Докладывать мне лично! Тревожные весна и лето 1993 года

– Да нет! Всякие там разные… специальные металлы. Бериллий, цирконий…

– Не слышал. А для чего они?

– Да… для всяких там целей… На атомных станциях используют и еще…

Григорий замялся. Борис вопросительно посмотрел на него.

– …и еще в ракетах… – после некоторой паузы закончил он фразу.

– А-а! Теперь понятно! За эти штуки, должно быть, действительно можно состричь большие бабки.

– Конечно! Очень выгодная сделка получается. Только цепочку всю надо отработать.

– Что за цепочка?

– От завода до места хранения, потом транспортировка, охрана, подмазка, всякие посредники… Ну, сам знаешь, много чего надо… Вокруг крутятся разные… Сейчас через Раджаба все идет – и в Среднюю Азию, и к чеченцам, и в Европу… К нему в Таджикистан приехал эмиссар из Судана. Очень серьезный человек. Говорят, когда наши воевали в Афгане, он там был у моджахедов главным инструктором… Так он тоже очень хочет достать товар. Очень ба-а-альшие деньги предлагает.

– Так ты, Гриша, решил навар сделать на этом бизнесе?

– Да какой навар! Деньги для организации нужны! Я ж тебе сказал!

– Да, опасное дело! А цепочку-то эту ксивами и корками обставить надо. А то дело такое – зачалят в один момент!

– Да сделано уже все, Борь! Ребята получат настоящие ксивы и спецталон на каждую машину!

– Липовые кевтухи! Да это – хренотень!

– Какие липовые! Ты что! Я ж говорю тебе, Борь, самые настоящие документы. Вот, посмотри!

С этими словами Григорий вытащил из внутреннего кармана пиджака темно-бордовое удостоверение и протянул его Борису. Тот взял его в руки, стал внимательно рассматривать.

На внешней стороне «красной книжечки» золотыми тиснеными буквами было написано: «Служба безопасности Президента Российской Федерации». Борис на мгновение оторвал взгляд от документа, посмотрел на Григория, усмехнулся и раскрыл удостоверение.

Внутри было все, как положено: российский герб, надпись «Администрация Президента Российской Федерации», четырехзначный номер, дата выдачи, мелкий витиеватый узор, какой бывает на банкнотах и облигациях, маленькие аккуратные мастичные печати, какие-то странные значки в верхней части удостоверения. Слева рядом с двуглавым орлом было напечатано: «Служба безопасности».

Согласно документу Григорий являлся начальником отдела этой самой службы, что и удостоверяла подпись руководителя администрации. Внизу мелким шрифтом было набрано: «Настоящее удостоверение подлежит возврату при оставлении должности». Борис удивленно посмотрел на Григория, повертел удостоверение в руках и протянул ему обратно.

– И что? Это не липа? Ты что опять там «состоишь в должности»?

– Нет, конечно!

– Значит, все-таки липа?

– Нет же, говорю тебе, удостоверение подлинное!

– А как оно…

Григорий, перебивая, торопливо ответил:

– Просто мы заказали для себя в типографии Администрации Президента… – Григорий сделал паузу, наверное, для того, чтобы насладиться впечатлением, которое должны были произвести на собеседника его слова, – …пятьсот чистых бланков удостоверений! И еще тысячу спецталонов для автомобилей. Теперь никакая легавня не пристанет! Ты понимаешь?

– Ёханый бабай! Как же это вам удалось?

– Элементарно, Ватсон! Наши люди везде есть! А за крупные бабки любой говнюк готов не то что такие документы сварганить, но и мать родную продать!

– Это точно! Теперь понятно, зачем тебе нужен этот таджик. А то: «мои дела», «тебе знать не обязательно»! – Борис беззлобно передразнил Григория. – Ладно! Я пошел. Пока, товарищ начальник отдела Службы безопасности. Я буду у себя. Связь – как всегда. Понадоблюсь – брякнешь!

Через минуту Григорий остался один в комнате. Он постоял немного у окна, посмотрел на раскачивающиеся от ветра ветки деревьев за стеклом, подошел к массивному книжному шкафу с собраниями сочинений классиков, энциклопедиями и альбомами с художественными репродукциями, достал один из толстых томов в темно-синем переплете и сел в кожаное кресло у стола. Трудно было предположить, что молодой человек с аккуратной короткой стрижкой, похожий на преуспевающего бизнесмена, хочет освежить в памяти какие-то фрагменты из учения вождя пролетариата. Настолько нелепо смотрелась эта книга в холеных руках с поблескивающими золотым перстнем и наручными часами с изящным браслетом.

