Изнанка

Павел лежал на спине минут десять, прежде чем отдышался и смог говорить.

– Ни – черта – не – нашел, – просипел он.

– Что? – переспросил Генка.

– Не – нашел.

Повисло молчание.

– Что будем делать? – робко спросил Генка.

– Прид – ем зав – тра, на сего – дня я пасс.

– Шланги оставим здесь?

Павел кивнул. Всего с головы до ног его покрывала жидкая грязь. Она стекала с панциря, с волос, с лица в черные лужицы. Павел походил на большую куклу, вылепленную из грязи. Лишь белки выдавали в темно-серой оплывшей форме Божье создание.

– Помоги снять желе – зо, – Павел с трудом сел. Генка поспешил расстегнуть боковые ремни и стянуть кирасу. Жидкая грязь хлынула из – под панциря. Шланг, привязанный проволокой, выскользнул и брякнулся рядом. Еще около часа они провозились в бетонной трубе, приводя себя в порядок.

На обратном пути Павел заметил черный, петляющий след на дне коллектора. Он присел на корточки и пальцами провел по извилистому мазку. Затем поднес к лицу и понюхал.

– Это кровь свиньи,– пояснил Генка.

Павел обернулся.

– Не знаю, откуда она взялась? Подкралась сзади. Ну, я ее, – Генка замялся, – того, порубил. Думал на смерть, а она уползла.

– Надо было наверняка. Лучше всего отрубить голову.

Генка пожал плечами.

– Может случиться, что наша тропа станет не безопасной.

Они двинулись дальше. Павел первый заметил обвал и зияющую дыру в верхней части трубы, через которую просачивался серый день. Он остановился у аварийного участка, с неровными краями, с повисшими на арматуре кусками бетона. Осторожно протиснулся между осколками и выглянул наружу. Бетонный столб рухнул и проломил стенку трубы. Обрушение произошло возле контейнеров, рядом с рельсами башенного крана и не особо было заметно.

Павел высунулся по пояс и стал осматриваться, он все надеялся увидеть труп свиньи и успокоиться. Пролом можно замаскировать, надвинув контейнер, при помощи чалки.

Генка стоял внизу и ждал, старлей вдруг дернулся и в следующий миг выскочил из коллектора. Несколько секунд Генка недоумевал, куда это рванул Павел, затем, обдирая кожу, пробрался сквозь арматуру и куски бетона, выглянул из трубы. Он сразу заметил его. Павел, пригибаясь, бежал к пристани, туда, где на маленьком пяточке толкались, четыре растворителя. Он с ходу сбил двоих с набережной, словно шар кегли и полетел с ними вниз. Только это был не отчаянный шаг мести или акт самоубийства. Генка широко раскрытыми глазами видел, как возле пристани, прямо над тем местом, где он сорвался с парапета, плясала дыра. Через нее виднелись противоположный берег, часть моста и машины, ползущие по нему букашками, голубое небо, каменная набережную, кованая ограду. Он вылез из коллектора и готов был броситься следом за Павлом.

Глава №9

От волнения сердце яростно билось, но Генка не успел, сделать и шага. Пляшущий круг на стыке миров исчез. Просто сузился до точки и исчез. От отчаяния и обиды Муханов едва сдержался, чтобы не завопить. Он вгляделся в оставшихся двух типов в черных плащах, которые толкались у края пристани, сталкивались и разбегались. Растворители были не так далеко, они, несомненно, услышат его вопль. Тихо подвывая, Генка сполз обратно в коллектор, ко всем неудачам и вселенскому горю, которое он переживал, кривой штырь арматуры вспорол штаны, и из кармана посыпалась звонким дождем на дно трубы мелочь. Шмыгая носом, Генка собирал в полумраке монеты. Поднимал с обломков, выуживал из мутного ручейка, протекающего по дну, нащупывал на шероховатой полукруглой поверхности. Муханов не мог оставить мелочь, даже вовсе не нужную. Штампованные железные кругляшки, стали для него бесценны, теми немногими вещами, напоминающими о прошлой жизни. Тыльной стороной ладони Генка вытирал застилающие глаза слезы, снова и снова окидывал трубу взглядом в поисках монет. В какой-то момент он остановился на правой ноге. С яростью дернул обрывок ткани от пончо Павла, обмотанный вокруг ступни. Ему не сразу удалось разорвать веревку, удерживающую ткань на ноге, и это еще больше разозлило. Он упал, и все продолжал терзать импровизированный мокасин. Наконец ему удалось содрать с ноги лоскут, со сдавленным завыванием, размашистым движением откинул тряпку, словно разгневанный, капризный ребенок, вымещающий зло на игрушке. Затем сел обхватив ноги руками, спрятал лицо между колен и заныл.

Он всхлипывал придавленный грузом апатии и безнадежности, он почувствовал черную пустоту коллектора внутри себя. Тело обмякло, стало тяжелым и ненужным. Он мог бы долго просидеть неподвижно, ни о чем не думая, обнимая колени, глядя в одну точку, но затекшая ягодица нарушила его мрачный покой. Генка поднялся и сунул мелочь в уцелевший карман. Страх возвращался. Пригнувшись, он поплелся знакомой дорогой на чердак. Весь обратный путь терзался обидой, вспоминал предательство, бегство Павла, позволившего растворителям его заарканить, подкидывал «угля» и снова терзался. Он ведь мог взять его с собой, попробовали бы прорваться вдвоем. Нет, он, молча, как таракан, вылез и побежал. Слезы вновь выступили на глазах. Генка со злостью врезал кулаком по круглому боку коллектора. Шатаясь, словно пьяный, он шел по трубе то и дело задевал плечом или затылком шершавый бетон.

