Дом равнодушных

Дежурный озадаченно поерзал.

– Патрули на улицах есть. Порядок и закон охраняется, – чуть ли не с гордостью ответил. Шиповски едва подавил улыбку. – И вообще – я не уполномочен. Приходите после праздников.

– Это послезавтра? – уточнил.

– Так точно. Послезавтра.

– Послушай, моя дочь исчезла. Почти сутки ее не могут найти. А ты мне предлагаешь прийти послезавтра?

– Я уверен, полиция принимает соответствующие меры. Не беспокойтесь, ваша дочь будет найдена.

– Ладно, – успокоил себя Шиповски, – мне нужно поговорить с начальником. Но сказать, где он живет, ты не… – наигранно замер и наставил указательные пальцы на дежурного.

– Не уполномочен, – злобно закончил дежурный.

– Умница! Каких бравых блюстителей выучивают в этой стране. Далеко пойдешь, – подмигнул, уходя, – может скоро разрешат пастись вокруг управления, травку щипать, брюшко на солнышке греть.

6

Выйдя на улицу, мимоходом заметил, что совсем стемнело. Точечно зажглись фонари, обдавая вокруг себя привычным тусклым оранжевым светом.

Он вернулся к площади. Людей, праздно и беспечно шатающихся по окрестностям, будто даже прибавилось. Взор привлекала зычно притарахтевшая «копейка», что остановилась возле магазина. С нее вывалилось несколько человек – веселых, поддатых, громких и задиристых. Одного отправили в магазин, остальные ржали возле машины. Как между прочим лапали притесавшуюся девицу, та визжала и для виду отбрыкивалась.

Устало зевнув, Шиповски присел на скамейку, закурил.

Глянул на телефон, рассеяно покрутил в руке. Звонить не хотелось, ведь если б уже нашлась, то позвонили б сами. Захотелось вернуться в свой мир – заткнув уши любимой музыкой – но привлек внимание паренек. Он сидел рядом на бордюре, что-то бубнел себе под нос и терзал кубик Рубика. На нем были драные джинсы, неопределенно серая футболка, в пятнах и дырках. Смуглый, будто обмазанный йодом, стриженный коротко, но с замысловатой тонкой косичкой, свисающей с затылка.

Какой-нибудь юродивый, местный дурачок, не иначе.

Заметив Шиповски, стал ему показывать кубик Рубика. От него пахло давно немытым телом.

– Сложная штука, епатий коловрат, – гнусаво пожаловался.

– Однозначно, – закивал Шиповски, – кого хочешь сломает.

– Тут ведь как задумано, – принялся рассказывать дурачок, воодушевленный, что на него обратили внимание, – каждый квадратик со своим цветом. Нужно скрутить, чтоб любая сторона кубика была одного цвета. Не могу разобраться. Кручу уже неделю. Есть хитрость тут какая-то, но неясно.

– Спешить не нужно. Уверен, ты разберешься.

– Это да… – задумчиво произнес, с кривой ухмылкой вычесывая брюхо сквозь футболку и смотря на галдящую компанию возле магазина. Повадки парней по отношению к девице обострялись, ее зажимали и пытались втиснуть в машину. Подошла боевая бабуля, то ли выяснять обстановку, то ли проситься в компанию. Чем внесла диссонанс в многообещающий флирт.

– Хреновая шарашка, – прогнусавил дурачок. – Повезут ее на ртутный и накажут.

– На ртутный?

– Это да, – согласился дурачок. – Завод тут есть. Ртутный. Заброшенный.

– Я так понимаю, ты местный царь горы. В курсе всех событий.

Дурачок наградил Шиповски кариозной улыбкой.

– Мороженого хочешь? – предложил Макс и встал.

– Пивчанского бы, – мечтательно произнес дурачок.

– Пивчанский давай в следующий раз. Лучше мороженого. Сейчас принесу. Какое любишь?

– С вафелькой люблю! – загорелся, – и чтоб клубничная начинка! Нет, малиновая! И чтоб шоколадом посыпано! И чтоб в пластиковой шапочке!

– Ты не умотай только никуда.

Шиповски подошел к магазину. Компания тем временем уже паковалась. Девица, обматерив приставучую бабку, села на заднее сиденье, где ее с двух сторон сжали оголтелые молодчики. С ревом тарантайка укатила прочь, подняв слой пыли.

Когда Шиповски вернулся, неся рожки мороженого, как факелы, дурачок уже копошился в урне и невнятно бормотал. Кубик Рубика бесхозно лежал на плите.

– Эй, отложи дела, – окликнул его, – давай мороженое заточим.

Дурачок на миг оторопел, туго соображая, но завидев мороженое оживился и принялся облизывать губы.

– Жарковато у вас здесь, – заметил Шиповски.

– Это не страшно, – плямкая, заявил дурачок, – завтра утром будет дождь.

– Завтра? Откуда знаешь?

– Знаю, – уверено отгрыз шмат мороженого, – небо красное было.

– Живьем не глотай. Горло прихватит еще.

Тут у Шиповски завибрировал телефон. Бывшая жена. Повышенным тоном, как в старые добрые времена, отчитала. Что ей и так хватает проблем с поисками. Что нужно предупреждать. Что нужно давать о себе знать хоть иногда – в чужом месте, ночью, одному. Не дослушав, он выключил телефон.

– Значит, Касси все еще нет, – промолвил. Посмотрел на дурачка, тот грыз мороженое, как печенье, – слушай, ты наверняка видел это объявление, – достал из кармана помятую распечатку, – моя дочь. Она пропала. Может ты знаешь, где ее можно найти?

– Пропала, – невнятно согласился, – люди иногда пропадают, это да. Одних забирает земля, других забирает нож. А есть те, кого съедает дом.

– Дом?

Тут же дурачок поднялся и дернул головой куда-то неопределенно назад.

Шиповски обернулся. Там высилось несколько хрущевок. Желтые глаза окон хаотично разбросались по его боковине. Первые этажи спрятались за листвой. У ближайшего подъезда замороченные чуваки курили и решали серьезные вопросы.

– Ты не представляешь, как прав.

– Это да, – гордо закивал дурачок, – человека съедает дом. Дом без окон, без крыши. Съедает дверью.

Шиповски еще раз обернулся. Между хрущевками была площадка с вытоптанной и замусоренной травой. Ближе к гостинице примостилась будочка на колесах, торговавшая бургерами и шаурмой.

– А, ты о той собачатине. Закрыто. Но и жратва там подозрительная, я тебе скажу. Правда, я бы не отказался от минимального бутера с колбасой.