Жизненное пространство. Книга 2

* * *

После окончания демонстрации Кварг некоторое время продолжал сидеть, глядя в помутневшую полусферу, из которой уже исчезло изображение.

Лоит ничуть не возражал против его замешательства. Он лишь продолжил свою мысль, желая еще более усугубить проснувшиеся эмоции Кварга:

– Теперь подумай, что произойдет, когда экспансия этой расы докатится до границ Сетторена, где все еще сильны планеты инсектов? – Он криво усмехнулся высказанной мысли. – Если вожди насекомых узнают об этой молодой и энергичной расе, то, без сомнения, они постараются добиться союза с людьми и преуспеют, ибо смогут привести многие доказательства наших побед над ними, выдавая присущий нам трезвый расчет за жестокость и геноцид.

Лоит встал, подошел к стене и, совершив несколько заученных движений, легко сдвинул часть казавшейся монолитом облицовки. Достав из ниши тускло мерцающий сосуд, он вернулся к своему креслу.

– Опыт миллионолетней истории неопровержимо доказывает – в пространстве не могут сосуществовать две расы, равные по своему могуществу и экспансивности. Сильный рано или поздно сожрет слабого.

– В данном случае слабее мы! – нарушив молчание, произнес Кварг.

– Сила не всегда соизмеряется количеством мобилизованных особей и мощью военной техники, – спокойно возразил Лоит, пододвигая к нему небольшую емкость, над которой курился легкий дымок. – Впервые столкнувшись с людьми, корабль которых совершил посадку на территории одной из моих планет, я сделал должные выводы и начал действовать.

– Своей глупой акцией ты обнаружил себя и поставил под удар всю Квоту! – резко возразил Кварг, к которому вместе с самообладанием вернулись столь неприятные Лоиту резкие замашки.

Лоит встал и вышел на балкон. Облокотившись о черные перила, покрытые замысловатыми, образующими сложный узор потеками, он поманил Кварга, широким жестом указав на молчаливые, древние чертоги Сердца Харма.

– Нет смысла играть словами, Кварг, – обернувшись, произнес он. – Я действительно обнаружил новую цивилизацию, уничтожил один из ее потерянных анклавов и в результате проиграл, потерпев поражение… Да, я поставил под удар Квоту, но есть ли она? – Лоит пытливо посмотрел на Кварга. – Вспомни прошлое нашей цивилизации и взгляни на нынешнее положение вещей. Отдельные вотчины, разбросанные по планетам скопления, более не могут называться цивилизацией Хараммина. Мы проиграли схватку с Временем… Ресурсы наших миров истощены, технологии мертвы, а смертные сбились вокруг членов Квоты в тесные вырождающиеся анклавы. Инсекты, пользуясь нашей беспечностью, еще тысячи лет назад оккупировали множество планет. Теперь они также перенаселены, и только вопрос времени – когда вспыхнет новая война за жизненное пространство. Мы можем возрождаться вновь и вновь, но с каждым разом наши реинкарнированные сущности будут находить все меньше доступных благ и покорных слуг.

Он усмехнулся и продолжил, глядя в туманную даль:

– Цивилизация Хараммина умерла, остались только мы – остатки Квоты, да еще небольшое количество особей, что толкутся подле нас, согревая наши постели, добывая нам пищу и вконец разбазаривая последние крохи той техники, которая некогда составляла основу могущества Харма. В этих условиях появление новой и энергичной галактической расы, экспансия которой направлена в нашу сторону, означает лишь одно – скорую гибель установленного здесь порядка. Им не нужно завоевывать нас, – внезапно и жестко заключил Лоит, глядя на мертвые обсидиановые стены. – Они просто придут в это пространство, поднимут выпавшие из наших рук бразды правления, приведут сюда свой закон, свою экономику, свои межзвездные коммуникации, и все… Мы растворимся. Не будет Квоты Бессмертных – будет жалкая горсть изгоев, стариков, которым в определенный момент просто откажут в реинкарнации…

– Так где же выход? – насупленно спросил Кварг.

Лоит обернулся.

– Людей миллиарды, – внезапно произнес он, – и каждый чем-то похож на бессмертного, которому вдруг отказано в реинкарнации.

– Они безумны? – осведомился Кварг, делая последний глоток флюоресцирующей жидкости из своего бокала.

– Нет. Просто они стремятся за свою короткую жизнь объять необъятное. В этом их сила и, одновременно, их слабость… – ответил Лоит. – Они управляют пространством посредством общих, выработанных для всех законов, но находятся тысячи, миллионы алчущих, неудовлетворенных или просто ненасытных, кто легко переступает нормы морали и права. Это – слабая, наиболее уязвимая часть Человечества. Я достаточно изучал людей и долго прожил среди них, чтобы понять это… Их экстремальный индивидуализм, помноженный на амбиции, делает подобных особей как опаснейшими противниками, так и покорнейшими рабами – смотря как преподнести себя, – пояснил он. – Если оставаться в тени и не показывать своей ксенобиологической сущности, то можно заставить многих преследовать твою цель, ибо они будут убеждены, что преследуют свою.

– Ты забыл об их машинах, – Кварг не удержался и все же сплюнул за перила. – Я был неприятно поражен продемонстрированными тобой образцами, – сознался он. – Их узкоспециализированные компьютеры намного превосходят наши кристаллофотонные модули.

