Управдом

Машинистка покраснела еще сильнее, потом выдавила из себя имя:

– Любовь Акимкина.

– Мне к председателю, Любушка, да побыстрей бы.

Машинистка срывающимся голосом сказала, что председателя Губкина нет и до завтрашнего дня не будет, а его заместитель занят, но потом кивнула.

Сергей улыбнулся ей, подмигнул и, легко распахнув тяжеленную дверь с доводчиком в виде гири на цепочке, проник в кабинет.

– Травин Сергей Олегович, – представился он, глядя сверху вниз на стоящего возле конторки толстого мужичка в потрепанном френче.

Тот молча уставился на значок «Честному воину Карельского фронта», привинченный над левым карманом гимнастерки аккурат напротив его глаз, сглотнул, откашлялся. Потом перевел взгляд на запыленные сапоги гостя и таращился на них еще несколько секунд.

– По какому делу, товарищ? – наконец разродился хозяин кабинета, вернув взгляд обратно, к значку. Выше он смотреть почему-то не решался.

– Прибыл по предписанию – на должность завхоза второй детской колонии имени Карла Маркса… – Травин протянул лист с печатью.

Зампред бережно взял бумагу, сел за стол – солидное изделие прошлого века, с завитушками, бронзовыми купидонами и ножками в форме львиных лап, прочитал ее два раза, шевеля губами, и наконец, поднял бесцветные глаза на посетителя. Посуровел кустистыми бровями.

– Так ведь нету, – сказал он.

– Чего нет?

– Колонии у нас нету.

– Куда же она девалась?

Толстяк еще раз изучил бумагу, насупился. Зачем-то снял трубку с черного телефонного аппарата, подул в нее и повесил обратно.

– Что вы мне голову морочите, товарищ. Вот же сами смотрите, у вас в предписании указана колония имени Карла Маркса, с адресом в Нижегородской губернии, но направлены вы почему-то к нам. Ошибка в документах.

– И что же мне делать? Ехать обратно? – Травин мысленно выругался. Сам он полученное рано утром предписание прочитал вскользь, но чуял, что без подлянки чьей-то не обошлось.

Хозяин кабинета снова уставился на бумагу с печатью, в нем боролись два чувства. С одной стороны, ну его, этого Травина, если послали в колонию, пусть туда и едет. А с другой – вот здесь уже человек, и потребности в людях у местных организаций имеются.

– Дык вот здесь, – наконец решившись, сказал толстяк, – написано, что если назначить на указанное место не удается, то мы вправе предложить вам а-на-ло-гич-но-е. Да, аналогичное, что значит – похожее. Вы, товарищ Травин, учились где-нибудь?

– Аккурат перед революцией реальное училище окончил. Хотел в университет поступать, но происхождением не вышел, буржуи не дали.

– Ну вот, образование имеется. А поскольку, товарищ, направлены вы все же к нам в уезд, о чем и пометка имеется соответствующая, а назначить мы вас в колонию эту не можем за неимением таковой, то, значит, готов предложить вам другую хозяйственную работу.

– Это какую же?

– В комхозотделе у нас недокомплект, начальство ихнее назначенцев требует, а старые кадры кто разбежался, кто в Москву или Ростов подался. Вы, я вижу, воевали?

– Да уж, довелось. Обе войны с финнами. На Карельском фронте подстрелили, когда от белофиннов нашу землю освобождал.

– Значит, огонь и воду прошел, – собеседник Травина хлопнул ладонью по столу. – А после фронта чем занимался, товарищ?

– Лечился после ранения долго, а как поправился – в гараже сначала механиком работал, а потом начсклада, – о своей недолгой сыскной карьере Сергей решил пока не распространяться, вот получат его дело, пусть сами тогда читают.

– Хорошо, стало быть, опыт хозяйственный имеется, и цифирей не боишься. Есть для тебя, товарищ Травин, должность инспектора, работа ответственная и, я бы даже сказал, опасная.

