Цифра ахра

Люди отказывались от электромобилей, переходя на велосипеды и гужевой транспорт. Администрации свалок заключали договора с коневодами, посредничали между ними и горожанами, тем и жили. За здоровую молодую лошадь просили в среднем пять машин. Содержать её проще всего было в складчину – одну на несколько семей…

Спрятав болванку под матрас, Мезенцев развёл недалеко от дома костёр. Ожидая грузовик, вспомнил умершего недавно Михалыча.

Скончался этот старик незаметно. В полдень пошёл в лесополосу и прилёг. Только на закате здешние люди задумались, почему он так долго не встаёт. Подошли, присмотрелись – а он уже не дышал. Тут же его и закопали…

Чайки напрасно прокружили над свалкой, опустив тонкие красные клювы. Они так и не дождались машины с отбросами и улетели на водохранилище. Мезенцев вскипятил воду и поставил горячую почерневшую кружку на ржавый табурет.

Когда пар перестал подниматься с остывшей поверхности напитка, Мезенцев всмотрелся в неё – и увидел смуглый морщинистый лоб и большие выцветшие глаза человека, который давно потерял веру в будущее – и своё, и окружающего мира.

После короткого чаепития он возвратился в свой трейлер, завернул в пиджак недавно найденное сокровище и положил под голову. Да, жёстко щеке, зато никто не украдёт болванку, пока будешь спать!

Поднялся ветер. «Спи, Гноёк!» – послышалось ему в шелесте сора и сухих листьев, поднятых порывом ветра и пролетающих над трейлером.

Вокруг, от лесополосы до лесополосы, простиралась свалка. Она жила своей непостижимой жизнью, затаиваясь в благополучные годы и разрастаясь в лихолетья, когда людям становилось не до переработки мусора. Сейчас была эпоха её расцвета.

Унылые времена! Самый страшный и долгий кризис в истории планеты! За всё когда-нибудь приходится расплачиваться. Сытая жизнь и дивное развитие предыдущих столетий истощили ресурсы Земли. Люди, обворованные своими предками, завидовали на прошлое и не верили в будущее.

Некогда единый мир рассыпался на части. Страны-лидеры одрябли и деградировали. Экономика закоснела и потеряла интерес к исследованиям и изобретениям, и человечеству не были по плечу технологические вершины недавнего прошлого. Об Интернете никто уже не помнил: его место заняли разрозненные национальные сети. Давно уже не затевались экспедиции к Марсу, Венере или Юпитеру.

Повсеместно вялые диктатуры сменялись потешными демократиями и наоборот, но это ничего не меняло в жизни людей. Она становилась всё хуже и всё грустнее.

Жильё почти не строилось, и люди азартно отбирали его друг у друга. Жертвы оказывались на свалке. Не всем везло. Те, кто попадал сюда поздней осенью или зимой, замерзали и умирали от болезней, но это никого не удивляло и не возмущало. Так что Мезенцева можно было назвать счастливчиком…

Ветер вновь ослаб. Шелест листьев больше не заглушал кузнечиков, которые стрекотали в наступившей темноте, наслаждаясь нечаянной теплотой осенней ночи. В луже солярки, которая вытекла из бака какого-то разбитого агрегата и не успела впитаться в землю, отражались звезды. Местные обитатели давно разошлись по своим шалашам, прицепам и кабинам.

В окно трейлера постучали.

– Дядя Коля, открой! – послышался голос ночного сторожа. – Открой, открой! Помянем Михалыча?

Мезенцев насторожился: его здесь недолюбливали за тягу к уединению и редко называли по имени. Он набросал на болванку побольше тряпья, чтобы спрятать её от посторонних глаз, и пригласил гостя. Тот принёс самогон и хлеб с салом.

Выпивали, как и положено, не чокаясь. Через час сторож ушёл. Мезенцев выглянул в окно. Где-то вдалеке мелькнул блёклый огонёк фонарика. Видимо, ребятишки из пригорода пришли искать цветной металл, хлеб отнимать… но не вставать же из-за них: много все равно не накопают, так что пусть пользуются моментом.

Раздалось тявканье дворняжки. Прислушиваясь к отдаляющемуся лаю, Мезенцев уснул…

2. Встреча с ученицей

Наутро он ощутил под головой что-то непривычно мягкое. Это была не завёрнутая в пиджак болванка, холодная и твёрдая, а настоящая подушка – упругая, скорее всего, из искусственного латекса. Кровать Мезенцев почти не чувствовал: ему показалось, что ослабло земное притяжение.

«Такого не может быть! Конечно же, это сон», – решил он и напряг волю, чтобы пробудиться. Это ему часто удавалось, когда он осознавал, что спит…

Мезенцев открыл глаза, увидел белый пластиковый потолок и ощутил на себе чей-то взгляд.

