Советско-Вьетнамский роман

Впрочем, мучился бессонницей Кашечкин недолго. Прямо посреди ночи завыла сирена воздушной тревоги, и весь боевой расчет мгновенно занял свои места. Цель была не очень сложная, сложна сама обстановка. Кашечкин в первый раз стрелял настоящими боевыми ракетами. Подумав о сотне килограммов взрывчатки, насаженных на стартовый ускоритель, он сразу покрылся холодным потом. Почему-то в голову полезло сравнение с первой учебой по гранатному бою в училище. После долгих тренировок на муляжах на полигоне Кашечкину дали в руки настоящую боевую гранату – тяжелый металлический шарик с маленьким торчащим запалом. И от осознания, что он сжимает в ладони смерть, Кашечкин никак не мог разжать руку. Он два раза замахивался, и два раза граната оставалась у него в кулаке. И только с третьего замаха он смог метнуть ее в цель, крикнуть «ура» и пробежать через вонючее желтоватое облачко.

Боясь упустить цель, боясь сделать какое-то неловкое движение, Кашечкин вцепился в штурвальчик. Он аккуратно передал цель операторам и изготовился к стрельбе.

– Вторая установка – пуск!

Услышав приказ комбата, Кашечкин протянул руку к хорошо знакомому пульту и нажал кнопку. И в первый раз звук зуммера и стук секундомера утонул в громе стартового ускорителя. С каким-то восторгом Кашечкин почувствовал, как дрожит кабина, передавая дрожь блиндажа.

Кашечкин следил, как на экране появилась засветка от ракеты, как она полетела к наведенному им на цель перекрестью, и как обе засветки, от цели и от ракеты, встретились и лопнули, рассыпавшись кучей металлических осколков.

– Цель поражена! – отрапортовал Кашечкин.

Но комбат не слышал его. Он уже был поглощен вопросом, успеют ли солдаты перезарядить установку в положенный регламентом срок.

Стрельбы в помехах потребовали значительно большего напряжения от Кашечкина, но он уже не нервничал. Первая в его жизни ракета поразила цель. Вторая тоже. А дальше все его действия ничем не отличались от действий на тренажерах. По едва заметным изменениям скорости, по силе засветки, а иногда и просто внутренним чутьем, Кашечкин выделял истинную цель на фоне ложных, и всегда попадал.

На третий день учений Рузаев вызвал комбата по ВЧ.

– Николай Степанович, это кто там у тебя такой меткий завелся?

– Младший лейтенант Василий Кашечкин! – отрапортовал комбат.

– Давно он офицером наведения?

– Никак нет, товарищ полковник! Только что из училища.

– Ишь ты! – удивился Рузаев. – Хорошо их учат! Значит, так, – продолжил он. – Я лично буду присутствовать на вашей батарее на марш-броске. И мы посмотрим, что у вас там за Кашечкин.

Рузаев дал отбой. Комбат повесил наушники, развернулся и пристально посмотрел на Кашечкина.

– Да, братец, – наконец протянул он, – молодец. Постарался на славу. Хвалю.

– Служу Советскому Союзу!

Кашечкин вскочил и отдал честь.

– Молодец. Возможно, к концу учений нас наградят. А вот пока что – внеплановая проверка.

Как только стемнело, комбат дал команду готовиться к маршу. Рузаев подъехал к их батарее в командирском «газике» с откинутым брезентовым верхом. Он сам, в отличие от других командиров, вел машину.

Комбат подбежал было с докладом, но Рузаев тут же отпустил его, выразительно показав секундомер и блокнот, разложенные на соседнем сиденье.

Сворачивались быстро, даже немного быстрее норматива. Взревели двигатели тягачей, и дивизион начал строиться в колонну.

– Садитесь! – Рузаев подъехал к комбату и распахнул перед ним дверцу. – Теперь и без вас справятся.

– Справятся, – кивнул комбат.

– Ну, тогда покажите мне вашего меткого стрелка.

– Лейтенант Кашечкин! – крикнул комбат. – К полковнику Рузаеву!

Кашечкин быстро подбежал к ним.

– Ну что, младший лейтенант, как служба? – спросил Рузаев с усмешкой.

– Отлично!

– Молодец. Вижу, стрелять и командовать вы научились. А что еще должен уметь офицер?

– Офицер должен быть примером для подчиненных, – отрапортовал Кашечкин.

– Правильно, – кивнул Рузаев. – А скажите мне, лейтенант, что вы будете делать, если водитель одного из тягачей будет убит?

– Вызову запасного!

– И второй убит. Вести машину некому.

Рузаев хитро смотрел на Кашечкина.

– Сам поведу!

– Молодец, – одобрил Рузаев. – Лейтенант Кашечкин, слушайте приказ! Сесть за руль и вести сцепку номер три!

Кашечкин козырнул, развернулся, побежал к кабине тягача и ловко вскарабкался внутрь.

– Вперед!

Рузаев махнул флажком.

Тягач взревел, в нем что-то лязгнуло, он дернулся и затих. Скрежетнул стартер, и тягач еще раз дернулся.

– Стой! – Рузаев махнул флажком. – Вылезай.

Бледный Кашечкин выскочил из кабины и подошел к Рузаеву и комбату.

– Ты что делаешь? Ты что, водить не умеешь?

– Так точно, не умею, – отрапортовал Кашечкин. – В училище не учили.

– А зачем же ты в машину полез?

– Приказ был.

Рузаев и командир батареи переглянулись.

– Как же ты вести собирался?

– Приказ надо исполнять, – бодро ответил Кашечкин, – а способ его исполнения зависит от смекалки. Доехал бы!