Суурмаран великий прихлебывать. А как-то раз взял от одного человека монет, чтобы в нужный час смотреть в другую сторону и совсем другое дело.

Он придвинулся к девушке вплотную, а та в свою очередь буквально вжалась в стену и раздраженно вздохнула.

– Раз, значит, посмотрел, два. А потом подумал, – он почесал затылок покрытой татуировками ладонью, на которой не хватало мизинца и безымянного пальца. – Была не была, рискну! Поговорил с тем человеком, он меня с гильдией воров свел, а уж оттуда попал на службу к пану Барке. Очень уважаемый в Льхоне, да и всей стране, человек. Так что теперь ни в чем не знаю нужды.

Одной рукой Плуг приобнял девушку за плечи, а вторую положил ей на ножку, значительно выше колена. Вся одежда нашей спутницы состояла из пары малинового цвета тряпочек, едва прикрывающих грудь и бедра, да обилия тонких медных цепочек, искусно замаскированных под золото. Все это, само собой, вызывало по отношению к Айни весьма однозначные желания.

– Порадуешь меня, милая? Заплачу.