– Это который движение регулирует или билеты продает в трамвае? – Сергей, проезжая через город, успел заметить, что прямо по Владимирскому тракту проходит одноколейная линия, по которой ходит новенький трамвайный вагон немецкой марки «Сименс».

– В трамвае – это кондуктор, товарищ, – строго сказал зампредседателя. – А инспектор – он следит, чтобы нэпманы всякие и недобитки буржуйские, которым страна временно доверила свое имущество, его не разбазаривали абы как, а использовали по назначению. И вовремя за него плату вносили. Понятно?

– Нет, – честно сказал Травин. – Но я, если нужно, разберусь. А старый где инспектор? Ну тот, чье место освободилось?

– Пристрелили зимой, – погрустнел толстяк. – Сам, дурак, виноват, сунулся в одиночку в артельный склад, а там цех подпольный, контрабанду шьют, вот и кончили его эксплуататоры. Нет чтобы милицию позвать, решил, что сам справится. Но ты, товарищ Травин, будь поумнее, на рожон не лезь и, если что, сразу в органы сообщай. Ну как, согласен?

– Даже не знаю, в колонии как-то спокойнее будет, – Сергей сжал кулаки, бухнул на стол.

Зампредседателя чуть побледнел.

– Трое вас там, инспекторов, – торопливо сказал он, – участок тебе дадут какой полегче, оклад седьмому разряду приподняли, сто рубликов по новой тарифной сетке, а мы и с жильем поможем, койку обеспечим в общежитии, и талоны на усиленное питание в городскую кооперативную столовую выдадим, как герою революционной войны. И дрова на зиму за счет города.

– Десять червонцев, говоришь?

– Как есть десять, – закивал головой толстяк. – Соглашайся, товарищ. От Москвы близко, а еще в нашем городе трамвай ходит, небось, видел уже, и театр есть, и даже синематограф. От профсоюза контрамарки будут, если ты это дело любишь. И люди тут знаменитые бывают, артисты там, писатели, город у нас хороший и быстро развивается, не то что при царизме дыра дырой был.

Травин для приличия подумал, потом кивнул.

– Эх, ладно, – сказал он. – Только из любви к синематографу и уважения к тебе, товарищ Карпенко, как по имени-отчеству тебя?

И вопросительно посмотрел на начальника кабинета.

– Исидор Иванович, – представился тот.

– Из уважения к тебе, Исидор Иванович, соглашусь. Ну и дрова тоже не лишними будут.

Тут дело завертелось. Прибежала машинистка Люба, выслушала указания начальства, быстренько напечатала приказ, на который зампредседателя поставил широкий росчерк, приложила к приказу синюю печать с гербом, и Травин почти стал полноправным членом местной бюрократии.

– Это совсем рядом, – Люба вызвалась проводить Сергея до нового места работы. – Наш исполком на Советской улице стоит, а ваш, товарищ Травин, коммунхоз – тридцать четвертый по улице Третьего Интернационала. Так-то он к наркомату внутренних дел относится, но и к исполкому тоже, до сих пор не могут решить, кто за что отвечает. Там начальником товарищ Кац Лев Аверьянович, так он сейчас на месте, я уже узнала.

– Так не пойдет, – Травин решительно махнул рукой, чуть было не пропустив девушку вперед, по старой привычке, но вовремя спохватившись. – Что ты меня на «вы» называешь? Я что, старик какой? «Ты» и Сергей, запомнила?

Машинистка неуверенно кивнула. Они вышли на улицу.

– И чтоб мне без этих выканий буржуазных. На мотоцикле каталась?

– Это ваш, то есть твой? – пролепетала Люба, глядя на иноземное чудо широко раскрыв глаза.

– Да, – коротко ответил Травин. – Емеля, докладывай, были происшествия?

– Нет, товарищ командир, – пацан уже освоился, даже очки натянул на глаза.

– Тогда, Любань, постой здесь и никуда не уходи, я на секунду.