Концептуальное мышление в разрешении сложных и запутанных проблем

В 80-х годах прошлого века В. В. Налимов показал просвещенной публике основания непрерывности человеческого мышления.[41 - Налимов В. В. Непрерывность против дискретности в языке и мышлении – Тбилиси: Изд-во Тбилисского ун-та, 1978] Среди многих откровений этого замечательного исследователя надо бы выделить главное – вскрытие континуальности (непрерывности) потоков сознания и указание на особенный способ появления смыслов, которые мы «выхватываем» мышлением с помощью слов и фраз.

«…нам известно слово – кодовое обозначение смыслового поля и некое неясное описание этого поля, данное через другие, такие же кодовые обозначения. Все многообразие смыслового содержания остается скрытым; оно выявляется только через потенциально заложенную возможность построения безграничного числа новых фраз. Но перед нами нет этого заранее приготовленного набора фраз. Континуальное смысловое содержание, стоящее за дискретными

символами языка, оказывается принципиально неизмеримым. Нам доступны отдельные его фрагменты, возникающие у нас при интерпретации тех или иных фраз. Важно обратить внимание на то, что каждый язык имеет свою особую систему входа в континуальные потоки сознания… Если осмысливание нашей повседневной речевой коммуникации происходит на континуальном уровне, то можно высказать предположение о том, что само мышление принципиально континуально[42 - Налимов В. В. Непрерывность против дискретности в языке и мышлении – Тбилиси: Изд-во Тбилисского ун-та, 1978]».

В этой мысли В. В. Налимова обратим особенное внимание на идею «входов» и «выходов» в непрерывные потоки сознания, в непрерывное смысловое поле, которым оперирует мышление. В простых случаях, скажем, при осмыслении обыденных «вещей», мы легко определяем их значения (их смыслы) по именам.

Например, я говорю «кирпич», «вода», «камертон»… и, скорее всего, в голове каждого из нас возникает одно и то же. А теперь я скажу так: «Это белендрясы!» И, чтобы понять меня, наверняка многим понадобятся дополнительные, причем обычные, распространенные, знакомые слова, которые помогли бы установить смысл этого старорусского слова.

Нетрудно представить себе, какую непростую работу совершает мышление в постижении сложных «вещей»! В таких случаях успех интеллектуальной работы напрямую зависит от того способа, каким мы устанавливаем смыслы явлений, как из непрерывного потока сознания выделяем значения явлений для нас. Понимая сложное, мы должны уметь «входить» в непрерывные процессы осмысления явлений и «выходить» из них. Именно на этих способах и построена технология концептуального мышления.

В этом контексте можно сказать, что концептуальное мышление – это работа сознания по конструированию смыслов в наиболее сложных случаях постижения действительности, какой бы она ни была. Для простых случаев инструменатрий концептуального мышления слишком велик.

Позже вы познакомитесь с некоторыми техниками концептуальной работы – с методами «концептуальной расчистки», «мобилизации конструктов» и другими. А пока обращу внимание на ту очевидную вещь, что в подобных методах результатом их употребления должен быть смысл, представленный нашему сознанию неким наглядным образом.[43 - Здесь не лишним для вас может оказаться упражнение 10]

Мне хочется привлечь вас к размышлению о выразительности нашей интеллектуальной работы. И здесь, надо признаться… все уже было.

Про выразительность

Уже была известна роль выразительных средств в концептуальной работе

Со ссылкой на крупного французского математика Ж. Адамара В. В. Налимов обратил внимание на такую «тонкость» мышления, как его выразительные средства:

«Я утверждаю, что слова полностью отсутствуют в моем уме, когда я действительно думаю… Я думаю, что существенно также подчеркнуть, что я веду себя так не только по отношению к словам, но и по отношению к алгебраическим знакам. Я их использую, когда делаю простые вычисления; но каждый раз, когда вопрос кажется более трудным, они становятся для меня слишком тяжелым багажом: я использую в этом случае конкретные представления, но они совершенно другой природы».[44 - Адамар Ж. Исследование психологии процесса изобретения в области математики. – М.: Сов. радио, 1974.]

На более фундаментальные различения в этом смысле указывает и С. Неретина, обращая внимание на то, что уже в Средние века существовало понимание зависимости концептов от структур речи.

Если внимательно исследовать и наше собственное мышление в различных ситуациях, то мы тоже убедимся в этом – для разных по интеллектуальной напряженности случаев мы используем различные средства, которыми мы выражаем смыслы даже для себя. И чем богаче «алфавит» наших выразительных средств, тем вероятнее, что построенные нашим мышлением смыслы будут полнее.

