Жидкое состояние

Богдан всегда защищал слабых и действовал по справедливости в любой ситуации. Главное это честность, но если конфликта можно избежать нужно к этому стремится.

Богдан заглянул за угол. Никого нет, лишь капли дождя и влажная аллея, отсвечивающая луч фонаря волнистыми бликами. Мрак ночи притаился в тенях деревьев и щелях забора.

Что дальше?

При встрече с грабителем первым делом ослепить его, затем нанести удар в лицо. Можно фонарём можно зонтиком. Чем угодно главное чтоб у него не было оружия, иначе он ничего не успеет сделать. Если бы незнакомец хотел убить их, тогда не будил бы. В этом не было логики.

Молния осветила забор вдоль участка, стали видны кустарники и деревья промокшие и вялые. Куст крыжовника был похож на колючую проволоку, проложенную между рядами посреди палисадника. Шум стекающей с крыши воды напоминал мочеиспускание.

Что за глупость? Я мокну из-за того, что показалось шагами по крыше. Действительно глупо. Либо нас грабят, но тихо, либо шумят и убегают, не давая спать. Тогда чего я стою? Нужно идти в дом.

Богдан в последний раз осветил участок и хотел пойти в дом. На несколько секунд он задержал взгляд на заборе. Блеснула молния. В её свете он увидел красного цвета автомобиль с открытой дверью, стоящий в пятидесяти шагах. Из двери высунута нога. Дворники на лобовом стекле сделали оборот и замерли. Мгновение Богдан оценивал увиденное. Образ знакомых жигулей выбирался наружу из глубины памяти. Жигули похожи на соседские. Такая модель у Вовы. Но почему дверь не закрыта? Кто сидит на пассажирском сидении, вывалив ногу на пол, как уставшая гончая вываливает язык в жару? Богдан решал, стоит ли подходить. Любопытство одержало верх. Он двинулся к забору и не заметил, как перешёл с бетонного покрытия аллеи на сырую землю, запачкав обувь. Он шёл вдоль грядок. Идти стало сложнее, подошва обрастала грязью мешая поднимать ноги. Дождь барабанил по зонту. Богдан поставил фонарь на штакетный забор и осветил лобовое стекло Жигулей.

– Вова ты там? – крикнул Богдан. Он забыл, что находился полуголый под дождём и резиновые тапочки стали непригодными для прогулки по чистому и сухому ковру.

– Вова! Что случилось? Двигатель сдох? – крикнул громче Богдан и осветил спинку сиденья. Лица пассажира видно не было, оно склонилось набок, будто человек хотел достать педали носом. Торчавшая из двери нога не шелохнулась. Богдан отложил зонт на деревянные колья и оголил голову дождю. Моментально капли затуманили глаза и неприятно стекали за пазуху. Он почувствовал сырость и холод. Это ощущение дополнило необъяснимое волнение за соседа, чья нога, как считал Богдан, торчала из пассажирской двери. Он быстро перепрыгнул через забор, опираясь одной рукой. Оказавшись на земле, он схватил зонт. С носа и волос капала вода, подошва обуви была в грязи.

Первым делом в душ, – выставил для себя приоритеты Богдан. Он стоял в нескольких метрах от Жигулей и мог рассмотреть обувь, свисающую с пассажирского сиденья. На подошве и по бокам была грязь. Богдан сделал несколько шагов по жидкому месиву и услышал звук захлопываемой двери дома.

Скорее всего, это сделала жена.

Мысль была рассчитана на то, чтоб успокоить себя, но Богдану она не помогла. Он на секунду посмотрел на дом, осветив его фонарём, стараясь отогнать навязчивые идеи, не предвещающие ничего хорошего. Никого не увидев, Богдан продолжил осматривать тело в машине. Человек был мёртв. Холод быстрыми маленькими шагами пробежал по спине, заставив Богдана вздрогнуть. Он засомневался.

Почему вдруг дверь захлопнула жена? Она даже не хотела встать, чтоб выключить свет.

Богдан сделал шаг к приоткрытой дверце автомобиля и рассматривал лежащее на боку тело. Руки лежали хаотично: правая на боку, левая на коврике. Голова опущена на сиденье.

