Изнанка

– Муха, бесполезно.

Генка зло зыркнул и стал вырывать руку.

– Я уже все попробовал.

Павел с силой сжал его запястье и вырвал мобильник.

– Побережем батарейки, рядовой, – Павел по доброму смотрел в глаза Генке, как бы уговаривая его. Он вносил разумное предложение, а вовсе не отнимал телефон. Генка расслабился, злость в его глазах погасла, взгляд стал осмысленным.

– И что теперь?

Павел отпустил его руку.

– Будем ждать.

Он сел на тумбочку, мобильник положил рядом, как бы давая понять, что он не забрал его себе, тот остается предметом общего пользования. Суетливый взгляд Генки то и дело падал на черный пластик трубки. Он облизал губы, и, пересиливая свои желания, как можно спокойнее и непринужденнее сел на матрац. Повисло тягостное молчание. С улицы доносились стоны умирающего города.

– Муха, – наконец старлей разрядил тишину, – полей мне на раки, я умоюсь, да и тебе не мешало бы.

Павел встал и пошел к кувшину возле двери, краем глаза наблюдая за Генкой. Муханов встал и пошел следом.

Не проронив ни слова, они умылись. Павел скинул грязное пончо и долго его отряхивал от засохшей грязи за дверью. Когда он вернулся, телефон был на месте. Генка сидел на матраце, потупив взгляд.

– Чего приуныл, солдат?

– А-а – а, – Генка печально махнул рукой.

– Не бзди, Муха, прорвемся. Вот увидишь, прорвемся. Он обязательно позвонит. Днем раньше, днем позже. Нам и так повезло, что вовремя заметили дыру, а то, сколько еще искали бы в грязюке? Ты бы видел, как два придурка в шляпах, которых я зацепил, кувыркались в болоте. Умора.

Генка достал из кармана несколько монет и стал их методично, одну за другой отсчитывать в подставленную ладонь. Раздавалось тихое звяканье.

– Почему ты не ушел?

– А как же ты? – не задумываясь и просто ответил офицер, так словно он не упустил возможность остаться в живых, а всего на всего пропустил троллейбус, рассчитывая заскочить в следующий.

У Муханова навернулись слезы, он злился на себя, на свою плаксивость, но ничего не мог поделать с собой. Он знал этого человека всего ничего, и тот пренебрег случаем выбраться из этого кошмара ради него. Генка не был уверен, что поступил бы именно так.

Глава №10

Они сидели в темноте и ждали звонка. Генка перебирал монетки, железные кругляшки с глухим звоном ударялись друг о друга. Шум снаружи параллельной реальности забивался под крышу и приглушенный проникал в коморку. Ухо различало далекий гул большегрузной машины, скрип тросов портовых кранов, тихий, словно через подушку, гудок буксира со стороны Волги, громкая дробь камнепада, завывание, где-то рядом булькающее клокотание и захлебывающийся всхлип.

– Я так быстро к ним подлетел, что они меня не заметили до последнего момента, пока их не толкнул с пристани. Эти козлы и на самом деле тупые. Стояли возле дыры и ни как не могли врубиться в чем дело. А дыра по ходу возникала не раз. Видел, сколько растворителей собралось?

Яркий уголек на кончике сигареты зажатой между губ старлея «кивал» в темноте. Генка внимательно слушал рассказ Павла.

– Уроды, просекли меня только когда уже летели вниз. Муха, не поверишь. Они пытались меня схватить на лету. Я попал прямо в кольцо, потому, что его видел и прицелился. Еще в полете увидел, что подо мной вода. Я нырнул. Думал, задохнусь. Точнее ни о чем не думал, только, как найти телефон. Это я потом думал, что задохнусь, может быть, и задохнулся бы….

Павел замолчал и выпустил очередную порцию дыма.

– Мне так, Генка, ни когда не везло. Я его сразу нашел. Что не хватает кислорода, понял, когда повернул назад. Чуть водицы не хлебнул. Когда вынырнул, так вдохнул, что едва легкие не порвал. Отдышался, проплыл еще пару метров по воде, потом, щелк -проход закрылся и я упал в грязюку.

Павел снова замолчал, стряхивая пепел с кончика сигареты.

– Двое придурков, которых я столкнул, колотили по грязи руками, словно мельницы. Они одновременно старались принять вертикальное положение и двигаться ко мне. Ни черта плавать не умеют, уроды. Те, что остались наверху, подступили к краю, едва не падали вниз. Они меня просто сжирали своими глазками-маслинами. Толкали друг друга, как зомбяки вытянули вперед руки и хватали воздух своими пальцами, жуткая картина признаюсь тебе. Страшно представить, что было бы со мной, поймай они меня. Порвали бы. Точно разодрали бы на куски, столько в них было злости.

Уголек опустился вниз и вздрогнул, Павел выдохнул струю дыма. В горле у Муханова запершило. Но он не роптал, с интересом слушал историю.

– Вот, – Павел собирался с мыслями, восстанавливая в памяти цепь событий.

