Хроники Абитарамуса

– Ну-ка, ну-ка, голубчик, – зашевелила пальцами пожилая дама, раздвинув тонкие синие губы в подобие улыбки, – давай рассказывай!

И виконт, придвинув стул к её креслу, сбавив голос на полтона, словно их могли подслушивать, рассказал, что ему удалось сделать…

Так вот, значит, в один прекрасный, точнее будет сказать, не очень чтобы прекрасный октябрьский день, в субботу, когда погодка как по заказу выдалась чудесная: светило такое не совсем яркое, но уже и не тёплое солнце, оставляя на всех предметах: крышах домов, стен, а также деревьев и их крон, ещё не облетевших полностью, – лёгкую очаровательную грусть, принцесса, проснувшись, поняла, что заболела. Симптомы были как при ОРЗ: вялость, лёгкий кашель – «кха-кха-кха», нос заложило соплями (ринит, если говорить медицинскими терминами). Она позвонила в колокольчик, а когда вошла Людмила, сказала ей, чтобы та подала градусник.

– Что случилось, Аделька? – Лицо любимой фрейлины сразу изменилось с радостного на тревожное. (Принцесса разрешала трём приближенным фрейлинам называть себя по-свойски, конечно, когда рядом не было посторонних людей.)

– Что-то мне нездоровится! Тело как ватное, и голову словно накачали свинцом. И ещё подай носовой платок.

Людмила проворно достала из секретера градусник – она, как никто другой, хорошо знала, где у принцессы что лежит, даже сама хозяйка не всегда помнила: ой, Люда, где, например, черепаховый гребень с изумрудом – волосы заколоть, как раз хорошо будет к этому платью и так далее – и любимая фрейлина знала любые мелочи и находила нужную вещь в течение минуты. Сунув градусник подмышку, принцесса откинулась на подушку и натянула до подбородка одеяло. Её начало знобить. Мысли теперь были: как же она сможет выйти на балкон, там, наверное, уже народ начал собираться.

– Люда, – обратилась она к фрейлине после того, как хорошенько высморкалась, – посмотри, много людей собралось? – Хотя уже точно знала, что народ там уже есть, и немало: в слегка приоткрытую форточку с площади доносился гомон. – И где у нас средство от насморка? Как оно называется? Нафтизин?

– Достаточно, – ответила девушка, глядя в прореху между полосами тюля, и, заметив взгляд принцессы, подставила стул и закрыла форточку.

Тут вошла вторая фрейлина, неся на серебряном подносе корреспонденцию.

– Доброе утро, девочки! Ой, сколько там народу… – Тут она запнулась и остановилась посреди комнаты, словно зацепившись ногой за невидимый предмет, сразу заметив, что в спальне принцессы что-то не так, и посмотрела вопросительно на Людмилу.

Та в свою очередь бросила взгляд на занемогшую принцессу.

Та сделала знак свободной рукой, выпростав её из-под одеяла с красивым расписанным лебедями пододеяльником: давай сюда письма, что там у нас… И тут закашлялась: лицо пошло красными пятнами. Когда прошёл приступ, кратко рассказала, в чём дело, и велела позвать Констанцию.

– Ну, что будем делать, девочки? – спросила она у фрейлин, когда те расселись кружком у изголовья её кровати. – Стоит ли мне одеваться и делать сегодня выход?

Максик, пригорюнившись, сидел в ногах хозяйки, сразу почувствовав серьёзность момента: даже когда он вбежал в спальню, радостно тявкнул пару раз и энергично замахал хвостом, хозяйка не взяла его на руки и не поцеловала в пушистую мордочку, а лежит безучастно в постели и только, слабо улыбнувшись: «Привет, малыш!» – вяло потрепала его рукой.

Фрейлины переглянулись.

– Я думаю, что не стоит, – сказала Людмила. – Ещё неизвестно, чем ты заболела, Аделька. А на улице я выходила на балкон – несмотря на то что светит солнце, всё-таки уже не май месяц, как говорят у нас в Рязанской области. Ветер холодный, королевский гидрометцентр сегодня утром передавал, я слышала, что ветер с океана, с Антарктиды идёт циклон и, возможно, к вечеру надо ждать, что будет очень холодно и даже, вполне вероятно, дождь со снегом. Совсем заболеешь!

– Ой! – попыталась возразить принцесса. – Вы же знаете, что этим прогнозам полностью доверять нельзя. Мне наш метеоролог сказал по секрету, что их прогнозы – то есть вообще, не только у нас – в лучшем случае на 70—75 процентов сбываются, а так и того меньше. Особенно в нашей области с таким уникальными климатическими условиями.

– Да, да! – поддакнули Людмиле другие девушки. – В самом деле не стоит!

– Но можно одеться потеплее, поверх платья накинуть плащ-накидку, – сказала принцесса. – У нас, кажется, есть? – посмотрела она на Людмилу.

