– Как всегда злословишь?
– Да было бы что хорошего, был бы и добрее!
– Смотри-ка, непреклонен! Это другие, а не я!
– Ой, кто бы говорил!
– Что? Хочешь сказать, что это я во всём виноват?
– Естественно! Гумбольт, это всё из-за твоего пуза! – сказал я.
– Нет! Это всё потому, что у тебя пуза нет! Завидуешь!
– Выпьем за пузо и без! – крикнул мой товарищ.
– Выпьем! – крикнул соседний столик.
Мой товарищ приложился к бокалу, потом резко развернулся на стуле и крикнул, вставая:
– Где моя девочка, где моя Моника? Рейчел? Машка? Фрау? Изящная «Лэди»?
– О-о-о… Началось, – сказал Гумбольт, посмеиваясь.
– Или как там ее звали? Крошка, хэй! Кто-нибудь видел мою девочку? Она должна была быть здесь к полуночи, а я опоздал на час! Кто-нибудь видел мою девочку, или проклятый час разделил нас?
– Это та, что беззубая и страшная, что сама теща? – задорно ответило одно из знакомых лиц за столиком.
– Да-да, та самая, что читает Шекспира, потому что никто с ней не говорит кроме его строк? – подхватило другое.
– Та, что слушает Megadeath только потому, что туга на оба уха и не слышит ничего тише тяжелых рифов и отвратительных криков?
– А ещё у нее изо рта воняет!
– Паскуды! – крикнул мой товарищ, театрально хватаясь за сердце. – Вы разбиваете мне сердце, господа уроды!
– Она тебе его еще не отдавила? С ее весом это вполне возможно!
– Мне кажется, вы путаете что-то, о ком вы говорите? Я девочку свою искал, а вы мне тут про глухих старух молву ведете, не нужны мне ваши содержанки!
– Ну давай, поведай нам, какова она по-твоему!
Все в баре с улыбками на лицах с интересом пододвинулись поближе к моему товарищу, втянувшись в этот импровизированный спектакль.
– О-о-о-о-о, – затянул он, запрыгивая на стол. – Она худа, стройна, красива… высока как молодое дерево в саду. Сладкий запах окружает ее плоть, черные волосы до самых пят ее надежно от глаз чужих скрывают.
– На любителя!
Зал тихо засмеялся.
– Она поет, играет и танцует, она актриса – героев всех мастей сыграть вам сможет. Она добра, характерна, игрива, мечтает о… квартире.
– Однушка? Двушка? Трешка?
– Ты о квартире или о груди, друг мой, сейчас спросил?
Все захохотали.
– А какой у нее взгляд!… Она покорила меня с первого взгляда! Я – простой автомеханик из-под Твери, взял винтовку и полез на баррикады ради неё, чтобы доказать, что достоин руки ее и ногтей!
Смех.
– А ты, поведай нам, – продолжало беседу знакомое лицо из-за столика. – Всем интересно, а какова она… эм… в ночи?
– Страстный рык ее сведет с ума любого, каждый раз чувствую себя мальчишкой, когда залезаю к ней в кровать.
– Не давайте петь девственникам о сексе!
Смешки со всех сторон.
– Она вампир, она тигрица, она вольная птица, она сильна, красива и стройна, я жизнь готов отдать за ее ногу, не говоря уже об остальном!
Смех.
– О, как я хочу сейчас обнять ее и страстно так поцеловать, как учат нас в геройских фильмах! А потом за задницу схватить и громко крикнуть: Чёрт с манерами, малыш! Сегодня я здесь господин! Я так давно тебя искал, сражался, кровью истекал…
– Она тоже!
Смех.
– Я поднялся на самый верх всех баррикад, повесил знамя с именем её, потом спустился, вновь поднялся, повесил знамя с сердцем, выжженным любовью к ней, и вновь спустился. И уже не поднимался!
– А чё так?
– Да к чёрту, задолбался!
Хохот.
– Я сатанею каждый раз, когда не встречаю ее в назначенных местах, назначенных часах, в назначенных тонах! Я так люблю её, что не пью, не курю, я Будде молюсь в католическом храме на каждый праздник Ивана Купала!
– Но ты же пьешь и куришь, как паровоз! – возмутились зрители.
– Так вот нет у меня ее! Я разбитый судьбой и дорогой придурок, что хочет любви и ласки зимой… – мой товарищ опустил руки, сделал грустное лицо стал кричать, крутя головой. – Где моя девочка, где моя Барабара? Нина? Кристина? Меломанка Даша? Или как там ее звали? Крошка, хэй! Хэй! Хэй! Кто-нибудь видел мою девочку? Она должна была быть здесь к полуночи, а я опоздал на час! Кто-нибудь видел мою девочку или проклятый час разделил нас? Где моя девочка, где она? Я не вижу ее…
Я не смеялся. Я знал, что, несмотря на дурачество, он звал определенного человека. Не знаю, отважится ли он когда-нибудь позвать её по имени. Вновь.
Все затихли. Он опустил голову. Поник плечами.
– Оооооо, – завыло одно из знакомых лиц и вскочило из-за стола. – Говоришь, она тигрица?