Разумеется, Григорий и не собирался освежать в памяти умные мысли одного из основоположников марксизма-ленинизма. Да, в общем, и в памяти его подобная информация не задержалась, хотя, как и большинство его сверстников, он прошел школу марксистско-ленинской учебы в одном из высших учебных заведений.

Пролистав том, он открыл его на какой-то одному ему известной странице. Оттуда выпал сложенный вдвое тетрадный листок. Григорий развернул его. Перед его глазами пестрели строчки небольшого списка, каждая из которых начиналась с порядкового номера, а оканчивалась фамилией и инициалами должностного лица. Это был перечень подразделений Администрации Президента – управлений, отделов и служб. Под номером «6» в списке фигурировало Главное социально-производственное управление, каких-нибудь полтора года назад называвшееся Управлением делами ЦК КПСС, а под номером «9» – Управление кадров – ключевой элемент структуры высшего органа управления государства, в котором творилось таинство назначений и увольнений высших должностных лиц не только президентской Администрации и Аппарата Правительства, но и чиновников высшего уровня всех российских министерств и ведомств.

«Хорошо, что там у нас тоже есть свои люди, – с удовлетворением подумал Григорий. – Через них мы сможем провернуть любые дела! Пара-тройка “наших” человек в кадрах позволят нам проводить на должности среднего уровня наших людей. А может быть, и на более высокие должности».

Он оторвался от просмотра списка, поднял голову. Взгляд Григория наткнулся на большую картину в дорогой багетовой раме, изображающую романтический замок среди высоких заснеженных гор. На переднем плане в воинственной позе стоял рыцарь, сжимающий громадный меч. На прямоугольном щите отчетливо виднелся крест с плавно загнутыми концами, поразительно напоминающий известный знак, ставший в двадцатом веке зловещим символом насилия. Какими путями забросила судьба старинное полотно в золотистом обрамлении в этот особняк с помпезной казенной мебелью? Достал ли ее какой-то интендант из трофейных фондов Великой Отечественной или преподнес в качестве подарка иностранный гость? А может быть, ее повесили на стену уже новые хозяева бывшей цековской дачи? Кто-то об этом наверняка знал. Но молодой человек с короткой стрижкой и блуждающим взором, рассматривающий картину, разумеется, не ведал о том. Впрочем, мысли Григория в этот момент были далеко.

«Национал-социалисты называли этот крест свастикой. А по-нашему – коловрат. А смысл-то один: знак этот – символ удачи. По-санскритски “свасти” так и будет – “хорошая удача”. Да, похоже, удача скоро будет на нашей стороне», – так или почти так думал Григорий Рыбин, убирая тетрадный лист со списком в карман пиджака, где уже лежало еще пахнущее типографской краской удостоверение начальника отдела Службы безопасности.

13 марта 1993 года, суббота, день.

Москва. Улица Ильинка. У входа в ГУМ

Орлов миновал КПП у Спасской башни и направился в сторону Старой площади. Все это время его не отпускало нервное возбуждение. Разговор с Филатовым, особенно доверительная его часть, озадачил Андрея. Он был готов ко всему – к сложной и ответственной работе, к активным действиям по предотвращению утечки из высших эшелонов государственной власти сведений, составляющих государственную тайну, к участию в разработке самых разных режимных и организационных мер, которые поставили бы заслон на пути вражеских разведчиков. Но разговор о том, что его главная задача должна заключаться в борьбе с коррупцией среди высших чиновников государства, тем более подкрепленная обязанностью докладывать лично руководителю Администрации Президента или даже самому Ельцину, заставил Орлова задаться вопросом, а способен ли он нести такую трудную ношу. Можно сказать, что он не на шутку испугался и интуитивно почувствовал опасность предстоящей работы. И тем более он не был уверен в том, что сможет даже при поддержке министерства выстроить нечто подобное заслону на пути коррупции в высших эшелонах власти. А масштабы этой напасти, судя по серьезному настрою Филатова, были ужасающи.

СВИДЕТЕЛЬСТВО: «Каждый день ко мне поступали оперативные материалы. Я видел, что происходит в стране, как она разворовывается, как растаскивается! Видел, кто принимает в этом участие! Я и мои товарищи задавались вопросом: почему на это не реагирует руководство страны? Это было ужасно! Стыд и позор заключался еще и в том, что мои подчиненные… от которых ничего нельзя было скрыть, все понимали! Что оставалось делать мне? Закрывать глаза на все? Бубнить одно и то же, что, дескать, ничего не происходит? А государство буквально рушилось на глазах…»(Из воспоминаний Е.М. Бойкова, в 1992–1993 годах – начальника управления Министерства безопасности).

