Встречи – расставания

Надя скрипнула петлями двери, что вела во внутреннее помещение, перешагнула через порог и повернула электрический выключатель на стене справа, осветив своё жилище, Александр последовал следом за ней после чего остановился, озираясь. Неловкая тишина повисла рядом с молодыми людьми.

– Хочешь шампанского? – негромко спросила озадаченного Александра хозяйка дома, которая первая нашлась после затянувшегося молчания.

– А у тебя есть шампанское? – переспросил тот, стоя посреди комнаты и продолжая осматриваться вокруг себя.

Его взгляд пробежал по стенам, на которых висело несколько чёрно-белых фотографических портретов, по мебели, которой в комнате было совсем немного, и остановился, выхватив из окружающей обстановки, тускло освещённой лампочкой под бесцветным тканевым с кисточками абажуром, книжку в розовато-красной обложке с написанным крупными буквами названием, которая лежала на притаившейся в углу тумбочке, плотно придвинутой к потёртому дивану.

– Давай твоё шампанское, отчего не выпить, очень даже кстати будет, – добавил, усмехаясь, Александр, не ожидавший появления в этой обстановке легендарного гусарского напитка.

При этом ему подумалось, что гляди-ка вот, не самогоном потчевать будет хозяйка дома и даже не водкой, хоть пить совсем не хотелось, хотелось спать, позади был рабочий день под сенью цементного склада, а потом ещё и танцы в клубе-развалюхе, но глотнуть шампанского перед сном было бы не грех, решил он… А ещё ему вдруг стало интересно, намного ли Надя старше него… ну разве что года на два, ну на три… Фантастику, полюбуйтесь, читает, разглядел он примятую розоватую обложку, подойдя поближе к тумбочке, а к ней ещё и шампанское… А где она книжку-то такую взяла?.. А шампанское?..

– Слушай, Надя, а где ты вот эту книжку взяла?

– Какую книжку? – отозвалась та из соседней комнаты звонким голосом.

– Да вот эту, – Шурик стоял около дивана, – на тумбочке у тебя лежит. У нас такое днём с огнём не сыщешь, а у тебя совсем новенькое издание. Хороший экземпляр… Я в этом разбираюсь, у меня хобби – коллекционирую фантастику.

– Книжка хорошая? Купила по весне в нашем магазине.

Шурик сам на днях посетил сельмаг, такой сельский универсальный магазин, где продукты питания, всякая там сайра и кабачковая икра в жестяных банках, соседствовали с кухонной утварью, обувью, канцтоварами, различной печатной продукцией, и купил там огромных размеров однотомный Советский энциклопедический словарь, совсем свежий, 1980-го года издания. Здесь, в Тумановке, он наверняка никому не был нужен – слишком толстый, чтобы читать. То ли дело ярко оформленная брошюрка с историей про группу инопланетян, которые случайным образом попали к нам на Землю и чуть не загнулись здесь по неопытности.

Надя пришла с кухни, неся в руках две пузатые рюмки и литровую стеклянную банку, в каких хозяйки обычно консервируют компоты, закрытую пластиковой крышкой, в банке плескалось чуть больше трети какой-то жидкости:

– Позавчера была у соседки на именинах, так там отлила немного шампанского, всё равно его никто не пил, – пояснила она с улыбкой, расставляя посуду на тумбочке и присаживаясь на диван. – А тебе что, тоже фантастика нравится?

– Ага, нравится, – отозвался Шурик, усмехаясь на шампанское баночного разлива, – дашь на пару дней почитать?

Сказать по правде, на языке у него вертелось «подари», но воспитание не позволяло просить подарок, тем более у едва знакомого человека, вот почитать – другое дело.

– Завтра возьмёшь, – согласилась она, – сегодня сама дочитаю, мне там немножко осталось до конца. Ну, наливай шампанское, давай выпьем… А за что будем пить?

Шампанское было открыто, обошлось, понятно, без выстрела пробкой в потолок, бокалы были наполнены и опорожнены. Пили за знакомство. Шурик слегка наклонился, протягивая свою рюмку, девушка, сидя на краю дивана, подняла на него глаза и также протянула бокал, стекло звякнуло о стекло, две-три капли напитка выплеснулись из посуды и растеклись по тумбочке. Вино оказалось уже почти без волшебных пузырьков, но всё равно было приятным и сладеньким. Содержимого банки хватило, чтобы налить ещё раз по половине бокала и повторно выпить за знакомство же.

