аКОРРУПЦИЯ

– Ну что вы! У нас на фирме работает армянин. – Сергей впервые за день сказал правду, и снова соврал: – Он недавно из Тегерана… эээ… Еревана… привез настоящий армянский коньяк!

Накануне в винном бутике Горевой прикупил ящик коньяка и пару бутылок отдал на выставку, специально для подобных гостей. Подчиненным строго наказал – самим разрешается пригубить только под отчет о встрече с большими гостями.

В переговорной за стендом забулькал по пластиковым стаканчикам шоколадный напиток из откупоренной бутылки. «Статуи» по ту сторону декораций нарушили запрет, отдуваться все равно ведущему.

– Недурственный коньяк, – выдал директор, опорожнив залпом.

– Да, неплохой… – поддакнул Синявин, словно тоже разбирался.

– Такой я последний раз пил в семьдесят третьем в Пицунде, – придумал начальник, – когда отдыхал в санатории… в нашем. Специально подвозили… нам.

Навозная муха долго кружила вокруг стеклянного горлышка, иногда присаживаясь на открытую коробку конфет, иногда улетая к стенке. Когда гости, следившие за перемещениями летающего объекта, начали покручивать стаканы, Ерошкин снова подхватил бутылку.

– Еще по одной!

Молодой заместитель быстренько подставил, но старик прикрыл ладонью.

– Нам еще других обходить…

Чиновники только вышли на марафонскую дистанцию, и директор не собирался сходить при первой дозаправке, на пути виднелись двести стендов с эксклюзивными напитками. Старая закалка гарантировала успешный финиш – послевыставочный банкет. Молодой, да ранний зам науку схватывал на лету, слепо копируя начальство. Они ушли, не обещая вернуться. Но на следующий день на стенде «ГеоСтройТехнологии» вновь материализовался Синявин, без начальника, с легкомысленно покачивающей бедрами блондинкой и сыном лет четырех-пяти на руках.

«Как все правильно устроено, – думал Сергей, наблюдая медленный подход. – Семья, дети… наверно, и взятки правильно берет. Славный малый – далеко пойдет!.. Вот так, неожиданно и не в муках рождаются стихи».

Чиновник повернул сына к приборам.

– Смотри, Вась, это – теодолит, а это – нивелир.

«Показывает правильно, память хорошая». Продажник приблизился со словами:

– Добрый день, Виктор Алексеевич, может быть, зайдете в переговорную? У меня есть к вам предложение…

– Не-ет. – Заместитель неуверенно качнул головой. Он не получал инструкций, можно ли пить с этими людьми, разрешено ли наедине. Решил, на всякий случай, воздержаться. Перед уходом оправдался: – Я ведь здесь с семьей…

Менеджерская интуиция подсказывала: чиновнику явно хотелось зайти «переговорить». Синявин прибежал через полчаса с трясущимися руками.

– Вы говорили, у вас ко мне какое-то предложение?

Армянский коньяк многократно разлился по стаканам, мухи не докучали, разговор склеился. В итоге ерошкинская визитка протиснулась в глубину чиновничьего кармана, ответная мягко выужена, встреча назначена. Полгода Сергей обхаживал заместителя директора департамента, появляясь в мэрии по надуманным предлогам с бутылкой коньяка «только что из Еревана», прежде чем тот начал брать и помогать. Но Синявин держался холодно, без панибратства, соблюдал дистанцию.

С тех пор чиновник изменился мало, лишь цвет лица все больше соответствовал фамилии, на носу образовался ярко-красный румянец.

– А-а, Сергей Михайлович! – Зам оторвался от «неотложных» дел. – Рад вас видеть.

– Добрый день, Виктор Алексеевич. – Манагер подошел.

Синявин протянул ладонь. По рукопожатию Ерошкин безошибочно определял человека. Если ладонь протягивается, будто с лакомством для собачки, обладатель с низкой самооценкой. Если рука подается, точно для поцелуя, чувство превосходства на уровне папы римского. Идеально, когда рукопожатие равноправно, наклон в ту или иную сторону выдает собеседника с потрохами. На том строится первичная тактика хорошего менеджера.

Виктор Алексеевич искренне считал себя выше Сергея на несколько ступенек социальной лестницы, – правая рука всегда сверху накрывала ладонь мужчины средних лет.

– Как поживаете? Как жена, дети? – Зам на службе числился примерным семьянином, указал на стул.

Посетитель присел.

– Все «аллес гут», как говорят у нас в Шанхае. – В школе и институте Ерошкин учил немецкий.

– Как машинка? Бегает? – Чиновник с завистью смотрел на ерошкинское авто, а накопить на аналогичное не позволяла совесть. Делал мало, получал фиксированный процент. Всегда отмахивался от убеждения сделать чуть больше и купить лучшее. Заработанное тратил на выпивку и содержание жены.

– Все «олл райт», как говорят у нас в Дакаре. Правда, вот сейчас еду, притормаживаю у светофора. Слышу скрип, перескрипывающий магнитолу, как от тормозов раздрипанной «Волги». Думаю, неужто колодки? Хотя только поменял. Выключаю магнитолу, притормаживаю – скрипит. Смотрю в зеркало заднего вида – прямо за мной раздрипанная «Волга».

Синявин изобразил легкую улыбку.

– Как ваши успехи? – поинтересовался Сергей.

– У меня все прекрасно. – Виктор Алексеевич с умилением поглядел на семейное фото. – Кстати, вы уже сделали прививку от вируса Г/Г6Б13… как там дальше?

– Собираюсь…

– Не затягивайте с этим. Только что сообщили: еще один россиянин госпитализирован с подозрением.

– Мне кажется, нас больше пугают, нежели там что-то есть на самом деле…

– Сергей Михайлович, разве можно так наплевательски относиться к своему здоровью? Статистика утверждает: более половины россиян уже сделали прививки и теперь могут не опасаться за себя и своих близких.

– Неужто и вы?

– О-о, нас в первую очередь!

Продажник саркастично скривил губы. «Ах, ну да, конечно! Чиновничье здоровье превыше всего. Мог бы и догадаться».

Синявин затянул песню о важности профилактики заболеваний, демографии, генофонде, словно под копирку повторяя телевизионные репортажи. Создавалось впечатление – давние приятели, встретившиеся спустя сто лет, неспешно обсуждают последние новости.

«Ну хватит! Разговор о погоде слишком затянулся, пора остановить этот треп», – Ерошкину хотелось поскорее перейти к технической части сделки.

– Однако, Виктор Алексеевич, предлагаю вернуться к нашим б…

– В смысле? – Чиновник округлил глаза.

Сергей извлек из папки конверт.

– Вот.

– Что это?

– Моя часть «договора». Вам осталось выполнить свою. – Невозмутимости манагера позавидовали бы слоны.

– Что это? – почти по буквам произнес Синявина.

Ерошкин на миг струхнул. «Что с ним? «Дурку» включил? Со мной такие номера «но пассаран», как говорят у нас в Стамбуле».