Правда, мне встречались и прямо противоположные случаи. Так, например, после одной из лекций, которую я сопровождал большим количеством рисунков и схем, ко мне подошел несколько взволнованный человек. Он сказал, что ему, скорее всего, будет трудно учиться, поскольку… он совсем не умеет рисовать даже простые схемки. Я не поверил, что такое бывает. Он показал мне свой конспект только что состоявшейся лекции. Все мои рисунки в ней были описаны… словами. Но там было все! Этот человек был профессиональный юрист.

Мне представляется, что настоящий мастер по конструированию смыслов – это еще и мастер выразительности. В идеале это тот, кто свободно владеет словом, математическим знаком, образом, звуком, жестом… Разве не это мастерство волнует нас, скажем, в художниках, поэтах, музыкантах? Но мне хочется обратить внимание на одну важную черту выразительности.

Если вы когда-нибудь слушали исполнение песен Александром Вертинским, то непременно согласитесь с тем, что голосом и интонациями этот мастер выразительности творил чудеса.

Но настоящее чудо совершалось для того, кто при этом мог еще и видеть артиста! Сплав его музыки, слов, пения и жестов создавал образ, который никогда не возник бы без какого-то хотя бы одного из компонентов выразительного пространства Вертинского.

«В бананово-лимонном Сингапуре, в бури.
Когда поет и плачет океан.
И гонит в ослепительной лазури
Птиц дальних караван…
В бананово-лимонном Сингапуре, в бури.
Когда у вас на сердце тишина.
Вы, брови темно-синие нахмурив.
Тоскуете одна…»

    А. Вертинский. «Танго „Магнолия“»
На этом примере мне хочется показать, что каждое выразительное средство обладает своей особенной силой, истолковывающей смыслы. У слов одна сила, у математических знаков – другая, у рисунков – третья. Работа с этими различными «силами» тоже стала техникой концептуалистов. Для построения концептов ими сознательно применяются различные выразительные средства. Причем каждое выразительное средство используется для конкретной, вполне определенной познавательной цели, поскольку обладает своими особенными экспликативными возможностями.[45 - Вы уже пробовали себя в упражнении 9?]

Экспликация (лат. explicatio) – истолкование, объяснение.

И поскольку речь зашла о свойстве истолкования, нельзя не отметить еще одно событие, которое существенно повлияло на эту грань концептуального мышления.

Про сложное через простое

Уже состоялась системология как наука о представлении сложного через простое

С большой долей вероятности можно предположить, что из десяти профессиональных исследователей систем девять со словом «системология» свяжут представление о другой интеллектуальной заслуге этой науки. Действительно, системы и системные дисциплины возникли и развиваются, в первую очередь как реакции сознания на поиск целого среди раздельного, на необходимость объяснения связей между внешне разрозненными явлениями, но действующими в согласии.

Так первые шаги к системной науке были сделаны в попытках найти основания организационных эффектов в социальных целостностях. Еще в 20-х годах прошлого века наш соотечественник и врач по образованию А. Богданов[46 - Богданов А. А. Тектология. Всеобщая организационная наука. – М.: Экономика, 1989.] для обозначения сути таких эффектов ввел специальный термин «тектология», под которым предлагал понимать «организационный комплекс», то есть объединение того, что действует как целое, организованно. Такой взгляд позволил ему выделить особенные признаки организованного целого, такие как коньюгация, динамическое равновесие, дополнительные связи, бирегуляция и другие, которые в совокупности объясняли особенные – системные свойства целого.

В 30-х годах прошлого века австрийский биолог Л. фон Берталанфи разработал так называемую «организмическую концепцию», в которой представил живой организм как некую систему, обладающую организованностью и целостностью, которую он рассматривал в постоянном изменении. «…Организм напоминает скорее пламя, чем кристалл или атом.» Для познания таких объектов, считал Берталанфи, нужен был особенный метод мышления. Этот метод он представил в виде методологических принципов исследования целостностей в рамках теории открытых систем. Именно он в последующем призвал ученый мир к разработке общей теории систем.[47 - Берталанфи Л. фон. Общая теория систем – обзор проблем и результатов // Системные исследования. Ежегодник – 1969. М., – 1969. Берталанфи Л. фон. Общая теория систем: критический обзор// Исследования по общей теории систем. – М.: Прогресс,1969. – С. 23–82.] Далее системология развивалась в руслах общей и специальной теорий систем.

