Советско-Вьетнамский роман

– А не опасно? Нас могут отрезать.

– Не успеют, – Фишер покачал головой, – самолеты уже в воздухе. Выполняйте, сержант!

– Есть, сэр!

Сержант пробрался к своему взводу, внимательно осмотрел все пути отхода и скомандовал:

– Ребята, внимание! На счет «три» прекращаем огонь и бегом за мной! Раз, два, три!

Они, прячась за камнями, кинулись вверх, вдоль русла.

Сначала все пошло по плану. Вьетконговцы еще некоторое время обстреливали опустевшую позицию, а затем разгадали маневр и с громкими криками кинулись вперед. Сержант усмехнулся, выждал немного, а потом сам лично начал поливать оставленную позицию огнем из пулемета. Сбоку ударила вся рота. Вьетнамцы смешались и отошли. Тогда и лейтенант Фишер спокойно отвел своих.

– Ну, сейчас им устроят костер! – Сержант хихикнул. – Будет много жареных тушек.

Однако минуты шли, а в воздухе было тихо. «Фантомы» не появлялись. Осмелевшие вьетнамцы вылезли из нор и двинулись вперед, отрезая взвод от основных сил.

– Черт! – сержант выругался. – Что за дерьмо! Они же сейчас нас в клещи возьмут!

Взвод открыл огонь, но его сил явно не хватало.

– Роту, вызови роту! Лейтенант! – Сержант громко кричал по рации. – Лейтенант, где авиация? Что? Это приказ? Дерьмо… Да, сэр!

– Ребята, – срывающимся голосом сержант обратился к бойцам, – авиации не будет. Вообще никакой. Пробиваемся к нашим и уходим отсюда!

– К вертолетам?

– Вертолетов тоже не будет. Ничего не будет! Сматываемся!

Но это было проще сказать, чем сделать. Вьетнамцы, казалось, лезли изо всех щелей. Американцы бежали и отстреливались, а маленькие солдаты все приближались. Их узкоглазые, искаженные яростью лица казались очень страшными. Сильвестр оборачивался и стрелял. И сержант стрелял. Его знаменитый нож для перерезания глоток нелепо болтался на поясе, мешая двигаться. Сержант выхватил его, и в глазах, глядящих в разные стороны, вспыхнуло безумие. Но тут за спиной раздался хлопок гранаты, и взрывная волна ткнула его носом в песок.

В этом бою до ночи дожила только половина солдат его роты. Лишь полевая артиллерия смогла остановить наступление косоглазых. В открытом бою, без прикрытия техникой, американцы отнюдь не были сильнее вьетнамцев. Санитары подбирали раненых и выносили убитых. Сильвестр не получил ни малейшей царапины. Он только икал и трясся, как тогда, когда убил первого вьетнамцы. Сержант Дойли, которого солдаты выволокли с поля битвы, тоже икал и трясся. Это была уже четвертая его контузия, и мозг, привыкший к сотрясениям, не претерпел значительных изменений. Все шло своим чередом.

***

Капитан американских военно-воздушных сил Джеральд Блай понял, что происходит нечто из ряда вон выходящее, когда увидел молнии серебристых ракет, устремившихся к его звену, и не смог сманеврировать. Мощные воздушные взрывы выбили из строя еще три самолета, а он сам, прижимаясь к земле, пошел в сторону базы. Самолет получил небольшие повреждения и нечетко слушался рулей. База постоянно вызывала его, а он не знал, что докладывать. Начиналась настоящая война. На своих крыльях Блай вез в полк настоящую войну и настоящий страх. Самому себе, командованию, летчикам и в их числе младшему лейтенанту Мюррею.

До того война была неприятной, но не страшной. Берешь бомбы, летишь, бомбишь, возвращаешься. Первый раз Мюррей испугался, когда рассматривал простреленный «МИГами» самолет Джойса. Но это был еще не страх, это был испуг. Первый настоящий страх пришел только сейчас, когда с задания вернулся один капитан Блай, да еще вернулся так, что не смог с первого раза посадить машину. Когда остановилась турбина, он вылез из кабины и, не говоря ни слова, сразу пошел в штаб. Не переодеваясь. Как был, в перегрузочном костюме и шлеме. А потом из кабины появился его оператор. Тот не пошел никуда, а встал на колени прямо под самолетом, поцеловал землю и начал истово креститься.

Мюррей не знал, что произошло. Но, взглянув на Блая, а потом на оператора, он тоже опустился на колени и перекрестился. Давно он этого не делал. Последний раз он читал молитву в пансионе. А вот тут вспомнил первую попавшуюся и, стоя коленями на жестком бетоне, одними губами шептал священные слова. К нему подошел Макинтош и тоже опустился на дорожку.

