Ради мира

Ради мира
Андрей Мацко

Он приговорен к пожизненному заключению, но оказался не в тюрьме, а… где? В засекреченном комплексе? В лаборатории? Он не знает. У него есть только два варианта: Подчиниться или прислушаться к трелям живущего на подоконнике сверчка… Кто он? Герой, жаждущий спасти мир, или злодей, стремящийся уничтожить человечество?

Андрей Мацко

Ради мира

Я снова один.

Уже который день я не вижу мира, хотя знаю, что вскоре он предстанет передо мной: такой красивый, огромный, настоящий. Но с ним я увижу и людей…

Люди обманули меня. Ввели транквилизаторы, сковали за спиной руки. Глаза, уставшие наблюдать за коррозией, – за гниющим, паразитирующим монстром, пожирающим мир, спрятали под пластиковым шлемом, закрепленным на затылке. К голове подключили датчики…

Они сказали, что хотят помочь, что так надо для моего же блага. Что запереть меня здесь – единственный шанс оградить и спасти от всепоглощающей скверны.

Со временем я многое понял. Понял, что ошибался. Что шлем защищает не меня, а моих смотрителей. Что я здесь не ради себя, а ради них.

Я не знаю их. Не знаю, кто приносит еду. Не знаю, кто бреет, стрижет, укладывает меня в капсулу…

Я потерял счет времени. Шлем не позволяет видеть моих тюремщиков, хотя рядом, за дверью, всегда кто-то есть… Иногда я различаю шум гидравлического механизма и слышу, как массивная дверь сдвигается в сторону. Звучит щелчок, за которым следует острая боль. Меня парализует, и я падаю во мрак.

Меня окружают стены и одиночество. Возможно, это и к лучшему. В них я уверен. Они никогда не лгут.

А еще есть окно. Я видел его до того, как на голове защелкнулся шлем. Я запомнил высокие сосны и ели. За изолированным от внешних звуков окном живут воспоминания, возвращая меня в реальность. Пробуждая желание убивать…

***

У меня есть Бог – маленький сверчок. Я видел множество подобных в детстве, но никогда не думал о них, как о божествах. Сверчок стрекочет, и изредка я подпеваю ему. В такие дни я улавливаю движение за дверью – мои надсмотрщики беспокоятся. Я знаю, что они боятся. Чувствую.

Сверчок живет в щели между стеной и подоконником. Впервые я услышал его, когда к металлической решетке на окне подвели ток.

Мой Бог. Как я могу относиться к нему иначе, когда мир вокруг соткан исключительно из его мелодий и надежды?

Я уверен, что понимаю его. Когда тебя окружает беспросветный мрак, ты или отпускаешь все и покидаешь мир, или цепляешься за любой предлог, чтобы выжить. Эти песни стали для меня светом во мраке. Когда в очередной раз все казалось безвозвратно утерянным, вдруг зазвучала музыка. Сквозь нее я услышал слова, как праведники слышат глас Божий… Поэтому я считаю моего маленького сверчка – Богом. Я дал ему имя Чист. Потому что он лишен скверны. Он не лжет, не причиняет вреда и дарит мне свою музыку. Это помогает сохранять самообладание и медленно приближает поставленную цель.

Я слушаю эти песни и представляю его на свободе. За окном. В реальности…

Я тоже там был. Дышал полной грудью, веселился – наслаждался жизнью, пока не столкнулся с Истиной. Это было сравнимо с тем, как если бы на моего бога-сверчка, мирно дарящего планете свои прекрасные трели, опустился сапог, с треском ломающий всё живое в хрупком маленьком тельце…

Я не знаю, выжил бы он или нет. Я – смог. Зачем-то выдержал, прорвался. С того момента все изменилось.

Правда вокруг меня уничтожала коррозию лжи, из которой состоит наша жизнь, наша реальность, и за ней я увидел другой мир – настоящий. Чистый.

Вот почему меня спрятали.

Они не хотят, чтобы остальные знали правду…

***

Сначала я находился несколькими этажами ниже и иногда приходил в себя в каком-то изолированном дворе. Мне разрешали дышать свежим воздухом, слушать природу – наверняка мои наивные надзиратели надеялись, что это поможет, что я «излечусь» …

Они ошиблись. Я исцелился ранее, и именно поэтому оказался здесь. Тогда-то и стала ясна их истинная цель – не помочь, не излечить. Они хотят купировать мои знания, мое видение того мира, который так тщательно скрывают от остальных. Выяснить, почему мне открылась Истина и забрать ее. Изучить, чтобы навешать новые замки на и без того запертую дверь, ведущую человечество к правде.

