Ферма веников не вяжет. Нахальное привидение

– Понимаю почему его кличут «Персиком». Но причем тут я?

– Ты нам клювы не заговаривай. – Слива тоже наклонил голову, – Когда Персик сунул шею в кормушку, кто-то подбежал и выдернул перья. И этот "кто-то", убегая, го-громко пристукивал своими копытцами. Думаешь, мы дураки?

Слива сделал шаг навстречу будке и уперся в стенку. Тогда его шея, словно змея поползла вверх.

– Подождите! – Отпрянул и вскинул копыто Иванушка, – Винюсь, грешен. Однако, я ради дела. Видите ли, я взялся писать летопись про нашу ферму. А истинные летописи, увы, пишутся гусиными перьями. Вот и пришлось пойти на риск. У вас ведь много перьев, я позаимствовал всего три.

Слива побагровел, насколько это возможно для белого гуся.

– Сейчас я тебе покажу "тысячи перьев", г-гнида! – зашипел он, – А ну, Персик и Косточка, поддержите меня, я залезу на будку.

– Я могу увековечить ваши имена в веках. – затараторил Иванушка, пятясь по крыше, – Неужели это не стоит каких-то никчемных перьев? Вот скажем назову вас как-нибудь героически. Скажем, ты будешь Нуф-Нуф, ты Наф-Наф, а ты Ниф-Ниф. Ладно, ладно. Ты, так и останешься – Слива. Только не просто Слива, а Слива Великодушный. Которому ничего не жаль ради искусства. Даже перьев с зада ближнего.

– Я тебе сейчас на языке сливу поставлю, – воскликнул гусь, пытаясь взобраться на крышу. Двое его братьев неумело подсаживали его сзади.

– Не надо язык! Постойте! Вы не умеете летать?! – Иванушка расхохотался, – Даже куры и те, на забор сами порхают. Раздобрели, братья-гусяне на хозяйских харчах. Ладно, ладно. Это будет нашим маленьким секретом.

Сливе удалось оказаться на будке, он уже ступил перепончатой лапой на козырек. Выражение его физиономии было самое неистовое. Козлик жался у противоположного края крыши.

– Дипломатия не дала результатов. Беру «помощь друга», – пробормотал Иванушка и заорал что есть мочи, – Кольценос! Кольценос! Помоги!

На миг наступила тишина, даже гуси обернулись на угол дома, скрывавший основной двор. Но оттуда никто не появился.

– Ты всех достал! – Прогоготал Слива и сделал еще шаг вперед.

– Кольцено-о-ос, – заорал снова Иванушка.

И тут, наконец, послышался мерный топот. Кто-то приближался. Козлик растянул победную улыбку, Слива нахмурился.

Но из-за угла, вместо рыжего бычка, выскакала белая, как сахарный песок и кучерявая, как брикет лапши овечка. Уши ее пружинисто качались при галопе.

– Варежка? – Удивился козлик. – Где этот медлительный бык?!

Овечка затормозила у самой будки, кивнула всем аккуратной мордочкой с выразительными глазами.

– Кольценос послал меня, у него передача.

– У него передача! – Передразнил ее нежный голос Иванушка, – А у меня, его друга – проблема! Что важнее?!

– Может я смогу помочь? – поинтересовалась участливо Варежка. – Пока мама уснула.

– Чем? – затанцевал на крыше от нетерпения козлик, – Сплетешь шеи этих беспредельщиков в косичку? Мне нужен бычок с его мозгами. Кольцено-ос!

– Хватит. Пришла пора платить по с-счетам. – Слива переваливаясь, зашлепал вперед.

Но тут из-за угла вновь раздался топот. В этот раз уже дробь копыт звучала весомей. Рыжий бычок выскочил на место действия, тряхнул длинной челкой освобождая глаза и произнёс:

– Ну, чего тебе?! С самого интересного отвлек.

Глава 2. Привидение.

«Говорят: "В споре рождается истина". Но в споре могут родиться лишь синяки и проплешины меж перьев».

