Кототоро

Кототоро остановилась на главной площади. Её сапфировые глаза окинули панораму. Башня с часами застыла в моменте: стрелки показывали время, которое давно потеряло значение. Фонари не горели, но в каждом из них, как ей показалось, отражался её силуэт.

Она знала, что ищет. В одном из фрагментов, найденных в храме Незыблемых Слов, говорилось о доме, не подверженном времени. О месте, где завеса миров отступает. О хранилище, спрятанном глубоко под плотью воспоминаний. Её путь привёл её сюда – в город, ставший музеем исчезнувшей жизни.

Среди десятков домов только один был непостижимым. Его стены не растрескались, стекло в окнах было целым, и даже воздух вокруг него казался плотнее, неподвижнее. Он манил Кототоро, наблюдая за каждым её шагом.

– Ты чувствуешь это? – прошептала Кототоро в пустоту. – Здесь осталась не боль. Здесь осталась воля.

Зачарованный дом возвышался у края улицы, окружённый ветвистыми мертвыми деревьями. В его фасаде не было ни единой детали, выдающей происхождение или назначение. Но с каждым шагом Кототоро чувствовала, как голоса становились всё назойливее. Они не звучали во вне – они говорили внутри неё. Как будто сам город, сам Дом знали её имя, её путь и её вопросы.

И когда она оказалась перед дверью, та медленно отворилась без единого скрипа, впуская её, как будто она возвращалась домой.

Шаг за порог оказался словно пересечением границы между мирами. Воздух внутри дома был тяжелее, гуще, и пах чем-то давно забытым – старой бумагой, воском и дымом, которого здесь не могло быть. Кототоро на мгновение остановилась. Пространство за спиной исчезло, как если бы дверь, оставшаяся приоткрытой, теперь вела в тень, а не на улицу. Она не обернулась.

Первое, что бросилось в глаза – пыль. Не хаотичная, а аккуратная, равномерно укрывшая каждую поверхность. Как тончайшая ткань, покрывавшая прошлое. Свет её люмина прорезал полумрак, отражаясь в стеклянных сферах и потускневших зеркалах, расставленных по углам. Дом словно впитывал отражения.

Лестницы вели вверх, но ни одна не скрипела. Зеркала не искажали её облик, но в каждом отражалась не она, а какие-то тени. В одной – фигура в балахоне, в другой – женщина с распущенными волосами, в третьей – детская рука, тянущаяся к свету.

На стенах висели картины, но все наклонены или перевёрнуты. Надписи под рамами выцвели, а там, где должен был быть холст, что-то подозрительно пульсировало, как будто кто-то затаился перед прыжком в пустоте.

Кототоро двигалась медленно, прислушиваясь. Тишина здесь звучала иначе. Иногда – как треск высохшего дерева, иногда – как всхлипы, еле различимые. Было ощущение, что Дом не просто жив – он долго ждал этой встречи. Но не Кототоро – кого-то, кто важен для этого дома. Она заметила, что когда она вошла, Дом начал меняться. Двери за её спиной закрывались с едва слышным щелчком, и каждый её шаг отзывался эхом – не в пространстве, а в ней самой.

На стене в коридоре кто-то начертал острым предметом: «Когда ты ищешь правду, будь готов услышать то, что может разрушить тебя».

Сапфировый взгляд Кототоро остановился на двери в глубине дома. На ней не было замка, но казалось, что пройти дальше можно только после того, как Дом этого захочет.

– Ну, что? Сыграем? – шепнула она и коснулась ручки двери.

Комната, в которую она вошла, была круглая. Посередине стояла кукольная карусель, медленно вращающаяся. На стенах – часы, у всех разное время, все стрелки двигались, как будто подчиняясь собственным законам. Один из циферблатов дрогнул и выдал щелчок ровно в тот момент, когда дверь за ней снова закрылась.