– Николай Валентинович, с пробуждением вас! – прозвучал ленивый голос незнакомого мужчины. – Если решили, что ещё спите, то ошиблись. Это не сон, а явь… Будем знакомы: Юрий Артёмович.

Мезенцев осмотрелся. Тесная чистая комнатка… Стены успокаивающего зеленовато-серого цвета… Акварельный натюрморт на одной из них… Никакой мебели, кроме тумбочки, стула и крохотного столика…

– Где моя болванка? – вскрикнул он.

– Рядом на полу, но она вам больше не потребуется. Вы здесь навсегда. Побег невозможен, Николай Валентинович! Мы находимся глубоко под землёй. К тому же, вашу кибитку уже занял другой бездомный. Он официально прописывается там: отправил запрос с утра пораньше.

Голос у Юрия Артёмовича был высоким, холёным и плавным, его можно было принять за женский.

– Как я здесь оказался? – испуганно спросил Мезенцев.

– Наш институт вчера купил вас у администрации свалки.

– Меня продали?

– Ну да, напоили самогонкой со снотворным и продали.

– У нас же демократическая страна!

– Да-да, конечно! – рассмеялся Юрий Артёмович. – Первое в мире государство прямой квантовой демократии! Николай Валентинович, она вам нисколько не затруднила путь на свалку. Почему же должна была помешать оказаться здесь? Поймите, режимы могут меняться сколько угодно, а Россия всё равно останется Россией. Наша страна – это паспорт, который всегда с тобой. Есть у вас вживка – вы полноправный гражданин. Нет у вас её – вы бомж, которого можно продать для опытов, и никто его не хватится.

Пленник подавленно смотрел на собеседника. Тот был немолодым, но не поседевшим светлым шатеном с нежными чертами чуть одутловатого лица. Оно ещё сохраняло следы… нет, скорее, не красоты, а смазливости.

– Вот так, Николай Валентинович! Нам был нужен именно такой человек, как вы. Без родственников, с погибшей вживкой, без жилья и работы, но интеллигентный и совестливый… Вы ведь в молодости хотели принести пользу науке? Вам предоставилась такая возможность.

– Пользу науке? – ужаснулся Мезенцев, вспомнив об экспериментах над людьми в концлагерях давно минувшего XX века…

Николай Валентинович встал с постели. Исследователь отшатнулся от него и отошёл на безопасное расстояние: мало ли какая живность может на нём водиться.

– Юрий Артёмович! Вспоминаю только одного известного учёного с таким именем, как у вас. Это наш земляк, он экспериментально подтвердил теорию петлевой квантовой гравитации… но едва ли Истомин стал бы делать опыты над людьми.

– Вы ведь у нас кандидат наук, верно? – поинтересовался исследователь.

Мезенцев скривил губы и молча кивнул. Ему было больно вспоминать прежнюю жизнь.

– Так вот, касаемо того физика. Это я и есть, – Юрий Артёмович коснулся вживки. – Убедитесь!

Над запястьем его левой руки зажглись синие объёмные буквы: «Истомин Юрий Артёмович, директор Института физики субмикромира».

– Не станете же вы меня подозревать в подделке документов? – усмехнулся он и добавил: – Кстати, помните, что такое субмикромир?

– Сверхмалые масштабы…

– Приятно слышать такое от человека, который бомжевал пять лет. Это мир объектов, которые в триллионы триллионов раз меньше бациллы столбняка. Представляете: жалкий микроб рядом с ними выглядит галактикой! Вот с этими-то частицами я всю жизнь и работаю… Мне сейчас вспомнились самые счастливые мои годы. Это было тридцать лет назад. Тогда на Луне ещё действовал ускоритель частиц. Мало кто соглашался на нём работать, а я пошёл! На несколько лет туда отправился, там и женился. Мы с Виллемом были бунтарями. Видели, как разлагается наука, как в ней продвигаются схоласты, карьеристы и криминальные персонажи, и с высоты лунной орбиты плюнули на условности этого гнилого болота. Оценивали друг друга исключительно по новизне идей. И мы прославились, нас носили на руках… Как же мне сейчас не хватает Вилли!

– Второй раз произносите это имя, – пожал плечами Мезенцев. – Но я не знаю, кто это такой.

– Как, вы ничего не слышали о Виллеме ван Гертене? О великом голландце, который пропал без вести четверть века назад? Да будет земля ему пухом! Я женат на его сестре. Обязательно познакомлю вас с Леночкой. Мы с ней так тоскуем по нему! – вздохнул Юрий Артёмович, а затем спросил тонким слабым голосом: – Хотите закурить?

– Не курю, – отрезал Мезенцев.

– Как же я, старый дурак, не догадался! – затряс головой Юрий Артёмович. – Если бы вы курили, то подбирали бы чужие «бычки»… ммм… и наверняка заразились бы какой-нибудь дурной болезнью. Вы же, к счастью, здоровы. Мы проверяли.

– Тогда колите свои реагенты!