Управдом

– Ты уж присмотри, товарищ, будь добрый, – водитель кивнул на авто. – Просто так не уволочь, но пригляд не помешает, машина казенная.

Часовой важно кивнул. Молодого человека он знал.

Троица зашли в дом, когда-то принадлежавший коллежскому советнику Еропкину, а следом за ним известному драматургу и инспектору Императорских театров Тарновскому, отметились на посту; двое сопровождающих вместе с ящиками прошли в небольшую комнату и там заперлись, а молодой человек со шлемом легко взбежал по мраморной лестнице, хранившей дореволюционное великолепие, на третий этаж и, пройдя через пустую в это время суток приемную, зашел в небольшой кабинет, значительную часть которого занимал массивный стол. В кабинете тут же стало тесновато.

– Товарищ начальник Московского управления угро, агент второго разряда Травин по вашему приказанию прибыл.

За столом сидел лысеющий человек средних лет, с небольшими усиками, в гимнастерке с тремя ромбами на петлицах и двумя орденами – Красного Знамени и Трудового Красного Знамени, двух высших наград РСФСР.

– Груз с собой? – устало спросил он.

Агент Травин кивнул.

– Ладно, что там у вас? – начальник МУУРа Василий Васильевич Емельянов вздохнул. – Из-за чего так Осипов переполошился?

– Банду Крапленого взяли наконец-то… – Сергей продолжал стоять, хотя рядом со столом стояли два стула для посетителей. – Ну ты помнишь, те самые налетчики, которые кассиров губернского банка расстреляли этой зимой, а на прошлой неделе магазин с мехами обнесли, который на Моховой. На малине их повязали, сволочей, всех шестерых, двоих, правда, утихомирить пришлось, зато четверо живы. У нас почти без потерь, одного из дружинников подстрелили, Кошевого, но выживет, ранение легкое.

– И что такого важного вы у Крапленого нашли, что Николай Филиппович вызвонил меня на ночь глядя?

– Так гляди, Василь Василич, – Травин покопался в наплечной сумке, выложил на стол револьвер с коротким стволом. – Американские, только в этом году начали производить. Называются – «кольт детектив спешиал», вроде как полицейские их носят незаметно. Откуда-то у этих мокрушников иностранное оружие появилось, причем новое, неотстрелянное. Значит, есть канал контрабанды, туда наверняка золотишко утекало, обратно – кнуты[1 - Кнуты – револьверы (здесь и далее воровской жаргон в основном приведен из «Словаря жаргона преступников», сост. С. М. Потапов. М., 1927).]. Кроме этого, там еще апельсинов[2 - Апельсины – гранаты.] целый ящик, бельгийских. Тыльнер к ним на хазу поехал с бригадой, там у них главный схрон, а меня сразу к тебе отослали, Филиппыч сказал, что это дело политическое.

– Сколько таких револьверов нашли? – начальник взял один, повертел в руках. – Удобный, можно носить скрытно, и ствол не надо отпиливать. Нам бы такие.

– Почти четыре дюжины. И апельсинов, то есть гранат, штук пятьдесят.

– Однако. Значит, точно на продажу завозили. Себе сколько взял?

– Обижаете, товарищ начальник.

– Травин! Давай без этих твоих фокусов.

– Один, – Сергей вздохнул, полез в карман, достал такой же кольт, как тот, что уже лежал на столе, но отдавать не спешил. – Красивая вещица, не удержался.

– Гранату тоже как сувенир взял?

– На хрен она мне, пока размахнешься, сто раз подстрелят. То ли дело пистолет. Для дела же, Василь Василич, не для себя.

– Ладно, оставь, только не свети им пока, оформим тебе как служебное. Где задержанные?

– В отделении, под охраной сидят, сюда везти не стали пока. Там казематы еще царские, замки – рулеткой не открыть. А на малине засада, покупателя ждут, с минуты на минуту объявиться должен.

– Хорошо, – начальник снял телефонную трубку. – Науменко, соедини-ка меня с Артузовым, да поскорее.

– Артур Христианович, привет, Емельянов беспокоит из МУУРа. Узнал? Чего так поздно? А есть повод. Ребята мои банду взяли, так там вещички интересные, аккурат по твоей части, ты уж, будь добр, пришли кого-нибудь. Сам будешь? Да, только что вернулся, а тут такие события. Жду. Бандиты? В Сокольниках сидят, в райуправлении. Хорошо, сейчас распоряжусь.

Он кивнул Травину, не отрывая трубки от уха.

– Потапов? Охрану к грузу распорядись усиленную, который внизу, и чтобы смотрели в оба. А теперь обратно на коммутатор переведи. Дайка мне Осипова, он в Сокольниках сейчас.

– Николай Филиппыч, Крапленый не сбежал еще? Ладно-ладно, Травин вот здесь, доложился уже. Значит, слушай, через двадцать минут, а то и раньше, у тебя будут ребята из ОГПУ, сразу им бандитов не отдавай, оформи все как положено. Надоели уже? Ты уж потерпи, только смотри, не напортачь.

Емельянов положил трубку, посмотрел на Травина.

– Если и вправду канал контрабанды нащупали, начальник твой может дырку под знак крутить. Ну и тебе дадут какую-нибудь цацку.

