Низвергатели легенд

Низвергатели легенд
Андрей Мартьянов

Марина Кижина

Вестники времен #3
Ричард Львиное Сердце – самый доблестный воитель эпохи. Тогда почему у него постоянно нет денег?

Принцесса Беренгария из Наварры – самая прелестная невеста Европы. Тогда почему английский король не хочет на ней жениться?

Королева-мать Элеонора Пуату – умна и опытна. Но почему же Британия нищает с каждым днем и Третий Крестовый поход под угрозой срыва?

Сицилия – отдаленный и маленький остров в Средиземном море. Но отчего он стал причиной кровавых раздоров между великими европейскими королями?

Граф Конрад Монферратский – добрый католик. Но почему он водит дружбу с мусульманином – знаменитым султаном Египта Салах-ад-Дином?

Двенадцатый век не сумел бы ответить на эти вопросы самостоятельно. Однако в предопределенный ход истории раннего Средневековья вмешались непредусмотренные летописцами авантюристы: нормандский рыцарь сэр Мишель де Фармер и его загадочные оруженосцы – Гунтер фон Райхерт и Сергей Казаков…

История столетия великих битв и загадочных интриг – перед вами!

Андрей Мартьянов

Марина Кижина

Низвергатели легенд

Выражаются благодарности всем, кто так или иначе помогал мне в создании этой истории – прежде всего незаменимому соавтору Марине Кижиной и господину главному герою, которого я могу наблюдать живьём, записывая его действия практически с натуры. Большое спасибо советчикам и консультантам, знакомым и незнакомым людям, вовремя подсказавшим правильные слова и мысли.

Я безмерно признателен неким двум прекрасным дамам, кои в летнюю жару 1999 года (дело происходило в неприметном кафе на ВДНХ) спровоцировали написание романа таким, какой он есть, и добавили в него определенное количество важных строчек.

В тексте использованы стихи Лоры Бочаровой, Евгения Сусорова, Николая Гумилева, Иосифа Бродского. Спасибо им.

    А. Мартьянов

И пойдет меч на Египет, и ужас распространится с Ефиопии, когда в Египте будут падать пораженные, когда возьмут богатства его и основания его будут разрушены; Ефиопия и Ливия, и Лидия, и весь смешанный народ, и Хуб, и сыны земли завета вместе с ними падут от меча.

    Иезекииль, 30: 4,5

Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч.

    Евангелие от Матфея, 10: 34

«Король Ричард, хотя и принадлежал к породе воителей, не мог стать великим завоевателем. У него не было для этого нужных человеческих качеств…

…Не раз страсти и гордыня толкали его на предприятия, обреченные на провал. Ричард Львиное Сердце завоевал репутацию отважного рыцаря. Однако настойчивость он подменял упрямством, выдержку – физической выносливостью, стратегию – тактикой. Он ничего не добился, но разорил собственную страну, победил во множестве битв и поединков, но не выиграл ни одной войны».

    И.В. Можейко. «1185 год».

Джарре: прелюдия

Русский, немец, француз и мафия

Сицилия.

Один из дней конца сентября 1189 года.

Кувшин летел медленно, по параболической траектории, переворачиваясь в воздухе и плюясь капельками красного вина, остававшегося на донышке к моменту взлета. Поступательную силу для движения глиняному сосуду сообщила рука человека, уверенного, что оное вместилище благополучно минует все преграды и достигнет цели, поразив объект в наиболее уязвимое место, а именно – голову. Голову королевского сержанта, каковой представлялся наиболее опасным противником из-за своего громадного роста и меча, более напоминавшего заточенную рессору пятитонного грузовика.

Век двенадцатый, слава Богу, пока не обогатился понятиями о средствах противовоздушной обороны, и тяжелый снаряд примерно через семь десятых секунды вошел в соприкосновение с бычьим лбом дюжего сержанта, на чьей синей тунике красовались нашитые лилии Капетингов. Раздался неслышный в общем гаме хлопок и черепки кувшина разлетелись в стороны, поражая по касательной французских солдат, обступивших командующего операцией здоровяка. Последним вреда причинено не было, однако они еще пуще разобиделись.

Далее трактирная артиллерия начала использовать все, что подворачивалось под руку. Особо драгоценным вооружением являлись громоздкие деревянные кружки, обладавшие прямо-таки фатальной убойной силой, и металлические лампы. Когда боезапас иссяк, стало ясно – впереди грядет бой в прямом контакте с неприятелем и использованием оружия ударно-дробящего действия, то бишь отломанных ножек столов, деревянных сидений лавок и, возможно, черенков погасших факелов.