– Я сам не лучше ихнего барахтался в грязи, как щенок. Хорошо, что кирасу снял в коллекторе. Силы таяли, словно снег в ладони. Едва останавливался, как сразу начинал тонуть. С горем пополам минут за десять продвинулся метра на три, когда обернулся один бледнолицый уже ушел на дно, только шляпа осталась. Второй глотал жижу, а те двое, что на пристани даже не пытались им помочь. Они стояли напротив меня на берегу и бесполезно ловили пальцами воздух. И знаешь, Генка, что в этом всем сумасшествие поразило больше всего? Ни звука, только всплески грязи. Растворитель молча захлебывался, не вякал, не пикая. Очуметь.

Уголек подпрыгнул вверх. Павел жадно затянулся. Кончик сигареты вспыхнул ярким огоньком.

– Я проплыл, если можно так назвать беспомощное барахтанье, еще полметра, когда понял, что не дотяну до берега. Устал пипец как. Тело отказывалось слушаться. Перед глазами поплыли круги, я начал тонуть. Реально тонуть. Но ты знаешь, Муха, мне не было страшно. Клянусь. Все так стало пофиг. Только телефон не выпускал из рук.

Павел хмыкнул.

– Представляешь, я дурень надеялся, что вдруг он зазвонит.

Павел замолчал. Сделал две затяжки подряд. Потом продолжил.

– Еще я надеялся, что ты Муха догадаешься и поможешь. Я не сводил глаз с выхода из коллектора. С этого чертова черного круга. До последнего надеялся, даже тогда, когда грязь подступила к губам. Кричать пытался.

– Паш, – вспыхнул Генка, испытывая жгучее желание оправдаться, – я подумал, что ты того, уже в лучшем мире, то есть в нашем. Просто был уверен, что ты меня кинул.

– Ладно, проехали, – печально проговорил Павел.

– Я уже попробовал на вкус ил, когда моя нога почувствовала что-то твердое. Подумал – дно. Так обрадовался, ты не представляешь. Не пойму, откуда взялись силы. Я продолжил бороться за жизнь. Только это было не дно. Через пару шагов оступился и снова провалился в гать. Я сделал шаг назад. Скорее всего, я стоял на каком-то затопленном ящике или холодильнике. Для меня и этого было достаточно, чтобы отдышаться и отсрочить визит костлявой. Минут двадцать топтался на нем, словно поплавок, и вдыхал гниль. Я уже не обращал внимания на двух уродов на пристани, стало понятно – они не опасны.

Уголек упал на пол и погас, придавленный ботинком.

– До трубы было еще метров пять. Чуть дальше, чем до тебя, но там, это казалось бесконечностью. Я стянул свою накидку, свернул в комок и бросил к коллектору. Потом оттолкнулся от ящика, или чего там, не знаю, и сразу срезал метр. Яростно замолотил руками, ногами. Мне удалось более – менее принять горизонтальное положение. Барахтался минут пятнадцать точняк, прежде чем пальцы коснулись края трубы. Убица. У меня до сих пор мышца ломит. Кое – как выполз, все брюхо оцарапал о бетон. Но я был доволен. Единственное чего было жалко так это ятаган. Он утонул. Я провалялся в коллекторе минут сорок, потом напялил пончо и поплелся домой. Шланг оставил в трубе, он нам не нужен больше, кирасу тоже бросил. День, другой и надо менять стоянку. Завтра пойдем искать место, а сейчас давай укладываться. Павел взял в руки телефон и нажал на клавишу с изображением красной трубки. Мобильник пропиликал прощальные аккорды и погас.

Они уже лежали, когда Павел снова заговорил.

– А досточку, Муха, зря не убрал. Мало ты еще здесь.

Глава № 11

Генку опять мучили кошмары. Ему снилось, что он оказался в глубокой яме, а наверху толпятся чмоки, растворители и свиньи. Они чувствуют его, но не могут посмотреть вниз и увидеть. Генка вжимается в сырую глину, старается быть незаметным. Неожиданно ему прямо на голову падает дохлая свинья, та, которую он изрубил. Муханов несколько раз просыпался в горячем поту, тяжело дышал и вертел головой по сторонам, убеждаясь, что он не в яме. Павел не слышал его бормотания и стонов. В эту ночь, вымотанный и выжатый как лимон, он спал мертвецким сном. Один раз ему все-таки пришлось проснуться. Сильный треск где-то в дальнем углу чердака, расколол слепой ночной мир. Генка тоже проснулся.

– Надо искать новую хату, – пробубнил Павел и перевернулся на другой бок. Через минуту Муханов слушал сопение.

Генка позавидовал ему и долго еще ворочался, прежде чем вновь погрузился в тревожное забытье.

Он проснулся первым, едва серый рассвет начал вытеснять мглу. Генка чувствовал слабость и немощность после ужасной ночи, на душе было гадостно и мерзко. Хотелось в туалет, но он терпеливо соблюдал тишину, давая Павлу выспаться. Тот вчера настрадался за них обоих по самую планку. Павел проснулся минут через сорок. Сладко потянулся и посмотрел на Генку.

– Уже встал, рядовой?