С одной стороны, Орлов понимал, что ему явно не хватает практического опыта, тем более для работы в среде служащих госаппарата. С другой стороны, он отдавал себе отчет в том, что в этой работе ему неизбежно придется опираться на соответствующие подразделения Министерства безопасности, на опытных оперативников, профессиональных контрразведчиков, немалая часть из которых довольно скептически относилась к новой власти и не доверяла ей. А она, власть, платила им тем же. Конечно, Орлов был готов полагаться на свои собственные силы, но их было, безусловно, недостаточно. Отсутствие же реальной поддержки со стороны министра безопасности Баранникова делало его работу не только проблематичной, но и рискованной.

– Андрей, привет! Куда бежишь? – прервал знакомый голос с хрипотцой тягостные раздумья Орлова. Он повернул голову туда, откуда донесся возглас и увидел… Пашу Русских[23 - Русских Павел Алексеевич – в 1992–1994 годах специалист-эксперт Государственно-правового управления Президента Российской Федерации.]. Тот стоял у массивной арки входа в ГУМ и потягивал сигарету.

– А ты чего здесь делаешь? – в свою очередь спросил Андрей и заулыбался, не скрывая радости от встречи с товарищем.

Паша, Павел Алексеевич, в прошлом был сотрудником военной контрразведки, уже почти целый год прикомандированным к Государственно-правовому управлению от Министерства обороны. Умница, талантливый аналитик и юрист, одновременно с этим редкий шалопай и разгильдяй, способный на самые неожиданные поступки, человек с тонким чувством юмора, из уст которого, как из рога изобилия, лились шутки, усмешки, хохмы и разного рода словесные изыски, нередко на грани приличия, любитель выпить и подурачиться – все это был подполковник Русских. Как уживались в одном человеке столь противоречивые качества – одному Богу известно.

Среднего роста, с лицом, на котором богатая мимика дополнялась хитрым взглядом и кривой усмешкой, с хаотической походкой и практически всегда мятыми брюками, хранившими только одно воспоминание о стрелках, Паша никак не отождествлялся с хрестоматийным образом офицера военной контрразведки. Он скорее походил на легкомысленного младшего научного сотрудника из заштатного НИИ, которого начальство старалось держать подальше от исследовательской работы и отправляло постоянно то на уборку картошки в подшефный колхоз, то на овощную базу, то на закупку канцтоваров для коллег по работе.

ИНФОРМАЦИЯ: «Паша Русских – незаурядная личность. Его отличают гибкий ум и завидные аналитические способности, умение разобраться в юридической казуистике и молниеносная реакция. Но не только это нравилось мне в нем. Потрясающее чувство юмора и кладезь всяких каламбуров, зачастую совершенно неприличных, – вот что делало его эпицентром мужских кампаний. Бесцеремонный, иногда даже цинично-грубый, он шокировал окружающих. Например, однажды, когда мы вместе с ним собирались сесть в лифт и находившийся в нем тучный человек сделал приглашающий жест рукой, Паша ничего лучше не придумал, как тут же выпалить: “Мы на грузовом лифте не ездим!” А это был достаточно известный деятель»(Из воспоминаний А.П. Орлова).

Андрей был рад этой неожиданной встрече. И не только из-за того, что они с Павлом не виделись несколько месяцев, но и потому, что чувствовал после встречи с Филатовым безотчетную потребность поделиться переполняющим его чувством тревоги. Паша как никто другой мог понять новые ощущения и охватившее Андрея смятение, так как сам уже почти целый год работал в высоком здании на Ильинке, в котором размещалась команда президентских правовиков, легко подмявшая под себя безликое Министерство юстиции и ставшая, по сути, одним из главных инструментов реализации установок Ельцина.

– Ты оттуда? – Паша еле заметно кивнул в сторону Спасской башни. – Из-за «стены»?

– Да. Был на беседе у Филатова.

– Сергея Александровича? – Паша наклонил голову в сторону и чуть вперед. Он так делал всегда, когда хотел высказать какую-то новую и казавшуюся ему важной мысль. – Непростой человек! И, между прочим, очень влиятельный. Он предлагал тебе чего-то? На работу звал?

– Да. И я дал согласие.