– Есть, ваше величество! – ответила та. – Великолепный тёплый шерстяной плащ-накидка «летучая мышь» с капюшоном. Но мне кажется, он будет не совсем в тему для такого мероприятия.

– Давай лучше сначала посмотрим, какая у тебя температура, – предложила Констанция.

Тут в дверь робко постучали. Это были девушки-служанки, которые принимали участие в одевании принцессы.

– Скажи им, пусть пока подождут, – обратилась она к Констанции.

Когда проверили температуру, она, к удивлению девушек, оказалась не повышенная, а пониженная: 35,8 градуса.

– А я и чувствую, – сказала заболевшая юная гранд-дама, – когда под утро начала мёрзнуть, что-то не так, никогда со мной такого не было. – И добавила упавшим голосом: – И что теперь?

– Надо позвонить Бадулю, – сказала Гортензия.

Она из фрейлин была самая рассудительная девушка.

– Звони, – обратилась принцесса к Людмиле, – пусть срочно едет во дворец. А ты, – сказала Констанции, – иди к служанкам и объясни им осторожно, что я сегодня не смогу выйти… Ну, ты понимаешь… Только чтобы без паники. И если из моих родственников кто там, пригласи ко мне.

Обычно раньше всех из вельмож приходил её дядя-граф, министр внутренних дел королевства. Действительно, дядя, брат её покойного отца, был уже в приёмной. Звали его Карл. Он тут же прошёл к племяннице. Выслушал её краткий рассказ про болезнь. Он тоже был того же мнения, что в таком состоянии выходить ей к народу не стоит.

Через пять минут уже весь дворец знал, что её величество захворала и ежесубботний выход отменяется.

Придворный лекарь Бадуль – чудаковатый толстяк с рыжими бакенбардами и лысиной, – кроме того что был личным доктором принцессы, помимо фармацевтики ещё практиковал алхимию в собственном доме, состоящем из восьми комнат, на улице Джордано Бруно, где жила вся интеллигенция королевства. «Сейчас буду как штык!» – ответил он фрейлине, поняв по её голосу, что с принцессой и в самом деле что-то серьёзное, она заболела. Но это не означало, что приедет он на своей далеко не первой молодости «тойоте» минимум через час. Доктор любил выпить, и не только за обедом у принцессы, но и в любое время суток, если этому способствовали обстоятельства и настроение, не принимая во внимание даже врачебную практику и свои алхимические и генетические эксперименты. Но доктор он был, что называется, от Бога – такой редкостный дар. Мог с точностью до суток определить, едва посмотрев на заболевшего и задав два-три наводящих вопроса, какую заразу и где он подхватил, сколько времени она будет развиваться в организме и какие лекарства надо принимать. Чего ещё там случилось, пробормотал он, сев на кровати и высматривая носки: с них он всегда начинал утреннее одевание. Чудак и есть. Женщины из сервис-фирмы ещё пока не было, она приходила позже. Рыже-красный, с густой шерстью двухголовый кот – результат неудачного генетического эксперимента доктора – вылез из-под кровати, где грыз башмак, и замяукал, видя, что хозяин проснулся: дескать, дай мне колбасы, я голодный, а то сейчас изгрызу твои ботинки «Доктор Мартенс», будешь ходить в кроссовках, как ходят городские недоросли. Доктор, не глядя нашарил ногами шлёпанцы, пошёл на кухню, вынул из холодильника бутылку пива: кот бежал за ним как привязанный, он уже был научен, что если хозяин куда-то торопится, то может и забыть его накормить, а когда придёт Моника (так звали даму из сервис-фирмы, которая обычно делала уборку у доктора), ещё неизвестно. Выпив залпом бутылку, королевский лекарь крякнул, вытер тыльной стороной ладони рот, достал из холодильника полпалки варёной, с белыми крапинками жира колбасы, отсёк ножом два ломтя: один тонкий – для себя, второй, раза в три толще, кинул коту. Кот, сразу поймав левой головой, точнее, зубами левой головы кусок, припечатал его к полу лапой, и обе головы, урча и шевеля усами от наслаждения, принялись её есть. «Доволен?» – сказал доктор и пошёл одеваться.

Надев рубашку, свитер и джинсы – лекарь имел привилегии от принцессы в ношении во дворце простой одежды простолюдинов: джинсы, футболки и так далее, – зашнуровав «мартенсы», словно и в самом деле опасаясь, как бы кот их не попортил, собрал саквояж с необходимыми медицинскими инструментами и лекарствами, выгнав кота в огороженный высоким забором с сеткой садик, чтобы он не убежал на улицу, а то горожане и так сплетничали про него, что он проводит страшные эксперименты и создаёт искусственного человека, он сел в автомобиль и поехал во дворец.

