Не только в пиджаке
Кто я такой? – Поэт. Брехун. Чудак.
Меня таким придумали – не вы ли?
Ромашками давно зарос пиджак.
И валенки грязны от звёздной пыли.
У времени прибой есть и отбой.
Я установлен, как закон, в природе, —
Не бегая за модой, быть собой,
Ведь солнце, не меняясь, вечно в моде.
Пусть дни текут, как чёрная волна!
А у меня – на берегу заката —
Среди волос запуталась луна,
А губы пахнут космосом и мятой.
Бог поцелуем мне обуглил лоб,
И мне плевать, что обо мне болтают:
Какой неряха, чудик, остолоп, —
Пиджак цветёт, и валенки сияют!
Рубаи мои
* * *
Благодарна толпа за подаренный грош,
А отдашь ей всю жизнь – не заметит: «И что ж?»
Словно деньги, себя сосчитал я прилежно,
Так потрать меня, Господи, так, как сочтёшь!
* * *
Все цветы в этом мире цветут – для меня.
Солнце утром встаёт над землей – для меня.
Для меня без меня все вокруг происходит,
Значит – нет человека беднее меня
* * *
Или чашу вина, иль меча остриё —
Всем, кто ищет, судьба преподносит своё.
Тот, кто быстро идёт, за судьбой не поспеет,
Тот, кто тихо шагает, обгонит её.
* * *
Распрощался с любовью? Надейся и жди.
Закатилось светило? Надейся и жди.
Что ушло без тебя, без тебя и вернётся.
Жизнь кончается, ты же – надейся и жди.
* * *
Душу жжёт всемогущий коварный огонь.
Да, мне больно. Но пламя живое не тронь!
Чем сильней я сгораю, тем ближним теплее.
Тёплый пепел мой Богу согреет ладонь.
«У каждого свой Бог…»
У каждого свой Бог.
У каждого свой Суд.
Но люди из всех эпох
Судьбы на Суд несут.
У каждого свой ад.
У каждого свой рай.
Повесься иль будь распят —
Изволь, поэт, выбирай!
Осина, цикута, крест,
Отрава, петля, костёр…
Одна нам благая весть:
Не нам завершать сей спор —
Спор памяти и судьбы,
Спор ада и горних сфер…
Рабы мы иль не рабы?
Чья лучше – из сотни вер?
Уверуй, трудись, молись,
Воскресни, опять умри…
Но тянет благая высь,
Но манит огонь зари!
Мы ищем в беде побед,
Плывём по теченью спин…
У каждого – личный свет.
А мрак, он на всех – один.
О розах и ещё о чём-то
(Почти центон)
Не дорожи, поэт, любовию народной,
Ведь ни одна звезда не говорит
Моим стихам, родившимся так рано,
Что голос вопиющего в пустыне