– Эй, мужик! – крикнул Богдан и стукнул кончиком тапка по обуви мужчины, чтоб привлечь внимание. Никакой реакции. Богдан подошёл ближе, наклонился. Ужас обошёл все нервные клетки нагрев их до состояния потрясения. Богдан узнал лицо. Это был его сосед Вова. Он был мёртв. Подобный настойчивый факт всё напористей давил на голову Богдану, стараясь внушить мужчине правильные действия, требующие первостепенного внимания. Глаза Вовы не моргали, уставившись в точку над прикуривателем. Губы синеватые, будто он просидел час в ледяной воде, рот приоткрыт. Сиденье и всё тело было мокрым. Коврик под сиденьем тоже, будто на него вылили ведро воды. Богдан постоял секунд десять не решаясь прикоснуться к телу, затем быстро направился к дому. Замедленная реакция, вызванная паникой, отняла несколько минут. Богдан понял, что семье грозит опасность, а звуки на крыше были отвлекающим манёвром, чтоб выгнать его на улицу. Богдан шёл вдоль забора, освещая дорогу фонарём. Он вошёл через калитку быстро пересёк двор, оставляя нечёткие отпечатки отваливающейся с подошвы грязи. Он ускорил шаг и перестал смотреть под ноги, глядя только на дверь, которую сквозь струи воды и вечерний мрак освещал фонарь. Дверь была закрыта. Он схватил ручку двери, как делал это десять минут назад. Богдан испугался, что она заперта. Он с силой дёрнул. К его радости дверь отворилась.

– Вера! – крикнул мужчина, бросая зонтик. Тапки он оставил на улице, чтоб не пачкать ковёр. Про грязь, которая будет спадать с ног, он не подумал. Богдану было не до этого, он боялся. Жена не отозвалась, но причиной мог быть сон, в который она углубилась вместе с сыном.

– Виталик! – крикнул Богдан. Никакого ответа. В прихожей темно, но он оставлял свет, когда выходил. Это странно. Вера бы не выключила его. Богдан включил свет в прихожей и увидел, что на полу мокрые следы, слабо проявляющиеся на ковре, но отчётливо на линолеуме. Кто-то должен был оставить их. Богдан бросился к спальне, постучал в дверь.

– Вера, открывай!

Тишина.

– Вера всё в порядке? Вера!

Богдан начал плечом выбивать дверь. Если она заперта изнутри, значит, там кто-то есть. Вера не запирает дверь, пока мужа нет. Если она не отвечает, значит у неё проблемы. Богдан стукнул дверь, отступил на шаг, набираясь сил и делая перерыв. Он с новой силой навалился. Дверь не поддалась. С каждым ударом он всё больше нервничал.

Богдан отдышался. Он упёрся лбом и руками в дверь, делая глубокие вдохи, предвкушая момент, когда услышит любимую и её неприличные слова, коими она осыпала его, если Богдан позволял лишнего или был агрессивен. Её голос сейчас был бы чудодейственным бальзамом для ушей. Богдан настолько приготовился услышать жену, что не заметил, как промёрзшие на улице ноги обдавало прохладой и неприятной влагой. Он посмотрел вниз, подавшись ощущению окутывающего холода и увидел, как из-под двери вытекала вода. Это была не струйка жидкости, а настоящий поток, будто всё помещение было заполнено до потолка. Богдан отступил. Он напугано и вместе с тем удивлённо смотрел, как вода заливает ноги, вытекая из спальни.

– Что это такое? – спросил он вслух и бессильно смотрел на темнеющий ковёр. Несколько секунд подобного зрелища заставили его прийти в себя и осознать, что семье угрожает опасность. Выброс адреналина, и предел праздного состояния достигнут. Ему будто впрыснули бодрящий наркотик, превратив в подобие биоробота на урановом топливе. Он навалился на дверь, не ощущая усталости и боли. Всё тело онемело. Вместе с ужасом он чувствовал растущую силу. Мозг словно сказал ему:

Я отключу боль, а ты пока вышиби дверь, окей?