В связи с этим случаем боевые вылеты прекратили почти на неделю, ограничиваясь только полетами над Южным Вьетнамом. Командование сразу засекретило все подробности вылета Блая, и он сам куда-то исчез. Но в полку ходили упорные слухи, что вьетнамцы применили новое оружие, которое им поставили то ли русские, то ли китайцы.

На шестой день их всех собрал полковник Уилсон. Рядом с полковником, вне строя, стоял Блай. Видно было, что он нервничает. Впрочем, полковник тоже утратил часть своего спокойствия. Покачавшись с пятки на носок, он начал речь:

– Господа офицеры! Противник применил новое оружие, зенитно-ракетные комплексы. Наша разведка ранее сообщала о наличии таких комплексов у Советского Союза. Но мы не думали, что русские осмелятся применить их в этой локальной миротворческой операции, противопоставив воздушным силам Ограниченного контингента. К сожалению, наглость противника превзошла все ожидания. Презрев слова Президента, Советский Союз в очередной раз вмешался, не получив никаких санкций ООН. Поэтому силам поддержания мира… А… – Уилсон запнулся, махнул рукой, пожевал губами и немного помолчал.

– Что это я… Начиная с этого дня, боевые вылеты будут представлять серьезную опасность. Тем почетнее наша миссия. Да, у нас есть потери, но с ракетами тоже можно бороться!

Уилсон снова задумался.

– Центральное разведывательное управление подготовило подробный доклад об известных технических характеристиках комплекса. К сожалению, русские окружили их секретностью, и многие попытки получить информацию не увенчались успехом. КГБ готовило нам сюрприз. Нельзя сказать, что он не удался.

Стоявшие «вольно» офицеры переглянулись. Уилсон вытащил блокнот, перелистал его и продолжил.

– Мы выяснили основные недостатки комплекса. Ракеты у него мощные, но тяжелые. Маневренность плохая. Поэтому если летчик замечает старт ракеты, от нее можно уйти резким маневром. Пуск ракеты хорошо заметен. Для разгона на начальном этапе используется мощный пороховой ускоритель. Его срабатывание и отстрел видны с воздуха. Так что внимание вас спасет. Да.

Полковник говорил твердо, уверенно, со знанием дела. Мюррей увидел, что на последних словах Блай посмотрел на Уилсона и отвернулся.

– Проведя исследования, военные инженеры предложили следующий маневр. Увидев пуск, летчик должен направить самолет непосредственно на ракету и лететь так двадцать секунд. Считаем: «Миссисипи-один, Миссисипи-два, Миссисипи-три…»

Полковник считал, а Мюррей вдруг живо представил, как он доворачивает машину и ведет ее навстречу тяжелой зенитной ракете. И как эта ракета рвет на куски самолет вместе с ним. Так же, как она уже порвала пять самолетов.

«Заткнись!» – хотел крикнуть Мюррей, но лишь тихо пошевелил губами.

– Миссисипи-десять, Миссисипи-одинннадцать… – считал полковник.

Ракета летела Мюррею прямо в лоб. Это вам не букашек напалмом поливать! Это начиналась настоящая война.

– Миссисипи-двадцать! – закончил полковник. – Берете ручку на себя вертикально вверх, а затем горку, переходящую в пикирование. И все. Ракета пролетит выше. Показываю еще раз.

Полковник снова начал считать, и спина Мюррея вновь покрылась холодным потом.

– Вопросы? – спросил Уилсон, закончив демонстрацию маневра.

– Есть. Полковник, вы уверены, что маневр поможет?

– Уверен.

– Данные, на основе которых маневр рассчитывался, проверенные?

Полковник задумался, а потом честно ответил:

– Не знаю. Может быть, эти данные побывали в руках КГБ. Еще вопросы есть?

– Да. Полковник, кто-нибудь кроме капитана Блая, вернулся из столкновения с ракетами?

– Нет, никто больше – нехотя произнес полковник, – и других вылетов еще не было. Проверить теорию маневра придется нам. Сегодня начинаем тренировки. Разойдись!

Строй распался. Мюррей развернулся и хотел идти, но его остановил окрик Блая.

– Лейтенант Мюррей, останьтесь!

Мюррей остановился и замер перед капитаном. Блай подошел к нему, обвел глазами асфальт вокруг, будто всматриваясь в тени погибших летчиков, и поднял взгляд.

– Учить вас буду лично я.

– Есть, сэр! – Мюррей щелкнул каблуками.