Ушедшие на время обстрела в глухую оборону французы нехорошо заулыбались. Во-первых, на их стороне имелся численный перевес и они держали стратегическую инициативу, отрезав вражинам путь к ретираде в сторону двери кабака. Во-вторых, они рассчитывали немедленно провести маленький блицкриг, вынудить противника к безоговорочной капитуляции, а вслед долго использовать право на репарации в виде топтания побежденных ногами и право контрибуции, заключавшееся в изъятии у таковых кошельков, явно тяготивших широкие пояса. Однако победа достается лишь в сражении, и супостаты не подавали вида, что желают поднять позорный белый флаг.

– Kisa, poberegite pensne, – громко высказался на незнакомом языке представитель немногочисленной армии, противостоящей подданным короля Филиппа-Августа, и задумчиво добавил: – Po moemu zvizdets.

Слово «zvizdets» было красивое, быстрое и стремительное, будто полет арбалетного болта. Человек произнес его голосом, в котором утонченно сплелись презрительные и пессимистичные интонации – он словно предрекал скорое поражение, но давал понять, что сдаваться на милость победителя нежелательно по многим причинам. Конечно, этот последний и решительный бой окажется безнадежен, как больной проказой на последней стадии. Бить будут долго, больно и изощренно, даже если сложишь оружие, а если нет – грядущая потасовка чревата разбитой головой, сломанным носом, кровью в моче в течении нескольких дней и потерей уважения к самому себе. Вдобавок, придется компенсировать хозяину таверны все неудобства и разорения – проигравший не только плачет, но и платит.

– Sheisen Gott! – это уже на более понятном наречии. Ругательства со временем не меняются, и каждый, кто хоть раз сталкивался с подданными кайзера Фридриха Рыжебородого, мог понять, что рыжий мессир в кожаном светло-коричневом колете богохульствует: – Срань Господня, они же нас просто задавят! Der Teufel!

На небритых рожах франков нарисовалось понимание и согласие. Задавим. Еще как. Запросто.

Уязвленный кувшином сержант тряхнул головой, будто просыпающаяся собака. Сосуд не особо повлиял на его боеспособность, благо толщина костей черепа у славного воина, на непредвзятый взгляд, превосходила толщину досок кабацких столов раза в полтора. Увидев, что неприятель подавлен и деморализован, бугай демонстративно отстегнул пояс с мечом, бросив его кому-то из своих, и сжал кулаки. Впечатляло. Два эдаких покрытых черной шерстью живых бочонка размером с голову охотничьего мастино. Такие люди нужны Франции! С ними мы выиграем войну в Палестине! Монжуа Сен-Дени!

Хозяин заведения благоразумно укрылся за стойкой и теперь, во время краткого затишья перед бурей, шевелил губами, подсчитывая уже причиненный и возможный ущерб. Сумма получалась немаленькая, однако прибывшие с севера благородные мессиры выглядели людьми обеспеченными. Три или четыре разбитых стола, столько же скамей, посуда, свечи… Плюс еда и вино. Набегает около двух французских ливров. Если, конечно, округлить.

– О нет! – трактирщик внезапно издал стон, шедший из самой глубины его бессмертной души, обуянной неприглядным грехом стяжательства. То, что он увидел, повернувшись к дверям на шум, являлось одновременным воплощением Страшного суда, Апокалипсиса и семиглавого зверя с вальяжно развалившейся на холке сего богомерзкого животного вавилонской блудодеицей.

Ангел, как и предрекал Иоанн Богослов тысячу лет назад, вострубил: ввалились сицилийцы. Не меньше десятка голов. Это грозило полнейшей, грандиозной и чудовищной катастрофой, по сравнению с которой извержение Этны покажется невинным фейерверком на день святого Николая. Если семеро франков без особого труда управились бы с тройкой повздоривших с ними мессиров из Нормандии и благополучно отправились восвояси, то сицилийская mafia[1 - Mafia – В средневековье – сицилийский или ломбардский отряд самообороны, военная дружина, «семья». Здесь и далее прим. автора.] разнесет дом вдребезги и пополам! А потом подожжет развалины и пописает сверху! Град и саранча, мор и чума!

Хозяин, направляемый чувством самосохранения, начал планомерный отход к двери в кухню. Сейчас находиться в общей зале стало не просто опасно, а самоубийственно. С интересом наблюдавшие за дракой служки, почуяв запах жареного прекратили ставки на победителя и порскнули прочь, уподобившись напуганным тараканам.

Атмосфера накалилась до такой степени, что у тяжело дышащего сержанта не выдержали нервы. Происходящего за спиной он не видел, и, соответственно, не мог даже предположить, что баланс сил нарушен и в действие вступила третья сторона. Франк издал низкий звук, приличествующий бочке с бродящим вином, и рванулся вперед. И плевать ему, что на нахальных физиономиях троих негодяев, посмевших обозвать его мамочку-старушку из маленького поместья Ле-Бей «лишайной сукой», а его самого «смрадным бурдюком с дерьмом» непонятно почему возникло радостное озарение.