От тёплого сладкого вина Александру ещё сильней захотелось спать, давно уже он не бодрствовал в такой поздний час, а за плечами был рабочий день да ещё и эти танцульки, будь они неладны. Девушка, что находилась совсем рядом, молодая и ладная, как это ни удивительно, какого-то эмоционального подъёма в нём не вызывала, её близкое соседство не разгоняла сонливости и не привлекала активного внимания. И ещё глаза, её глаза… Что-то в их выражении настораживало Александра, какая-то грустинка, что ли, либо тень чего-то невысказанного, след сожаления о чём-то неуслышанном…

Шампанского в баночке больше не осталось, разговор так толком и не склеился, во всём начинала чувствоваться неловкость. «Вот так просто встать и уйти, так как-то совсем неловко получится, зачем вообще припёрся сюда, спрашивается, – крутилось что-то такое в голове у Александра, – ещё и шампанское её выпил… И Азик хорош… Эх, Азим, Азим…»

Присаживаясь на диван рядом с девушкой и наклоняясь к ней поближе, он уже почти желал, чтобы та поскорей выпроводила его восвояси, после чего несколько раздражённо расстегнул две верхние пуговки на её блузке и прикоснулся торопливыми губами к обнажившимся шее и плечу…

– Нет-нет, – завозражала Надя, теребя засуетившимися пальцами расстёгнутые пуговки и не попадая ими в петельки, – что это мы такое делаем?.. Н-не надо… Такой хороший вечер… Мы же не…

– Ну что ты, Наденька, – бормотал Шурик, подбирая какие-то приличествующие ситуации слова, – ты такая красивая девушка, ты…

– Нет, Саша, мы же с тобой почти не знакомы!.. Разве так можно?.. Сейчас Азим вернётся…

– Не вернётся, он надолго ушёл… А мы с тобой уже часа три как знакомы, мы ведь даже выпили за знакомство, – возразил он, отыскивая ещё одну пуговку на блузке девушки, – позволь… я тебе…

– Не вернётся? – Надя уронила голову на грудь. – Ну нет, Саша… Мы с тобой так… мало знакомы. Давай… встретимся завтра… – возражала она как-то не очень уверенно, не уступая, однако, пуговицы.

«Как бы не оторвать чего от блузки… надоело всё это… пора идти спать… и фантастику свою пусть сама читает», – крутились в голове какие-то нестройные обрывки мыслей. Раздосадованный всем происходящим, Александр прибрал руки и решительно отстранился от девушки.

– Надя, но ведь если я сейчас уйду, то завтра уже точно не прийду сюда… – почти искренне сказал он, как бы ставя точку во всей истории.

Девушка вскинула на него глаза, потом отвела их в сторону, ссутулив плечи и как-то ещё немного уменьшившись росточком, замерла на минутку, потом вздохнула, подняла руку и медленно расстегнула пуговку…

А вскоре Шурик уже заторопился в общежитие, в голове опять крутилось что-то назойливое и почти равнодушное: «И зачем всё это?.. Что теперь делать с этой девчонкой?.. Как быть с Азиком?.. А завтра всё равно зайти бы… Книжку-то даст почитать?..»

– Надюша, – глядя куда-то в угол, пробормотал Шурик, – завтра вечерком я к тебе загляну, хорошо? Ты не против?

– Приходи, Сашенька, я буду ждать, – отозвалась Надя, сидевшая на краешке дивана. Она зябко поёживалась, невольно прикрываясь рукой, тень абажура падала на её лицо.

– Только Азиму не…

– Нет-нет, зачем, – отозвался Шурик уже с порога. – До завтра!

Утром за завтраком ребята над Александром давай подшучивать:

– Вап-па-пай, что за дела… Прихожу ночью, хочу спать лечь, смотрю – а кровать Шурика пустая!.. Впервые за стройотряд!.. Аж спать расхотелось… ах-ха-ха… Теперь, Тумановка, держись!..

И потом ещё полдня дружеского подтрунивания и советов бывалых, на что Александр как-то сонно отмахивался.