Фермерский философ Цыпцыплен».

Скоро слух о том, что гуси приструнили болтливого козлика примагнитила всех до единого обитателей фермы к западной стороне бревенчатого дома, где будка старого Воя.

Присутствовал тут и важный индюк Барон, у которого в глазу вечно торчал монокль, а цепочка от оправы имела красный цвет, свисая с клюва. Барон восседал на крыше сарая примыкавшего к забору, где у индюка было оборудовано место для наблюдения за планетами.

Припрыгало сюда и семейство кроликов, правда без всех своих сорока крольчат, которых они нарожали за не долгие годы семейной жизни. Поговаривали, что сам Кролик балует детей, а крольчиха – строжничает.

Была тут треть отары овец, которая не ушла пастись. У овец постоянно кипела внутренняя распря. Одни признавали главенство их лидера барашка Твердолоба, другие же его невыносили. Оттого никто, наверно, и сам Хозяин, не знал сколько овец на самом деле. Овцы никогда не собирались вместе и постоянно переходили из партии в партию. Вот и сегодня они раскололись: одна партия ушла на луг, вторая осталась на ферме со своим лидером.

Была тут и извечная модница и "свинская львица" свинья Пуговка, одетая в интенсивно желтого цвета шляпку, на каблуках и в платье с низким декольте.

Были тут и куры по именам Цыпа, Кудаха и Клуша. С ними прохаживался кривоногой походкой петух Ватакукареку. Он явно стеснялся своих говорливых жен, потому делал вид, что он не в их компании. Про себя петух мыслил, что в прошлой жизни служил кавалеристом. Доказательством тому служила извечная привычка пришпоривать коня и орать на заре словно контуженный: "В атаку на реку". Иногда, правда, петуху случалось и сбиваться с графика, тогда он подскакивал в полночь. За то, Хозяин уже пару раз подумывал не сварить ли себе похлебку из курятины. Но Ватакукареку спасали солидный возраст и выслуга.

Муренки – единственные кому Хозяин запрещал свободно перемещаться по двору – столпились у ограды своего загона и оттуда блестели десятками влажных глаз. Черный как уголь бык Двутавр, отложив гантели, сейчас заинтересованно наблюдал, скрестив на груди ноги так, чтобы его бицепсы смотрелись еще внушительнее.

Было около будки Воя на заборе торчащее пугало, собранное Хозяином из мертвых джинс и пенсионной рубахи. Пугало обязано было пугать птиц, но выполняло обязанности скверно. Иногда даже вороны или дрозды садились прямиком на панаму пугала сверху, что было вообще форменным безобразием.

А тем временем два оратора на будке Иванушка и Слива перекидывались колкостями. После каждой реплики по толпе то плыл гул негодования, то слышалось одобряющее поддакивание. Морды, клювы, носы и усы мотались слева направо, от оппонента к оппоненту. Под ними, как арбитр пытался унять враждующих рыжий бычок.

Гусь кричал:

– А может ты не только перья воруешь? А по жизни нечист на копыто?

Толпа зашлась в одобрительном рокоте.

– Чего? –морщился осмелевший Иванушка, – У тебя шея выросла и мозг прищемила?!

Кольценос снизу умолял:

– Прекратите, сейчас же, оскорблять друг друга. Слива, мы возместим каждое перо Персика.

– А что?! – Не унимался Слива, – Га-граждане, вспомните, не пропадало ли чего-го?

Толпа под будкой заколыхалась. Свинья Пуговка надула и без того пухлые губки и подняла вверх копыто с аккуратным маникюром:

– У меня недавно простыня исчезла, которой я обертываюсь после грязевых ванн. Заодно возместите и мне.

– Не брал я никакой простыни! – упрямился Иванушка.

– А ты хорошенько га-галовой подумай, – вставлял шпильку Слива, – может летописи они на простынях пишутся?

– Да не видел я никакой простыни! – Упрямо мотал рогами козлик, – Пуговка? Мы ведь с тобой друзья? Лови.

Он вытащил из сумки яблоко и метнул его свинье.