Сицилийцы, светловолосые и жилистые потомки викингов, триста лет назад осевших на островах Средиземного моря, оказались людьми высокоморальными, что бы там не думал о них хозяин кабака. Разглядев, что толпа франков набросились на троих ничем не примечательных мессиров, mafia немедля приняла сторону побиваемых. О том, зачем обычно ходят в трактиры – то есть о вине и хлебе насущном – сицилийцы позабыли, решив не упускать такой случай размяться и постоять за справедливость: как так можно, семеро против трех?! Теперь будет тринадцать против семерых!

Радостно вопящие mafiosi рассекли строй франков надвое, оторвали дюжего сержанта от невысокого молодого мессира, с желто-синим гербом на тунике и отправили в затяжной полет через весь зал. Повторить подвиг Дедала с Икаром французу не получилось, ибо, как известно, королевские сержанты Франции летать не приспособлены. Лилейный громила тяжко приземлился на трактирную стойку, сокрушив ее в мелкую щепку, однако сумел встать на ноги и, решив не позорить Орифламму, вновь кинулся в самую гущу не на шутку разгоревшейся схватки. Сицилийцы встретили жлоба в кулаки.

Троица молодых дворян, послужившая причиной потасовки, тоже не оставалась в стороне. Первый, тот, что с гербом, орудовал голыми руками, сдирая в кровь костяшки пальцев о сизые французские рыла, рыжий атаковал дрыном, некогда являвшимся кухонным ухватом, а третий – постоянно выкрикивавший короткие, но звучные словечки на непонятном никому языке – вертелся шустрым угрем, одаривая противника ударами ног и неведомо где добытой небольшой сковороды. Под потолком легкомысленными бабочками порхали деревянные кружки, шипели в лужицах вина и потекшей из носов крови гаснущие свечи, раскалывались о стойкие черепа толстостенные мутные бутыли и вновь воспарил в наполненные чесночным запахом воздуся шестипудовый господин сержант, устремляясь в сторону кухни. Огорченный хозяин успел увернуться от сего громоздкого снаряда и шустро приласкал франка кочергой по загривку – сам виноват, не надо было начинать свару! Сержант уже не поднялся.

Армия Франции несла невосполнимые потери в живой силе – командир и еще трое валялись без чувств, пятого добил худощавый и горбоносый mafiosi с длинными волосами цвета льна, с размаху двинув в лицо прихваченным табуретом – костяшки носа издали немелодичный хряп, а тяжеленький табурет приказал долго жить, развалившись на несколько частей. Двух последних с азартом гоняли всей толпой по трактирной зале, пока те не прекратили активного сопротивления и не рухнули на утоптанный до каменной твердости земляной пол. Несколько пинков по чувствительным местам послужили последним аккордом бесславного разгрома. Французы теперь либо пускали красные пузыри, либо тоненько подвывали, в точности уподобляясь голодным щенкам.

Кабацкий пейзаж напоминал миниатюры из летописей, повествующих о явлении вандалов Гензериха в Рим. Бесчувственные телеса поверженных красноречиво вопияли к отмщению, Капитолий – стойка хозяина – пребывал в разрухе и запустении, Колизей, роль коего вполне могла выполнить упавшая с потолка люстра-колесо, смотрелся мрачно и навевал тоску, а Форум – единственный уцелевший стол – захватили варвары. То есть сицилийцы вкупе с ренегатами-нормандцами.

– Кто мне за это заплатит? – привычно запричитал хозяин, едва буря успокоилась, и сам же ответил на сей вполне риторический вопрос, изъяв у покоившегося на пороге кухни мессира королевского сержанта немаленький кошелек. Затем, прилежно обойдя остальные тела, трактирщик беспощадно повторил ту же процедуру. Судя по оказавшейся в руке тяжести, павшие франки увеличили достояние владельца кабака ливров на семь-девять. То есть в наличии четыре ливра чистой прибыли. Остальное уйдет в уплату плотнику и гончарам за новую мебель и посуду. Неплохо. Если так пойдет дальше и вояки-крестоносцы станут наведываться в трактир ежедневно, к концу года можно будет переехать из занюханного Джарре в Мессину, а то и в Рим, открыв в апостольском граде приличную тратторию!

Однако хороший тон обязывал хозяина и далее взывать к высоким небесам о разбое, разгроме и разорении, о том, что его несчастные дети пойдут по миру и умрут от голода, жена продаст себя в лупанарий, а ему самому открыта прямая дорога в монастырь, где и закончатся его скорбные дни в стенаниях и плаче.

– Zvizdets, – повторил красивое слово один из троих и победоносно глянул на соратников. Теперь в его интонациях звучали переливы флейт Виктории и громовые раскаты триумфа. Безнадежно начавшаяся драка окончилась сокрушительным поражением французов, а не появись вовремя компания местных, с гербами короля Танкреда Сицилийского на одеждах, трактирщик обирал бы сейчас не разукрашенных золотыми королевскими лилиями вояк, а приезжих с севера.