Однако в богатстве откровений системной науки мне хочется выделить особенную, имеющую ключевое значение для концептуального мышления – принцип «редукционизма». Он заключается в правиле познания сложной системы через простые, но представленные во взаимосвязях так, чтобы сохранялись все признаки сложного целого.

Редукция (лат. reductio) – возвращение, отодвигание назад, упрощение.

Согласитесь, что принцип редукционизма выражает естественное поведение нашего ума. Наше естественное стремление, постигая мир, делить его на части, возникает от ограниченности нашего сознания, которое до известной поры «не умеет работать» с миром как с бесконечностью. Мы постигаем бесконечное посредством ограниченных форм, доступных осмыслению. Мы делим бесконечный объект на части, которые связываем в своем сознании разнообразными отношениями. В этом смысле система или, точнее, структура это зачастую единственное, что позволяет нам понять сложный объект, пользуясь конструкциями более элементарными.[48 - Тода М., Шуфорд Э. X. Логика систем: введение в формальную теорию структур// Исследования по общей теории систем. – М.: Прогресс, 1969. – С. 320–383.]

Этот путь мышления прямо противоположен художественному восприятию и постижению мира. В нем нет мысленного дробления, нет связывания частей, нет попыток понять целое покомпонентно. Здесь одно целое постигается через другое целое, малое указывает на большое, а целое неделимо.

«…Здесь одно целое постигается через другое целое, здесь малое указывает на большое. Здесь целое неделимо…».

Термин «система» возникает и используется там, где нам удобно понимать и разъяснять мир, представляя его особенным образом поделенным на части, которые связаны друг с другом так, чтобы образовывать целое. Это означает, что любому объекту может быть приписано столько систем, сколько мы можем придумать. Каждая система одного и того же объекта выражает лишь его определенную грань.

Так, коллектив кафедры, в котором я тружусь, можно представить весьма разнообразными системами:

– как систему распределения полномочий;

– как систему, образованную отношениями между мужчинами и женщинами;

– как систему ученых степеней и званий;

– как систему симпатий и антипатий (слава Богу, последнее – только при специальном усилии воображения);

– как систему информационных потоков;

– как систему распределения рабочих мест и т. д.

И все это будет пониматься нами и исследоваться как разное, но представляющее одно и то же.

Вот эта сознательная работа по порождению нужных для той или иной познавательной ситуации систем и по уничтожению систем, «отработавших» свои познавательные роли,[49 - Попробуйте испытать себя в этой работе и потренировать интеллектуальные «мускулы» свободной систематизации – упражнение 11.] составляет в современном концептуальном мышлении ключевую методическую грань.

Наверное, для полноты исторического описания событий, повлиявших на становление современного облика концептуального мышления, следует вспомнить еще очень многое. Но ради сохранения целостности вашего ознакомительного представления о концептуальном мышлении стоит приостановить эту экскурсию в то, что «уже было». Удивительным и непостижимым образом, то есть именно так, как, наверное, и происходит всякое «схватывание» глубинной сути вещей, все это соединилось в целое.

Все это выстроилось в осмысленное искусство задействования рассудка и интуиции, которое мы дальше рассмотрим как технологию концептуального мышления, как высокое искусство.

Это соединение состоялось благодаря талантам многих исследователей и в первую очередь С. П. Никанорова. Именно он сумел разглядеть в мозаике социальных достижений, состоявшихся в области системологии, логики, математики и других областях знания, возможность для построения целостной и красивой интеллектуальной технологии – технологии концептуального анализа и синтеза сложных предметных областей познаваемой реальности, основанием которой является концептуальное мышление. С 70-х годов концептуальное мышление развивается внутри научной школы Концептуального анализа и проектирования систем организационного управления (КП СОУ).[50 - Никаноров С. П. Характеристика и область применения метода концептуального проектирования СОУ // КП СОУ и его применение в капитальном строительстве. – М.: ЦНИИЭУС, 1990. – С. 8–29., Никаноров С. П. Концептуальное проектирование организаций как средство решения проблем управляемости // Проектирование организаций: Труды ЦНИПИАСС – Вып. 17. – М., 1977. – С. 12–19. Никаноров С. П. Системный анализ: этап развития методологии решения проблем в США // В кн. Оптнер С. Л. Системный анализ для решения деловых и промышленных проблем. – М.: Сов. радио, 1969. – С. 7–44 и др. И в настоящее время концептуальные методы развиваются в научной Школе КП СОУ, организованной в виде ряда научно-консалтинговых предприятий и кафедры «Прикладных концептуальных методов» при Московском физико-техническом институте.]