– Эти приборы имеют один существенный недостаток, – усмехнувшись, ответил Лоит.

– Какой?

– Они с такой же легкостью могут управляться как своими создателями, так и их врагами. Их машины – это потенциальные предатели. Они служат тому, в чьих руках находятся. Я ничего не преувеличиваю. Цивилизация людей очень зависима. Компьютеры проникли в их быт, экономику, политику, вся система межзвездной связи и само межпланетное сообщение полностью подчинены глобальной сети Интерстар, базирующейся на станциях Гиперсферной Частоты. Одним ударом уничтожив их Сеть, мы полностью парализуем Человечество.

– Ты хочешь войны? Но у нас столько проблем в самом Сетторене…

– Мой план строится на комбинировании силового удара с хитростью, – перебил его Лоит. – Я собираюсь покончить с инсектами и людьми одновременно…

Он немного помолчал, а затем продолжил:

– В чем сила инсектов? В их общности. Они организованы в единое стадо, точнее муравейник, где в экстремальный момент понятие личности стирается, и тогда тысячи индивидуумов легко забывают свое эго, с покорностью идут умирать, ради выживания популяции в целом. Люди же совершенно не таковы, – они эгоисты от природы и в силу этого часто ставят свои личные интересы выше общественных…

– Такая раса слишком многолика, чтобы применить к ней штампы того же Сетторена, – заметил Кварг. – К тому же у нас нет ни большого количества кораблей, ни армии, преданно толпящейся у наших ног…

– Ты не прав. Да, эти существа многолики, к каждому из них приходится подбирать ключик, но, хвала пустоте, – ни один человек не избавлен от слабостей, нужен лишь труд понять – в чем эти слабости заключаются, и тогда противник начнет выступать на твоей стороне, образует ту самую силу, которой сейчас по причине своей старости лишено Сердце Харма. – Лоит обернулся. – Я не проиграл, Кварг. Я изучил людей, их биологию, технику, психологию. Я проник в их компьютерную сеть Интерстар, которая безлика, и, пользуясь их законами, организовал несколько фирм, в которых трудятся люди, даже не подозревающие, на кого и во имя какой цели они работают. Я обнаружил алчущих и сыграл на их стремлении жить в богатстве и роскоши. Они покорно отдали мне самые ужасающие образцы своей техники, за которые я расплатился их же валютой, которая для меня – пыль. Но главное – я знаю, куда и как нужно ударить, чтобы их цивилизация рухнула…

Кварг долго смотрел на него, а потом спросил:

– Чего ты хочешь от меня, Лоит?

– Помощи. Мне нужен ты и все, кто остался от Квоты. Все, без исключения.

– Зачем?

– Только мы сможем управлять человеческими машинами. Наша биология и строение тел схожи. Их приборы смогут воспринимать нас с той же чуткостью, что и людей.

Кварг покачал головой:

– Ты не сможешь собрать вместе членов Квоты, Лоит. Одни не станут тебя слушать, другим окажется все равно, третьи решат, что ты лжешь, даже не дав тебе продемонстрировать какие-либо доказательства…

Лоит прервал его жестом.

– Я смогу собрать Квоту, – убежденно произнес он. – Если ты поможешь мне в этом.

– Я помогу. Но ты не назвал средства, способного собрать вместе…

– Смерть, – коротко и емко обронил Лоит. – Только смерть неизбежно приводит любого члена Квоты сюда, в Сердце Харма… – Он обернулся, в упор посмотрев на ошеломленного Кварга, и внезапно добавил:

– Но прежде я хочу, чтобы ты безоговорочно поверил мне. Я знаю, как освободить наши миры от копошащегося сонмища насекомых. Назови мне планету в твоем секторе, где они наиболее сильны, и я отправлю их в ад прямо на твоих глазах!

Кварг выслушал его с недоверчивым и озабоченным видом.

– Скажи, Лоит, твоя реинкарнация…

– Я здоров. Мой разум так же стар, как твой. Называй планету.

– Друмган.

– Пусть будет так.

* * *

Влажная и теплая планета, которую Хараммины называли Друм, а оккупировавшие ее в незапамятные времена инсекты переименовали в Друмган, являлась одним из важнейших оплотов непокоренных общин насекомых в скоплении Сетторена.

Отсюда инсекты совершали свои дерзкие набеги на пограничные планеты Хараммина, но в последнее тысячелетие эти акции неизменно шли на убыль – все меньше оставалось исправных космических кораблей, способных покидать границы своей системы и совершать короткие межзвездные перелеты. Техника инсектов, без должного контроля со стороны отрезанных от них логриан, которые, по исторически сложившейся традиции, являлись общепризнанными авторитетами в области технических знаний, постепенно ветшала, приходя в полную негодность.

На самом деле, несмотря на слова Лоита о крахе харамминов, все три цивилизации, обитающие в современном пространстве скопления Сетторен, находились в затянувшейся на миллионы лет агонии заката.

Миры насекомоподобных существ уже давно переполнились, но новых жизненных пространств для них попросту не было, а технологии древних инженеров-инсектов оказались безвозвратно утрачены их воинственными и сильно деградировавшими потомками.