Ему самому теперь было не совсем понятно, что вчера произошло и зачем произошло, одновременно с этим неудержимо вызывало улыбку шампанское из баночки. Но более всего в его память врезались глаза Надежды, грустные настороженные глаза молодой женщины, которой холодно. Ещё вспоминалось внутреннее убранство её вдовьего не по сроку дома, всплывавшее в памяти Александра странным натюрмортом, выполненным угольком и состоявшим из ряда серых и чёрных предметов с одним черешнево-красным прямоугольным пятном, красовавшемся на выцветшей тумбочке.

В этот раз рабочий день затянулся, поскольку срок отъезда стройотряда восвояси неумолимо приближался, а строительство возводимого им объекта несколько отставало от графика. Отряд проработал почти дотемна, потом был ужин при электрическом освещении, и только уже после всего этого Александр, как и обещал, пришёл снова в маленький домик на окраине Тумановки.

Надежда выбежала на крыльцо, услышав, как скрипнула калитка, она улыбнулась, увидев Шурика, обняла его за плечи и сказала:

– Я тебя ждала! Знаю, что вы сегодня работали допоздна, аврал у вас, но я всё равно ждала…

– Вот, наверное, и дочитала всё, ожидая, – улыбнулся Шурик в ответ, переступая через преследовавшую его с утра неловкость, вызванную вчерашними событиями.

– Ты прямо как в библиотеку пришёл, – отшутилась Надя, привстав на цыпочки и заглядывая в его глаза.

– Да нет же, к тебе пришёл, так просто сказал, пошутил. Я и буквы-то не все знаю, тебя буду читать… вчера вот не дочитал…

В этот вечер Александр ушёл восвояси ещё быстрее, чем днём раньше, выпросив у девушки перед уходом книжку, написанную известными писателями, и сказав, что через пару дней вернёт её, как только прочитает. Надя сидела, как и вчера, на краешке дивана, глядя ему вслед, и кивала головой. По глазам было видно – ей холодно.

Больше он к ней не пришёл.

А через два дня студенческий отряд собрался и уехал домой в далёкий и тёплый южный город, куда добирался не один день почти всеми возможными видами транспорта: сперва грузовиком до райцентра, а дальше автобусом, поездом и двумя самолётами с пересадкой в Москве.

Сборы и отъезд произошли почти по-военному стремительно и организованно, никто никого не пришёл провожать, никто никому не писал на память адрес в надежде на письмо – просто в одночасье отряда в селе не стало. Вечером на сельской танцплощадке снова было пусто и уныло.

На дворе стояла вторая половина августа, заканчивалось лето, и к Тумановке подкрадывалась, будь она неладна, осень, вслед за которой по всем законам природы следовало ожидать щедрую сибирскую зиму. На улице вдруг похолодало и задождило, мокрая хмурая тайга, стоявшая серой стеной вокруг села, проглядывала сквозь влажную завесу размытой картинкой, терявшейся вдали, тяжёлые облака, поглотившие солнечный диск, казалось, вот-вот лягут на верхушки загрустивших сосен. Уныло и сиротливо смотрелись разбросанные по всему селу помёрзшие в минувшем январе яблони со сливами, мокрые и полуголые, по раскисшим от дождей тумановским улицам с трудом пробирался редкий автомобиль, а сельчане обулись в модную по этим местам обувь – резиновые сапоги по колено.

На окраине села сиротливо стоял ряд мокрых одноэтажных без крыш, окон и дверей домиков, наспех построенных по неизвестно кем созданному проекту студентами-гуманитариями, приехавшими из неведомой дали. Про весёлое студенческое нашествие, оживлявшее Тумановку почти половину лета, напоминала также забытая строителями над входом в общежитие поблекшая вывеска с надписью «Морфема».

Первое время после наступления в селе затишья Надя частенько заглядывала на новую улицу, где стояли безглазые дома, построенные Азимом, Шуриком и другими черноволосыми ребятами, потом стала ходить туда пореже, а вскоре и вовсе оставила это занятие, начав заниматься повседневными заботами, думать о подступающей осени, привычно страшиться зимы и ждать весну, ждать, надо думать, в надежде на последующее за ней лето, когда будет не так холодно, как в остальные времена года…