Я попытался сбежать, потому что испугался. Но страх – это слабость. Тогда я был слаб, и они победили.

Позже меня перевели сюда, затем подвели к решетке ток, лишая возможности сбежать…

Я ненавижу их. Не только этих. Всех.

Люди научили меня бояться. Сначала, на свободе, всю жизнь учили бояться лжи. Теперь внушили страх к электричеству.

При этом они сами придумали миру понятие лжи, а затем убедили всех, что ее следует бояться. Остерегаться. Сомневаться. Не верить.

Но и это – обман.

Еще они придумали страх. Чтобы управлять. Чтобы нас вели не собственные инстинкты, а их желания.

Люди так и живут – во лжи и страхе, и за это я их ненавижу. Невозможно находиться рядом и не запачкаться в их лжи. Не подхватить, не заразиться их страхом.

Но я научился разрывать сплетенную тугими невидимыми нитями паутину страха и обмана.

Потому что, как и ложь, страх – надуман. Если его перешагнуть – он исчезает. Как исчезает ложь, когда я остаюсь один. А встреча с людьми всегда несет новый обман.

***

Я знаю, как изменить мир. Оказалось, все просто. Проблема в том, что я понял это слишком поздно, когда меня перевели сюда, когда начали ставить опыты. Смог ли бы я дойти до этих мыслей на свободе? Сомнительно. Я принял испытание, и вскоре мы узнаем кто кого.

Сначала был страх. Я чувствовал его, он не просто витал вокруг – мой мир из него состоял.

Я боялся опытов, примесей в еде, тихого звука отъезжающей в сторону двери, за которым следовал щелчок и боль. Боялся подходить к окну, к решетке, к току, которые причиняли страдания и боль. Тогда я понял, что страх и боль – действующие против меня союзники. Решил, что, если я хочу преодолеть страх, мне предстоит победить боль.

И я возвращался к решетке. Раз за разом. Проваливался из мрака в забытье, приходил в себя и шел к окну.

Я чувствовал, что мое поведение стало неожиданностью для надсмотрщиков. Они не понимали, зачем я это делаю и как этого избежать. Наверняка, привыкшие ко лжи, они обманули себя, решив, что я хочу умереть, но моя смерть не входит в их планы. Когда я перестал браться за решетку, они обманули себя еще раз, думая, что я сдался. Смирился. Меня это устраивает.

Сейчас я чист, но, даже находясь в одиночестве, я не чувствую чистоты. Я знаю – эти стены построены на грязные деньги лживых политиков, здесь все оплетено ложью и страхом.

От этого мне больно, но эта боль другая, ментальная. Физическая боль бьет сразу, здесь и сейчас, а эта – нет, она гораздо страшнее и изощреннее. Не существует ничего сильнее и страшнее боли, разъедающей рассудок с течением времени. Я должен победить и эту боль. Как победил ту, другую.

Это наш со сверчком большой секрет – только Чист знает, что решетка, к которой проведен ток, больше не представляет опасности.

***

Мне не жаль совершенных поступков, приведших меня сюда, но я не хочу вспоминать прошлое по другой причине. Оно тесно связано со скверной, а все связанное с ней не имеет значения, поскольку соткано из лжи. Важно лишь то, как я смогу использовать последнюю информацию – о здании, в котором нахожусь, количестве ступеней, высоте и всем том, что яростно выуживал из памяти последние… дни? Месяцы? Годы?

Я не знаю, где нахожусь. После суда был пожизненный приговор, но привезли меня не в тюрьму. Не в ту тюрьму, которой я ждал. Это место за городом – я помню шум гравия под колесами грузовика, а позже, во дворике, перед тем как меня перевели наверх, спрятав от звуков мира, – шелест трав и шепот листвы. Из окна я видел лес. Тем лучше. Значит, есть куда бежать.

Надзиратели меняются – я узнаю их по кашлю, редким обрывкам голосов, по тяжести шагов. Их мало, и это хорошо. Они неплохо справляются – кормят и смотрят за мной, пусть и реже необходимого меняют исподнее. И, конечно, понятия не имеют о том, что я стал намного лучше чувствовать запахи.