Сказки старого дома 3

– Понятно, – догадалась она, – пирожные! Девочки, сегодня у нас праздник! Мар, а нельзя обед как-нибудь пораньше сделать?

Охота с Феридой вроде бы примостились в библиотеке, как обычно сыграть в шахматы. Антогора, с блаженством поглаживая животик, возлежит на своей кушетке. А меня никак не оставляет ощущение, что что-то тут сегодня не так, как должно бы быть.

– Антогора, а как же ваши ежедневные упражнения? Я донесу Антиопе, что вы тут совсем обленились, и к службе совершенно не пригодны.

– О, Боги, что это мы сегодня! Память что ли потеряли из-за мороженого? – воскликнула амазонка, вскакивая с любимой кушетки, как подброшенная пружиной. – Охота, Ферида, мигом во двор!

Выхожу на террасу и сверху любуюсь их гимнастикой. Замечаю в саду какое-то шевеление. Наверное, Габор со своей компанией там, как обычно расположился. В поле сельский народ копошится. Далеко. Около виллы уже всё скошено. Кричу вниз:

– Девочки, не уходите оттуда. Я сейчас спущусь. Купаться пойдём.

Внизу прекратилась гимнастика. Заканчивается и стрельба из лука. Скорость отправки стрел в полёт и меткость поразительные. В Париже Охота и Ферида положили в мишень пуля в пулю. Если бы то же самое они делали здесь, то быстро бы без стрел остались. Последующая стрела расщепляла бы предыдущую. Сейчас амазонки выстраивают стрелы в идеально прямые линии. Вертикальные и горизонтальные. Ни малейшего нарушения геометрии. Я когда-то наблюдал, как Антогора за минуту выстроила на мишени свою подпись с росчерком. Поразительно!

Ферида опять забежала куда-то в глубину леса за нимфами и на бережке озерца сегодня очень оживлённо. Скидываю тунику и с блаженством растягиваюсь на траве.

– Вчера уехал вестник из Рима, – сообщает Антогора, снова избрав своим изголовьем мой живот. – Продолжай, продолжай. Очень приятно, когда ты вот так ворошишь мне волосы.

Грива у девушки изумительная! Пальцы тонут в её густоте и, вместе с тем, почти не встречают сопротивления. Охота и Ферида пристраиваются рядом.

– Марк и Ливий сообщают, что в Риме затишье. Октавиан и Антоний ведут себя как лучшие друзья. В Галлию отправлено жалование для стоящих там легионов. Только говорят, что из казны на это взято на восемьдесят тысяч денариев больше, чем обычно. Деньги повёз сенатор Флар. Сначала собирались послать вроде бы известного нам Домиция Ульпиана, но он сказался больным.

– Даже слухов тревожных и тех нет, – добавляет Охота. – Антогора, слезай с чужого живота! Теперь моя очередь.

– Почему это твоя? – возмутилась Ферида. – Живот у Сергея общий.

– Прекратите споры хотя бы здесь! – сползая с меня, цыкнула на Фериду Антогора. – Охота первая сообразила, как это приятно. – Подумала и добавила: – После меня, конечно, сообразила.

– Ладно уж, подожду, – отступилась Ферида. – А меня вот беспокоит такое затишье в Риме. Обычно не к добру спокойствие между врагами. Жди двойной гадости кому-то.

– Ты права, – согласилась Антогора, – и мне тоже тревожно. Не верю я в дружбу врагов. В страх и ненависть верю, а вот в дружбу – нет. У Антиопы в Риме и не только в Риме есть хорошие знакомства. Я их не знаю, но до Антиопы всякие римские известия доходят раньше, чем до нас и, бывает, раньше, чем что-то случается. Думаю, потому что многие амазонки нашего племени имеют отцов в Риме. Но этих отцов знает только Антиопа.

– Меня же вот интересует то, что Марк и Ливий не смогли узнать. С чего бы это вдруг кому-то вздумалось посылать с деньгами для легионов Ульпиана. Как я понимаю, он при Октавиане что-то вроде посланца по тайным делам. Да и при его крепком здоровье вдруг заболел именно перед поездкой. Из этого следует, что нам неплохо было бы съездить в гости к Антиопе, – подвёл я итог. – Хорошая осведомлённость лишней не бывает.

– Вот после обеда тогда и поедем, – предложила Ферида, спихивая с меня Охоту и устраиваясь вместо неё.