Хоть и старался доктор приехать как можно быстрее, но появился в спальне принцессы через полтора часа. За это время в болезни её величества произошли странные непонятные явления. Температура вдруг резко подскочила и к его приходу была тридцать девять с половиной. Теперь принцесса вся пылала от жара. Бросив саквояж из настоящей кожи буйвола на свободный стул, Бадуль, надев белый халат, какой ему подала Констанция, присел на край кровати. Ещё не успев войти, фрейлины затрещали как сороки, пытаясь в общих чертах нарисовать картину начавшейся болезни принцессы, снабжая её множеством большей частью ненужных деталей и мелочей.

Слегка похмельный, с приятным туманом в голове, доктор ничего не понял из их объяснений.

– Не трещите! – слегка прикрикнул он на них. – Ваше высочество, объясните, что с вами случилось.

Аделаида повела носом, видимо, почувствовав пивное амбре от королевского лекаря, поморщилась, но промолчала. Она знала эту слабость своего личного доктора, но терпела, учитывая его талант врачевателя и личную преданность. Вкратце рассказала про болезнь. Фрейлины молча кивали головами.

Прослушав её стетоскопом, посмотрев горло серебряной ложечкой, специальной для таких случаев – она была у принцессы: «Люда, где ложечка?» – исполнив рядовой ритуал внешнего осмотра, Бадуль задумался.

– Если разрешите, надо бы вас осмотреть полностью.

Принцесса чуть покраснела – даже в такой ситуации стыдливость проявила себя, – промолчала, откинув одеяло. Фрейлины помогли ей снять ночную сорочку.

Доктор, как королевский лекарь, имел право на такие откровенные осмотры. Ещё посмотрел некоторые места на красивом обнажённом теле больной августейшей особы.

– Ничего не понимаю! – сказал Бадуль, когда закончил осмотр и Аделаида опять надела сорочку и накрылась одеялом. – Можно было бы подумать, что у вас, ваше высочество, обыкновенное ОРЗ или какая-то новая разновидность его вируса, если бы не несколько внешних признаков, ставящих под сомнение этот вывод.

– Каких?

– Вот тут у вас красные пятна на шее и аналогичная красная сыпь в подмышках и на внутренней стороне бёдер ближе… понимаете к чему, да? – отсутствующие при ОРЗ, и, извините, на языке какие-то высыпания, и цвет жёлто-зеленоватый! Ну и, конечно, такие резкие скачки температуры за короткий промежуток времени. Такого при ОРЗ не помню ни одного случая, чтобы было у кого-нибудь. Надо, ваше высочество, вас положить на обследование. И желательно созвать консилиум, я хотя и опытный врач, предан вам душой и телом, но, как говорится, кашу маслом не испортишь!

У принцессы во дворце была отличная клиника с современным оборудованием, где лечились придворные и нередко люди из простонародья с серьёзными тяжёлыми болезнями, несмотря на то, что в городе была прекрасно оборудованная новейшей медицинской техникой королевская больница, где подданных лечили бесплатно по электронному медицинскому полису, каждый житель королевства такой имел, не говоря уже о платных клиниках, в таких случаях бедолаг лечили за её счёт. Королевство и так было не очень большим по численности населения, тут каждый человек, особенно взрослый, работящий и непьющий, а также дети, был дорог, в отличие от многих иностранных государств, где правители только болтают и дают ложные обещания, а гастарбайтеров из других стран не привлекали: было неписаное правило, соблюдаемое королями на протяжении сотен лет со дня основания этого города-государства: не брать иностранную рабочую силу; другой народ, другие обычаи, другая религия, а с ними неизвестные новые проблемы и дополнительные расходы.

– Констанция, – обратилась принцесса к одной из фрейлин, – распорядись, пусть подготовят палату. Доктор, проследите, чтобы всё было в лучшем виде. А ты, Люда, или ты, дядя, скажите людям, собравшимся под балконом, только осторожно, в мягкой форме, что я слегка простудилась, где-то подхватила ОРЗ и сегодня выход отменяется. Пусть ярмарка начинается без ежесубботнего напутствия.

– Дорогая племянница, – поспешил успокоить её дядя Карл, взглядом приказав Людмиле, чтобы она не ходила на балкон, – я всё сделаю в лучшем виде!

После его заявления в окно послышались крики разочарования и даже недовольства. Толпа заволновалась. «Хотим видеть нашу любимую принцессу!» – послышались выкрики из толпы наиболее горячих её поклонников. Пришлось Аделаиде при помощи фрейлин и служанок встать с постели, накинуть тёплый халат, подойти к окну и помахать рукой людям.

– Всё-таки, – сказала Гортензия, когда дядя принцессы ушёл на балкон, – наш народ вас по-настоящему любит, ваша светлость. Это не то что в некоторых европейских странах… Не правители на текущий момент, а фуфелы какие-то без определённых признаков пола! Чего-то лопочут по телевизору невразумительное, а уж как одеты – у наших селян чучела в огородах и то лучше упакованы!

Через час прибежала служанка и доложила, что палата готова.

Сопровождали Аделаиду в королевские больничные апартаменты все, кто находился в это время во дворце: служанки, повара, горничные и родственники, на ходу бросая реплики соболезнования, поддержки и давая советы.