Маленький Леший

Маленький Леший
Андрей Николаевич Авдей

Эта книга о том, как на защиту родной земли плечом к плечу с человеком поднялись и хозяева невидимого мира: домовые и Леший, Доброхожий и Варгин, пчелиный царь Крапчик и даже жуткий дух болотных трясин Багник. Они становились членами танковых экипажей, спасали от уничтожения и гибели, шли в атаки и отметили Победу, церемонно выпив трофейного шнапса, доставленного прямо из Берлина.

От автора

Посвящаю отцу, Николаю Иосифовичу, и светлой памяти дедов и их братьев:

Папкевича Иосифа Валерьяновича (1911-1962), воевавшего в составе Армии Людовой Войска Польского (капрал, награжден бронзовой медалью «За заслуги на поле боя», медалью «За Одер, Нейсе, Балтику»);

Гавдея Иосифа Андреевича (1913-1984), воевавшего в составе 256-го отдельного сапёрного батальона 186-й стрелковой Брестской Краснознамённой дивизии 1-го Белорусского фронта (сапёр), после ранения – в составе 817-го стрелкового полка 1-го Украинского фронта (стрелок, награжден орденами Отечественной войны 2-й степени и Славы 3-й степени);

Гавдея Ивана Андреевича (1911-1945), воевавшего в составе 5-й стрелковой роты 390-го стрелкового полка 89-й стрелковой Таманской Краснознамённой дивизии 33-й армии 1-го Белорусского фронта (наводчик ручного пулемёта, награжден орденом Славы 3-й степени);

Гавдея Николая Андреевича (1922-1944), воевавшего в составе партизанского отряда имени Суворова бригады имени Кутузова (Городищенский район Барановичской области), награжден орденом Красной Звезды (посмертно).

Эта книга о том, как на защиту родной земли плечом к плечу с человеком поднялись и хозяева невидимого мира: Домовые и Леший, Доброхожий и Варгин, пчелиный царь Крапчик и даже жуткий дух болотных трясин Багник. Они становились членами танковых экипажей, спасали от уничтожения и гибели, шли в атаки и отметили Победу, церемонно выпив трофейного шнапса, доставленного прямо из Берлина.

Хочу сказать спасибо всем читателям за поддержку, критику и советы. Особая благодарность Шебалину Владимиру Сергеевичу, который терпеливо тянул на себе все вопросы по изданию. Спасибо вам, друзья.

С уважением, Андрей Авдей.

Если у Вас появились вопросы, замечания и пожелания, Вы можете написать автору:

– основная группа ВКонтакте: https://vk.com/four_ls (https://vk.com/four_ls);

– e-mail: andr080872@tut.by.

Уважительность

А вокруг свирепствовало лето. Яркое солнце нагрело хвою, напоившую густым ароматом воздух. Маленькие верткие ящерки весело носились между камнями, а лихой взъерошенный поползень с громким писком елозил по сосне. С тихим шелестом копошились неутомимые муравьи. Природа наслаждалась ярким днем, светом, теплом и жизнью.

Жизнью, с которой Виталий уже прощался. Петляя между деревьев, падая, поднимаясь, снова падая, крепко сжимая в руках фуражку, он бежал вперед, туда, где решил встретить смерть: к маленькому озерцу, затаившемуся в глубине леса. Ему были знакомы каждая тропка, каждый кустик, каждый камень. С детства вместе с друзьями он устраивал здесь свои тайники, играл, ходил за грибами, собирал ряску в озере…

Над головой просвистела очередь. Виталий невесело усмехнулся: «Не самый плохой вариант умереть там, где вырос. Жаль только, никто никогда не узнает, что я буду лежать недалеко от родного дома». Солнечный луч упал на запыленный китель и зеленые кубики в петлицах засверкали. Кажется, еще совсем недавно бравый лейтенант-пограничник принимал вверенное ему подразделение. Еще недавно он ловил на себе восхищенные девичьи взгляды, маршируя со своими солдатами по улицам города.

Еще одна очередь – и резкая боль в ноге.  Виталий со стоном рухнул, потом, схватившись за ствол молоденькой березки, поднялся и, волоча простреленную ногу, упрямо двинулся вперед, повторяя про себя: «Живым я не дамся».

Последним патроном он навсегда успокоил одного из тех, кто, изредка стреляя, шел следом. Поэтому сейчас лейтенант шел к своей смерти, к озеру.

Кто бы мог подумать, что пройдут какие-то два месяца и уже не на границе, километрах в двух от родной деревни, он во главе горстки оставшихся в живых бойцов будет сдерживать неумолимо движущуюся армаду. Противник шел вперед спокойно, уверенный в своих силе и непобедимости, в бессмысленности сопротивления, накапливая ярость.

Эта ярость проявилась уже в первые часы войны, когда совсем молоденькие солдатики с командирами, которые были зачастую немногим старше своих бойцов, попав в окружение, в ответ на предложение сдаться шли в первую и последнюю в своей жизни рукопашную. Когда танкисты, расстреляв боезапас, направляли свои машины на врага, стараясь раздавить все, что можно, пока их не подбили. Когда летчики, не раздумывая, шли на тараны, а артиллеристы выводили пушки на прямую наводку и, не скрываясь, расстреливали в упор танки и бронетранспортеры. Когда защитники в дотах прекращали сопротивление, только будучи залиты пламенем из огнеметов. Когда даже раненые оставались на поле боя с гранатой в руках и подрывали себя и тех, кто их окружал.