Сборы были недолгими, но обстоятельными. Проверена упряжь всех четырёх лошадей. Почищены изрядно запылившиеся от долгого лежания доспехи. Собран провиант на дорогу. Как объяснила Охота, Антиопа непременно захочет проверить готовность девочек к любым неожиданностям. Поэтому придётся ехать не налегке, как в прошлый раз в Рим, а с полным вооружением. Хотя и нет нужды нацеплять на себя всё железо и оно приторачивается к седлу, но и в лёгкой экипировке у амазонок устрашающий вид. Особенно когда они, разминаясь, начинают с необыкновенной лёгкостью вращать вокруг себя огромными, со свистом рассекающими воздух мечами.

Выехали, немного отдохнув после обеда. Не по дороге, а обогнув сад и конюшню, двинулись на восток по нетоптаной земле, придерживаясь кромки леса. Изредка встречались небольшие сёла, а недолго где-то почти у горизонта видели и виллу Гнея Фульвия. Редкие к вечеру крестьяне, выходя из леса с дровами или плодами, увидев кто едет, с интересом останавливались и провожали нас взглядами.

Когда солнце скрылось за горизонтом, остановились на опушке и расседлали лошадей. Ферида с ловкостью разожгла костёр, орудуя кремнём, а мы – остальные натаскали сучьев.

– Девочки, – попросил я, откусывая какую-то сладковатую, подогретую лепёшку, – расскажите мне что-нибудь о порядках в вашем племени. А то, как бы мне не совершить чего-нибудь непозволительного.

– Порядки в племени для нас, – сказала Ферида. – А тебе лишь не следует заглядывать в дома без приглашения.

– И без возражений выполнять то, что скажет Антиопа, если потребуется – добавила Антогора. – А так вы с Александром можете делать, что хотите.

– А другие мужчины?

– Ты имеешь в виду тех, кого приглашают на таинство зачатия?

– Ага.

– Им вход в поселение запрещён. В полумиле для них построены домики и амазонки сами к ним приходят. Это для вас двоих запретов нет. Вы же друзья, а не самцы для оплодотворения.

– Как знать, – пробормотал я про себя.

– Что-что?

– Нет, ничего. Это я себе.

Антогора подозрительно уставилась на меня.

– У меня со слухом всё в порядке. Что ты имел ввиду?

– Ну, что ты пристала! Уж и самому себе ничего сказать невозможно без чьих-то расспросов.

– Когда человек сам с собой разговаривает, то это верный признак расстройства ума, – хохотнула Охота.

– Нет, у него с головой всё в порядке, – признала Антогора, принимаясь уже за второй кусок мяса.

– Девочки, а какая живность в ваших краях водится?

– Для еды?

– Именно.

– Из птиц много куропаток и голубей. Олени есть, много зайцев. Лесных свиней не очень много – бережём их или приручаем. Охотимся не у дома, а уходим иногда далеко и не на один день. Поэтому около племени лесной живности много. На всякий случай. Вдруг беда какая-нибудь с кормлением. А так овцы и коровы. У нас большое стадо. Грибы, ягоды собираем на зиму. А вот виноград растить не умеем. Мелкий и кислый получается. В общем, живём совсем не как у Геродота описано, – рассмеялась Антогора. – Врёт старик про нас почти всё. И ходим не в шкурах, и живём в домах.

– В домах? А какие они – дома-то?

– Конечно же, дома не каменные – деревянные. Иногда и пожары случаются. Зато строим сами.

Хотя ночью для обогревания в костре нужды нет, всё же разлеглись около него. Привычка, традиция? Охота с Феридой по одну сторону, а мы с Антогорой по другую. С той стороны мигом всё затихло и послышалось едва различимое сопение Фериды. Антогора не спит, а широко раскрытыми глазами смотрит в небо.

– Ты что? – шепчу я ей.

Она поворачивается ко мне. В свете луны цвета глаз не различить. Не глаза, а тёмные, бездонные озёра.

– О чём вы с Антиопой секретничали вдвоём? Тогда, на купании у озера, – тоже шёпотом спрашивает она. – Тайна?

Вот, пожалуйста! Догадывается о чём-то. Дёрнул же меня чёрт за язык час назад. Умница-то какая! И врать бесполезно. Она у Антиопы спросит. Надо же, как глупо попался!

– Антиопа хочет, чтобы вы после окончания службы вернулись домой беременными.

Антогора с минуту молчала, глядя на меня. Потом тихо произнесла:

– Понятно, – и повернулась ко мне спиной.