Он согласился и начал концентрировать силу. Глухие удары о дверь смешивались с шумом дождя и ветра. Звуки образовывали коктейль из голосов людей, терпящих бедствие. Время словно остановилось. Богдан слышал каждый удар сердца, ощущал проходящую через тело кровь, разгорячённую, как масло на сковородке. Он навалился в очередной раз, дверь отворилась, заставив звенеть сломанный замок и отлетевшую скобу. Перед глазами предстала комната, из которой он вышел меньше получаса назад. Мокрая, будто облитая из шланга. На кровати тело. Жена лежит на спине, одна рука свисает, глаза уставлены на входную дверь. Рот приоткрыт, волосы мокрые. На лице удивление. Богдан покачал головой, не веря, что любимая могла умереть. Он зациклился на жене, как пчела на цветке.

Богдан сделал шаг. Давали знать нервные потрясения, хватающие за лодыжки. Ноги подкашивались, Богдан терял равновесие. Он споткнулся о тело сына, лежащее на полу, в луже, и упал на колени. Ребёнок лежит лицом вниз без признаков жизни, пижама с клоунами задралась и оголила спину.

– Боже мой! – крикнул Богдан и протянул руки к сыну, не замечая ничего вокруг. Он повернул его лицом к потолку, попробовал сделать искусственное дыхание. Зажал нос, дунул в рот, стараясь делать это резко.

Дыши! Только дыши, я прошу! Это всё, что я прошу.

Безжизненные и бледные губы сына не шелохнулись. Богдан глянул на тело жены затем в бледно-голубое лицо сына. Он не мог сделать выбор кого спасти и запаниковал. Тело сына стало слишком тяжёлым. С хлюпающим звуком голова ребёнка упала на мокрый пол.

– Виталик, очнись! – крикнул Богдан. Его состояние было перевозбуждённым. Он сидел в луже в спальне и смотрел на сына, пытаясь привести его в чувства.

Откуда в комнате столько воды?

Богдан даже не задумался об этом, когда вошёл. Всё что он видел, два мёртвых самых дорогих человека. Кто-то убил их. Они утонули или их утопили. Разницы не было.

Богдан оглядел комнату и убедился, что крыша не протекает. Когда входишь в помещение, где на полу вода, глаза поднимаются к потолку. Стены влажные, но не полностью будто обрызганы трусящейся мокрой собакой. Кровать мокрая. Жена, которая всегда предупреждала об опасности и служила датчиком угрозы, лежала мёртвая на супружеском ложе. Жена, которая хотела дотянуться до сына и помочь, спасая от опасности. Она всегда знала, что делать и заботилась о семье больше, чем о собственной жизни, но это не помогло.

Богдан прислушался. Он сглупил и не обратил внимания, что сломал замок, а значит убийца в комнате. Богдан огляделся. Комната сына, дверь в которую была дальше, открыта. Он чувствовал, что убийца там. Прошло не больше двадцати минут, с момента ухода Богдана. Двадцать минут, за которые семью убили. Он пощупал пульс жены. Ничего. Взял в руку мобильный, лежащий на тумбочке у кровати с которого капала вода, нажимал клавиши. Через секунду он перестал двигать пальцами, поняв бессмысленность попыток.

Теперь он бесполезен. Что делать?

В доме не было стационарного телефона, Богдан растерялся. Он искал выход. Лицо и уши горели от напряжения, глаза болели, руки ослабли, голова кружилась.

Искусственное дыхание! Конечно!

Цепляющаяся за шиворот надежда толкала голову Богдана к губам жены. Ему вспомнились все разы, когда он прикасался к устам любимой и пачкался о помаду. После того, как человек захлебнулся, есть семь минут, чтоб откачать его. Это значило протянуть руку и вытащить утопленника с того света, пробуя надуть как воздушный шарик.

Богдан принялся вдыхать жизнь в жену. Он надавил ей на голую грудь, выдохнул содержимое лёгких в рот. Остановился. Никакого эффекта. Если бы он мог посоветоваться с кем-то, спросить, как лучше наклонить голову, или с какой интенсивностью подавать порции воздуха у Веры появились бы шансы. Богдан глядел на холодные губы и попробовал ещё раз, прижимаясь ко рту жены. Ситуация критическая.