Растерянные, не понимающие, что происходит, часто без приказов, порой и без командиров вообще, эти непонятные солдаты и офицеры дрались до последнего. Дрались, зная, что впереди нет ничего, дрались даже в ответ на предложения сдаться и сохранить свои жизни. Они, бесспорно, были ненормальными, непредсказуемыми и очень опасными – эти страшные русские. Враг не понимал, что они собираются делать в следующую минуту и как с ними вообще нужно воевать, а потому накапливали ярость в ответ.

И сейчас она нашла выход. Потрепанной роте гитлеровцев повезло: после тяжелого боя им удалось захватить окопы, в которых, уже привычно остались только убитые. Отступление выживших солдат остался прикрывать их командир. Это была удача. Это была награда судьбы за страх. И лейтенант превратился в дичь, на которую устроили охоту.

Над головой опять просвистела очередь.

«Играют, – зло подумал Виталий. – Ничего, осталась сотня метров».

Немцы, громко смеясь, шли цепью по лесу, зная, что за ним уже нет ни одного солдата противника. Передовые части прорвали оборону и стремительно продвигались вперед. Поэтому «загонщики» теперь могли в полной мере насладиться охотой на командира, они нашли выход ярости.  Немцы переговаривались и смеялись, но при этом вздрагивали от малейшего громкого звука: смех был попыткой заглушить страх. В глубине души каждый из них боялся того, что отчаявшийся лейтенант сейчас развернется и пойдет в рукопашную или метнет гранату. А может, и мину, или еще какую-нибудь гадость выкинет. За два месяца непрекращающихся боев немецкие солдаты стали понимать, что здесь, в этой стране, война ведется не по правилам. Здесь стреляет все, даже деревья.

Еще одна очередь и Виталий упал: прострелена вторая нога. За спиной раздался громкий смех. Солдаты видели, как офицер пополз к озеру, и радовались его беспомощности. Дичь оказалась в ловушке, охотники уже предвкушали скорую победу, как вдруг на глазах изумленных гитлеровцев лейтенант со стоном столкнул себя в воду и, держась за какую-то корягу, разгоняя ряску, поплыл.

«Вот и все, – думал Виталий, – добраться бы только до середины».

Лейтенант вспомнил ходившие в родной деревне легенды о том, что здесь, в самом глубоком месте озера, живет злобный водяной, с радостью утаскивающий любого на дно, кто имел неосторожность просто приблизиться к его владениям.  Сзади раздавались удивленные возгласы, кто-то побежал вокруг озера.

«Надеются там меня встретить, – зло усмехнулся про себя Виталий. – Не дождетесь. Ну что, водяной, я к тебе, если ты есть – принимай гостя. Прощайте все».

Он увидел черную воду, мелькающих рыбешек и, уже теряя сознание, краем глаза уловил огромный ком водорослей, из которого к нему словно тянулись длинные тонкие щупальца. Коряга, от которой в последнем отчаянном усилии оттолкнулся лейтенант, поплыла дальше, и теперь в центре озера лишь тихо покачивалась на воде выгоревшая, грязная фуражка с ярко-зеленой тульей.

***

– Вот, доверься тебе, – недовольный голос был похож одновременно на шелест листьев и скрип дерева.

– Сосед, пошто бузишь, все получилось, аки…– виновато проквакал собеседник.

– Аки каки! Чуть парня не угробил, икра лягушачья! Мы о чем договаривались? Благо, не сильно он нахлебался-то.

– Вот только обзываться не надо, сам прошляпил и неча не меня вину перекладывать. Что так долго их запутывал, не мог пошевелиться, пенек трухлявый?

«Так вот он какой, тот свет», – подумал Виталий, и, слушая невидимых спорщиков, боролся с желанием открыть глаза и оглядеться. Было одновременно и интересно, и страшно. Смущало то, что он все чувствовал – холод от мокрой одежды, боль в простреленных ногах и даже легкое щекотание за ухом – по нему ползала какая-то очень активная букашка. Все было странно и непонятно. Немного поразмыслив, Виталий принял Соломоново решение: подождать, когда на него обратят внимание, а пока просто слушать, тем более, кажется, спор разгорелся с новой силой.

– Фуражку сними, перед головастиками пофорсить вздумал? Или пиявку самую жирную решил совратить? – ехидный смех, напоминающий треск сучьев, был прерван возмущенным хлюпаньем.

– На себя посмотри, дубина, мхом поросшая! От твоей красоты все кикиморы из леса уже убежали, вот и бесишься. Давно я заметил, как ты на моих русалочек заглядываешься.

– Нужна мне твоя килька, – презрительно хмыкнуло существо, которое Виталий окрестил Пеньком.

– Что ж целыми днями кружишься вокруг и оттопыриваешься, – ехидно захихикал Жаб (Виталий мысленно усмехнулся, радуясь удачному прозвищу для второго спорщика).

Букашка, вероятно, решила, что за ухом ей неинтересно и самым наглым образом принялась копошиться в носу. Лейтенант невольно отвлекся и…

– Апчхи!

– Оклемался, – в голосе Пенька послышались на удивление нежные нотки.

– Я же говорил, – самодовольно проквакал Жаб.

– Помолчи, сосед. Ну как ты, сынок?

Виталий почувствовал, как еловая лапка медленно погладила его лицо, и открыл глаза. Высоко в небе медленно кружил аист.

– Где я?

– Там, где и был, – хмыкнул Жаб.