Аристократ

В руках его была золотая чаша, украшенная драгоценными камнями зелёного цвета – скорее всего, изумрудами.

Видно было, что продавец и покупатель давно знакомы, они общались по-свойски, улыбались, шутили и Томаса Лонга совсем не замечали.

Вдруг где-то в глубине служебного помещения зазвонил телефон, и продавец, извинившись, ушёл, оставив посетителей магазина без присмотра.

Томас Лонг же продолжал наблюдать за господином, державшим в руках золотую чашу.

Тот вертел её в руках, разглядывал со всех сторон, потом поднял над головой и внимательно посмотрел на дно её.

«Наверное, хочет пробу найти, в подлинности убедиться», – подумал Томас Лонг.

Но затем господин с чашей сделал нечто странное: обхватил её крепко двумя руками, прижал к животу, поднял вверх голову и закрыл глаза.

Томас Лонг затих, почти не дышал, не желая выдать своего присутствия при этом непонятном действии.

Вдруг чаша стала меняться в цвете, посветлела и как будто чуть увеличилась в размерах.

А потом и вовсе засияла спокойным холодным светом – и человек, державший её, покрылся белым, не режущим глаз свечением.

Это продолжалось несколько мгновений, после чего чаша заискрилась, будто электричеством.

Мужчина отдёрнул руки, слово ошпаренный, уронил чашу на мягкий покрытый ковром пол, попятился, опёрся о стену и начал сползать вниз по ней.

Тут Томас Лонг впервые увидел его затухающие глаза: они были неестественно синего цвета и какие-то мутные.

Томас Лонг подошёл к нему, положил чашу в свой рабочий портфель и скорее выбежал из антикварного магазина – не понимая, зачем он это делает, и не оглядываясь.

Глава девятая

Аристократ осознаёт, что существуют силы выше его собственных – Бог и судьба. Он уважительно относится к судьбе, стремится установить диалог с ней и не испытывает её без нужды. Аристократ не совершает богохульных поступков, ибо всегда ощущает себя в божественном присутствии. Он понимает, что молчание Бога – это иллюзия, что Бог проявляет себя всегда и во всём, но человек может быть слеп и глух.

«Кодекс аристократа»

Томас Лонг шёл по улицам, шатаясь, словно пьяный, и ни о чём не думал – а придя домой, сразу упал в кровать и уснул.

Организм его был измождён впечатлениями этого дня, несмотря на довольно раннее время.

Ему снилось, что он лежит в больничной палате, вокруг него приборы, трубки, лицо стянуто дыхательной маской.

Над ним склонились две фигуры в белом, внимательно изучают и обсуждают его – и он слышит их медицинский разговор:

«Нет, об эвтаназии пока говорить рано. Конечно, состояние затянулось, но можем ли мы принимать окончательное решение на этом этапе?»

«Родственники согласны, уже подписали все необходимые бумаги…»

«Нет, не знаю. Всё-таки такая ответственность…»

«Да посмотрите, как человек мучается! Он в душе просто умоляет, чтобы поскорее всё это закончилось! Только сказать ничего не может!»

«С другой стороны, продлевать это безжизненное состояние…»

А Томас Лонг пытается крикнуть:

«Нет! Какая эвтаназия? Снимите с меня эту дурацкую маску! Я хочу жить! Мне совсем не больно, вы вдвоём что-то напутали!»

Но они не понимают его и – и уже готовят инъекцию, избавляющую от мучений такой ущербной жизни.

Почувствовав в своём теле иглу шприца, Томас Лонг просыпается…

Поначалу ему ничего не было видно, в его глазах был густой туман, но когда он совладал с реальностью, то стал воссоздавать в памяти случившееся с ним сегодня утром – хотя после сна само утро казалось уже вчерашним.

Он вспомнил про карлика и лошадь, про увольнение, про посещение мистического магазина с печальной колдуньей и странной, смертной его аурой.

И про другой мистический магазин с антиквариатом тоже вспомнил – и тут же достал из портфеля золотую чашу, поставил её на стол, сел рядом и стал размышлять.

В произошедшее верилось с трудом, столь сильное чувство ирреальности окружающего мира посетило его впервые.

Ни сверхъестественные свойства чаши, ни обнаружившаяся способность Томаса Лонга к банальному воровству, хотя бы и непроизвольному, не находили рациональных объяснений.

Томас Лонг взял чашу в руки: она была совсем лёгкая, будто сделана не из золота вовсе, а из пластика.

На дне её был выгравирован кружевной вензель с переплетёнными латинскими буквами «С» и «M».

Из чистого любопытства он поставил её на свои напольные электронные весы, при помощи которых ежедневно контролировал свой вес.

Весы стали выдавать какой-то странный набор чисел: 31, потом 41, 59, 265, дошли до максимума, позволенного электронному табло, а потом уверенно застыли на нуле.

«Что за ерунда!» – подумал растерявшийся Томас Лонг, снял с весов чашу и встал на них сам.

Весы продолжали показывать нулевую отметку.

«Ну вот, теперь и весы сломались!» – подумал он и похолодел, вспомнив про случай с фотографированием ауры.

Он поставил на весы первое что попалось на глаза – литровую бутылку виски – и цифры безошибочно показали положенные три фунта веса.

«Должно быть, эта чаша обладает каким-то магнетизмом, сверхпроводимостью, которая изменяет массу и свою, и того, кто к ней прикасается», – подумал Томас Лонг.

Внутри чаши металл был отполирован, и Томас Лонг увидел своё искривлённое отражение: его лицо выглядело длинным и вытянутым.

«Какой я, однако, нелепый…» – сказал он вслух и удивился тому, что именно таким тембром голоса говорила лошадь в его ночном полусне-полувидении.

Томас Лонг стал вглядываться в искривлённое чашей лицо и поразился тому, что деформированное золотом отражение обладает невероятным сходством с той лошадью.

У него вдруг закружилась голова, и он поскорее отставил чашу в сторону.

Он не понимал, что происходит, но точно знал, что ему делать.

Нужно было каким-то образом вернуть чашу в антикварный магазин, да так, чтобы никто не узнал о его неумышленном воровстве.