Вкус боли. Том второй

Вкус боли. Том второй
Андрей Казаков

Содержит нецензурную брань

Это жёстко-хлёсткая, натуралистическая экспрессия современности в миниатюрах. Кич с применением гротеска, экстравагантности, аллегорий и прочих крикливых и шутовских штучек, исходя из того, что вся наша жизнь – цирковой балаган по сути. Зоохория: стихи о природе, через состояние которой раскрывается мир людей. Политфенька – о разных социальных группах людей в лихие 90-е и о сохранении человеческого облика. Русская парилка: о людской интимной правде, такой же жгуче-откровенной, как сама парилка.

Вкус боли

Том второй

Андрей Казаков

© Андрей Казаков, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Зачин

Перед Вами, читатель, жёстко-хлёсткая, натуралистическая экспрессия современности в миниатюрах; демонстрация нашего мира таким, каков он есть. Это кич с применением гротеска, экстравагантности, аллегорий и прочих крикливых и шутовских штучек, исходя из того, что вся наша жизнь – цирковой балаган по сути, в котором взрослые-актёры и есть самые настоящие дети.

Сочинение, написано в постсоветский, почти 30-летний период и состоит из двух томов. Первый том издан ранее и состоит из одного основного раздела с одноимённым названием. Это второй том сочинения и в нём три разных раздела.

В раздел «Зоохория» включены стихи о небе, земле и воде; об очеловеченных животных, птицах, насекомых и растениях, через состояние или поведение которых раскрывается воздействие на них мира людей.

Раздел «Политфенька» включает в себя особенности жизни разных социальных групп людей в перестроечные 90-е годы прошлого столетия, а также некоторые советы и рекомендации автора по сохранению человеческого облика в любых условиях.

Стихомассаж «Русская парилка» раскрывает читателю людскую интимную правду, такую же жгуче-откровенную, как сама русская парилка.

Книга содержит множество ярких, экстравагантных авторских иллюстраций, отражающих суть написанного. Ведь читать и смотреть значительно интереснее, чем просто читать.

Зоохория

Есть место на Земле, где я один

среди лесов и солнечной погоды

рисую лучшую из всех своих картин

в любой день жизни и в любое время года

К эпиграфу

Обнажённая правда

Вся правда – в дереве без листьев,
когда весной обнажено,
оно готовится под птицей
надеть зелёное ярмо.
Затем под солнцем превратиться
в сухое, ржавое пятно.
И снова обнажённой правды
заснеженное панно.

Замануха

Оранжевое облако небо украшает;
оранжевое облако вечер веселИт!
Зачем же нам
с оранжевым-то облаком
печалиться?
Но вот оно исчезло
и больше не бОдрит…

Замануха

Закономерность

Птица тревожно на меня смотрела
и навсегда из гнезда улетела.
Из пяти яиц малахитово-призрачный глаз
превратился в соломенно-мёртвый экстаз.
Лучшее бывает лишь раз
и всегда без прикрас.
В скорлупе морозное забвенье.

Начало конца

Древесных тел уродливые пальцы
через зрачок в голубизне
всё что-то шарятся при мне.
Земля в разломанном стекле
стволы собою окружает
и зелень свежая взрастает
в моей натруженной ноге
из полутьмы, из полусмерти —
источник жизни, он же – смерти.

Отдых

Дождь степом выбивает детство на стекле
и отражает дни его в гудке
стремительно идущего экспресса.
И груши грудь топорщится в листве,
и ветви краснощёких яблонь
с волненьем тянутся ко мне,
сидящему устало в кресле.

Отдых