Травин насупился и тяжело задышал. По его мнению, отдавать свежевыловленных бандитов другой службе было неправильно – Крапленого выслеживали почти три месяца, одного агента, который в банду внедрился, подвесили на дереве прямо в сквере напротив Курско-Нижегородского вокзала и еще живому выпустили кишки. Будь воля Сергея, бандиты бы сейчас не в Сокольниках прохлаждались, а лежали трупами там же, где их обнаружили.

– А ты что хотел? Раз живыми привезли, дальше все по законам республики. И да, хорошо, что ты приехал, а не кто-то другой, я уже сам собирался тебя вызвать под каким-нибудь предлогом, – начальник полез в ящик стола, достал оттуда лист бумаги, положил рядом с собой текстом вниз. – Ты сколько в угро служишь, год почти?

– Одиннадцать месяцев.

– Как тебе Тыльнер?

– Отличный парень. Грамотный, цепкий, под пули лезть не боится. Ты к чему это, Василь Василич?

– То, Сергей, что вы с ним одногодки. А ума у Георгия Федоровича в сто раз больше, он в сомнительные дела не влипает и где надо осторожность проявляет. Давай, читай, ты же у нас грамотный.

Сергей развернул сложенный вчетверо лист, исписанный четким ровным почерком.

– Начальнику МУУР Емельянову Василию Васильевичу, – начал он. – Это чего за писулька такая?

– Читай.

– Заявление. Довожу до Вашего сведения, что агент угро Травин Сергей Олегович есть недобитая контра, обманом проникшая в органы. Сволочь эта беляцкая происхождение имеет самое что ни на есть эксплуататорское. Отец его, купец первой гильдии Олег Травин, держал в Выборге завод и рабочих угнетал, а как социалистическая революция победила, драпанул в Америку подальше от народного гнева… Что, правда целый завод?

– Завод, завод, – кивнул Емельянов. – Читай дальше.

– В 1919 году этот Травин воевал на стороне белофиннов в нашей Советской Карелии и только из-за уничтожения документов смог избежать справедливого наказания. – Травин хлопнул по бумажке. – Василич, грамотный человек писал, смотри, как фразы строит. Косит под люмпена, но ведь прорывается же у него гниль интеллигентская!

– Ты читай, Сережа.

– После войны эта контрреволюционная гнида обманным путем проникла в ряды доблестной рабоче-крестьянской милиции и до сих пор скрывает свою гнилую сущность, маскируясь под честного агента московского угро. Прошу разобраться и вывести на чистую воду. Агент третьего разряда Иосиф Соломонович Беленький. Погоди, это же тот Йося Беленький, бывший делопроизводитель, который сейчас у нас сидит фотографом? Я-то чем ему навредил?

– Это я уж не знаю, с чего он на тебя взъелся. Может, жену ты у него увел или мотоцикл твой ему понравился, на котором ты везде раскатываешь. Но, скорее всего, не сам он это придумал, подсказал кто-то. Потому что ты, Сережа, пижон – на мотоциклетке по Москве рассекаешь, с сомнительными людьми дружбу водишь, по кино шастаешь, а в пивнушку не заглядываешь.

– Ты же знаешь, что все это неправда, – Травин перестал дурачиться, серьезно поглядел на начальника. – Василич, у меня к белофиннам свой счет, как я мог им помогать? Ты-то этому не веришь, так?

– Ты еще расскажи всем, друг мой, что и не купец вовсе. Если бы ты мальчонкой у нас в авиаотряде не околачивался всю империалистическую, стал бы я с тобой возиться, сам посуди. Я ж тебя с тринадцати лет как облупленного знаю. И остальное тоже помню, про происхождение твое и про то, как финны твою невесту в Выборге порешили, после чего ты на фронт мстить отправился. Так?

Травин насупился и не отвечал.

– Молчишь? Правильно, сказать-то нечего. Слушай, что умный человек тебе скажет, сложные времена наступают. Скоро реорганизация начнется, наш угрозыск выводят из ЦАУ и передадут в прямое подчинение в наркомат. Начнутся новые чистки, как в двадцать четвертом, и всех бывших, кого тогда в органах оставили, в этот раз уже не пропустят. А там и меня сместят, некому будет тебя прикрывать по вот таким вот ложным доносам. Может, и правда тебе лучше в ремонтных мастерских было оставаться и не переходить в угро, там, среди работяг, поспокойнее.

– Так и сместят?

– Отправят на хозяйственную работу, – кивнул Емельянов. – На ответственную должность. Вопрос уже решенный, может, до дня революции, но скорее всего – зимой. Новое начальство придет, будет все дела проверять, тогда и за тебя ухватятся, и Беленького этого вспомнят, и других – ты же выеживаешься, а таких у нас не любят. Вон как сейчас записку эту читал, гладенько, почти на бумагу не глядя, а не по складам, водя пальцем по строчкам. А в свободное время? Нет чтобы, как все нормальные люди, выпить, погулять, морду кому набить по пьяни, ведешь себя так, что прям белая кость торчит.

– Не берет меня водка, организм такой, – Травин покачал головой. – Чего ценный продукт переводить.