Не помнил как добрел до нужного дома, как выдвинул доску, как перекинул ее на другое здание, как перебрался через пропасть на чердак. Он очнулся только перед дверью каморки. Тяжко и протяжно вздохнул, медленно отпер дверь, словно она была отлита из чугуна, не зажигая лампы, упал на прелый худой матрац и замер. Он не знал о чем думать, как существовать дальше. Сунул руку в карман, и стал перебирать монетки. Генка не мог с уверенностью сказать, стало ли ему от этого легче, но ладонь, словно наполнялась теплом.

Он лежал в темноте около часа, перебирая деньги: то потоком пропуская по ладони, то отсчитывая одну за другой. Снаружи послышался глухой удар. Генка зажал деньги в кулаке и прислушался. Он вспомнил, что не убрал доску. Беспокойство заерзало внутри, возбуждая воображение.

«Чмоки?» – жуткая мысль заставила парня встрепенуться. Он сел и долго слушал тишину. Подозрительного звука не повторилось. «Показалось. Доску уберу потом» – отмахнулся Генка. Ему жутко не хотелось шевелиться, тем более он вспомнил, как опасно и непросто перебраться по хлипкому мостку. Воображение нарисовало, падающих вниз чмока, за ним растворителя и заодно свинью. Лень и апатия положили его на обе лопатки, вынуждая пренебречь безопасностью.

Со скрипом распахнулась дверь. Генка от неожиданности подпрыгнул. В темноте ничего не было видно. «Что за тварь?» – метнулась отчаянная мысль. Он прижался к стене и старался не дышать. Тишина. Он не выдержал, и как ему показалось, громко сглотнул.

Искра, воспламенившая газ разогнала темноту. Генка не верил своим глазам. Перед ним, стоял Павел и держал огонек, зажав его «хвост» в кулаке. Приподняв над головой руку с зажигалкой, Павел щурился и всматривался в глубину комнаты. Желтый свет от пламени прыгал не его лице, казалось, что старлей постоянно гримасничает. Безмолвные черные тени, словно цепные псы, то выскакивали из-за углов, то снова прятались. Муханов ничего не мог выговорить, он бросился к Павлу и обнял его.

– Ты че? – опешил старлей. В недоумении развел руки в стороны, не зная, что с ними делать. Пляшущий огонек на кончике зажигалки тускло освещал комнату под крышей.

– Да, что случилось? Можешь сказать?

Он аккуратно отстранил парня от себя и, удерживая за плечо на вытянутой руке, внимательно посмотрел ему в глаза. Генка молчал, наклонил голову, пряча слезы.

– Ты, Муха, подумал, что я тебя бросил? – воскликнул Павел, – дурень, смотри. Зырь, что у меня.

Павел прошел к тумбе и зажег фитиль керосинки. Слабый язычок пламени осветил комнату.

Не без гордости он вытащил из складок грязного пончо мобильник.

– Телефон, – бледная улыбка Генки ярче огонька озарила комнату, – мы свободны, – не сдерживая радости завизжал он.

– Тихо, – зашипел Павел и замахнулся рукой.

– Чего тише? – Не унимался Генка, – давай набирай номер и полетели.

– На, набирай, – Павел протянул ему мобильник.

– Что? – удивился Генка.

– Номер.

Муханов неуверенно взял телефон. Поведение старлея насторожило его и заставило подумать, что не все так просто. Приятный гладкий пластик, привычные закругленные формы, это ведь был его мобильник. Он поудобнее вложил телефон в ладонь, нажал на кнопку записной книжки и остановился. Экран в ожидании следующей команды вспыхнул голубоватым светом.

– А какой номер?

– Я про то же.

– Керосин портится, надо искать что-то другое, – пробормотал Павел.

– Паш, подожди.

Генка явно чего-то недопонимал.

– У нас есть телефон. Ты ведь сам говорил, что с его помощью мы сможем вернуться.

– Муха, не так все просто. Нужен звонок. Причем ни какой-нибудь, а именно тот, который делает дыры.

– Давай сами позвоним.

Генка судорожно стал нажимать клавиши, вызывая из памяти устройства входящие вызовы. После каждого набора внимательно вслушивался в динамик, крепко прижимая телефон к уху. Павел ему не мешал, он сам подобную операцию уже проделал несколько раз и знал итог. Он хотел, чтобы Генка убедился лично, что статистика входящих вызовов не сохранила нужного номера, и каждый вызов будет сопровождаться далекими гудками сквозь помехи и шорох. Около получаса он просидел в подвале под развалинами административного здания и нажимал на кнопки, методично прозванивая все входящие номера и находящиеся в записной книжке. Одно и тоже – гудки, треск, шорох. В тщетных попытках он истратил три черточки заряда батареи, оставалось две. Как не было жаль аккумулятора, он не мешал Генке. Тот набирал номер и жадно прижимал мобильник к уху, снова набирал и прижимал. На восьмой попытке Павел поймал его руку.