Страх перед убийцей отошёл на второе место. Богдан не боялся в данную минуту встретиться с ним. Часть его даже стремилась к этому, чтоб показать, что он в гневе не менее опасен. Некая справедливая часть, живущая в глубине эмоционального кокона, вылупляющаяся каждый раз, когда человек ощущает, что выход в резкой отдаче и безошибочной оценке ситуации. Тот самый случай, когда планка обрывается и происходит перевоплощение гражданина в мстительный механизм без кнопки выключения. Подобно опухоли в голове, вырастая как зерно попкорна во время нагрева, в мыслях пробивался тонкий звук, шумящий и нагоняющий жар.

Месть!

Богдан во что бы то ни стало, собирается отомстить. Он потерял всё, что ему дорого, и теперь посвятит себя мести. Но сперва ещё одна попытка. Богдан наполнил лёгкие воздухом и выдохнул в бесчувственное тело жены. Её грудная клетка поднялась вверх и сразу опустилась, груди качнулись.

– Боже, пожалуйста! – говорил Богдан и вновь пытался вдохнуть жизнь в супругу. Он начал делать надавливающие движения на грудь и подумал, что на кровати это неудобно. Однако пол весь мокрый и лучшего варианта не было. Времени на раздумья не остаётся.

Очередной вдох, и о чудо! Женщина закашлялась. Очень слабо, едва заметно, но с каждым разом интенсивней. Она повернула голову набок, зажмурила глаза, выплюнула воду. Она продолжала кашлять, махая руками. Богдан почувствовал что-то волшебное. Он сотворил чудо! На глазах выступили слёзы, руки вновь дрожали. Жена жива, он вернул её к жизни.

– Вера, – сказал Богдан и попытался приподнять жену. Но что если он помог жене, а сына спасти не сможет. Как он будет жить с этим? Появилось ощущение вины. Богдан знал, что оно не покинет его никогда. Страх о подобном финале заставил Богдана повернуться к сыну и глядеть в не моргающие глаза. Сквозь кашель жены Богдан не расслышал, как сзади донеслись хлюпающие шаги. Кто-то шёл по помещению, но не со стороны комнаты сына. Кто-то стоял за спиной всё это время. Богдан был рад, что жена жива, повернул её на бок, чтоб она могла вылить из себя остатки жидкости, выплёвывая горечь и ощущая в горле жгучий комок. Неожиданно Богдан почувствовал прохладу на шее. Его горло обхватили рукой. Он обратил внимание, что душившие его руки влажные и прохладные. Он немного удивился, обернулся и увидел лицо, которое его жутко напугало. Размытое лицо убийцы. С нечёткими контурами на лице слабо виднелась злая улыбка, словно плавающая по мутному овалу с гуляющими линиями. Последнее лицо, которое Богдан видел в жизни перед тем, как его лёгкие наполнились водой.

20 сентября, воскресенье утро

Николай Кравцов ехал по трассе вдоль реки. Солнце только начинало поднимать яркий диск.

Ни капли не греет, только в глаза светит, – заметил для себя Николай. Он сделал радио громче и слушал новости, которые в перерывах между песнями оглашают последние события. Для Николая новости были не важны. Он любил песни, чтоб голова расслабилась, любил в такт музыке барабанить пальцем по обшивке руля. Хорошая песня как лекарство от стресса. Он открыл окно и заметил, что утро тёплое. Приятная прохлада ворвалась в кабину, обдав лицо потоком воздуха, бодряще действуя на сонного водителя.

Николай проезжал мимо реки. Вода бежала, закручиваясь в бесформенные овалы, огибая камни. Его внимание привлёк автомобиль, съехавший с дороги. Передняя часть была погружена в воду.

– Вот и неприятность, – сказал он и глянул в зеркало заднего вида, чтоб избежать при резком торможении удара. Опасения оказались напрасными, дорога была пуста. Николай остановился и заглушил мотор. Электронные часы на щитке приборов показывали 7:23. На работе нужно быть в восемь. Ехать ещё примерно полчаса. Ничего не должно случиться, тем более упавший в реку автомобиль более важное дело, нежели успеть на работу. Следует правильно размещать приоритеты. Похвалив себя за подобное решение, он вышел из машины. Было прохладно. На пустой дороге ехало несколько машин. Поодиночке их было мало, чаще встречались группами по две и более.