«Стоят со звёздами ребята,
Его не взяли в октябрята,
Сказали все, что сын плохой,
Всем говорит – над ним Святой».
Смотрю на папу в тот момент,
Спасибо вам за комплимент!
Отец негромко говорит,
А микрофон в руке дрожит.
«Она Иисуса нам рожала,
К груди ребёнком прижимала,
Руси Покровом она стала,
От бед, ненастья нас спасала.
Да если б не Святая мать,
Москвы б сегодня не видать,
Кто научил нас воевать?
Конечно же, Святая мать.
Не даст в окопах замерзать
Родная нам Святая мать,
От ран не даст нам умирать,
Нас вылечит Святая мать.
Товарищ Сталин в трудный час,
Икону нашу, Божью Мать,
В киоте в самолёт поставил,
И против ворога направил.
Победный час тогда пробил,
Народ наш вскоре победил,
Вы, наши дети, нам под стать,
Пребудет с вами Божья Мать».
Директор смотрит на отца:
«А что супруга не пришла?
Она такая же, как Вы,
С медалями, герой войны».
Отец смутился, покраснел,
Ответить сразу же сумел:
«Да, есть в семье у нас гордыня,
Моя супруга, героиня.
Работает как на износ,
Побереги её Христос,
На фронте Вера воевала,
За всех детей кровь проливала».
Отец – директора, вставая,
Спросил: «Что грудь твоя пустая?
С кем бился ты, с кем воевал,
Иль на фронтах ты не бывал?».
Директор густо покраснел,
Промямлил: «Я же заболел,
Когда пришла война в наш дом.
Меня устроили в райком.
Победу я в райкоме встретил,
Счастливым стал на белом свете,
Болезнь покинула меня,
Теперь стою здесь у руля».
«Да, – говорит ему отец, —
Тяжёлый ты пронёс венец.
В войну девчата воевали,
А вы в райкомах всё болтали.
Болезнь вы там свою лечили
И орденов не заслужили.
Райком для вас передовая,
Отсюда грудь ваша – пустая».
Стоял директор, одинок,
Спасение его – звонок!
Пошли все дети на урок,
С отцом беседа была впрок.
Мы вновь заходим в класс наш светлый,
Стоит учитель неприметный,
Всем он кивает головой,
Глядит, а надо мной Святой.
Учитель сходу поперхнулся,
Со стула чуть не навернулся,
Он воду из графина пьёт,
Ногою ножку стула бьёт.
Хрипит он, кашляет, вздыхает,
К портрету руки воздымает.
Ильич с портрета, Боже мой,
Прости скорей его, Святой.
Ильич на Божеском суде
Поверил Бога правоте,
Горят в аду его останки,
Лишь в мавзолее две болванки.